трех соседних областях, и никто никого не знает. А здесь все знали и отца Саши, и его деятельную маму, которая возглавляет нашу лучшую среднюю школу.
– Тевзадзе не говорил вам о своих планах? Я имею в виду ваши дальнейшие отношения?
– Я не совсем вас поняла, – переспросила Жанна, – в каком смысле о наших отношениях?
– Может, он собирался сделать вам предложение? Или как-то иначе построить ваши отношения?
– Зачем? – удивилась Михальская. – Он старше меня на восемнадцать лет. По возрасту годился мне в отцы. Скажу честно, что нам было очень неплохо вдвоем. Он был чуткий, внимательный, деликатный, заботливый мужчина. Почти как отец. Зачем мне портить отношения с таким человеком и выходить за него замуж? Я не уверена, что его дочь приняла бы такую молодую маму. А мой сын точно бы не захотел такого старого второго отца, тем более что у него есть настоящий папа, которого он любит. Вано Ревазович не был ревнивым Отелло и никак не ограничивал мою свободу, что для меня много значило. Почему я должна была все это терять? Во имя чего? Нас обоих очень устраивало наше совместное существование.
– Вы ходили к нему в следственный изолятор?
– Нет. Разумеется, не ходила.
– Почему «разумеется»?
– Неудобно. Я ведь ему не жена и не сестра. В каком статусе я могла там появиться? Его сотрудница? Все и так знали о наших отношениях. И там все время дежурили его дочка и ее жених. Я считала, что мне совсем не обязательно там показываться. Майданов тоже туда часто ездил, я имею в виду нашего директора.
– Следователь вызывал вас для допроса?
– Нет. Меня никто не вызывал. Что я должна знать об этом убийстве? Только то, что Степан Проталин был родственником моего бывшего мужа. Ну и что? Какое я имею к этому отношение? Или потому, что я встречалась с Вано Ревазовичем, Проталин должен был меня ревновать, и тогда мой ухажер должен был убить брата моего бывшего мужа? Муть какая.
– Ромео заколол Тибальта, двоюродного брата Джульетты, и это стало причиной огромной трагедии, – напомнил Дронго.
Славин прикусил губу, чтобы не улыбнуться.
– У нас здесь нет такой кровавой вражды между семьями, – отрезала Жанна, – и сейчас не Средние века. Зачем Вано Ревазовичу нужно было убивать Степана, если он меня не ревновал даже к бывшему мужу? Зачем?
– Этого я не знаю. Но следователь обязан был допросить вас и сам ответить на эти вопросы.
– Вы меня в такие дела не впутывайте, – рассудительно сказала Жанна, – мне они ни к чему. С кем я встречалась – это мое личное дело. С кем хочу, с тем и встречаюсь. А к убийству Проталина я не имею никакого отношения. У нас следователи тоже не дураки, знают, кого приглашать.
– Понятно, – Дронго посмотрел на Славина, – спасибо вам за эту беседу. Извините, что вас побеспокоили.
– Ничего. – Она поднялась, поправила прическу. – Скажите, пожалуйста, а он может вернуться? Я имею в виду быстро? Может, ему дадут несколько лет и отпустят по амнистии?
– Не отпустят, – честно ответил Дронго. – Если суд признает его виновным, то он наверняка получит пожизненное заключение. Или лет двадцать пять. И никогда больше сюда не вернется.
– Понятно, – вздохнула она, – очень жаль. Он был таким хорошим человеком.
Она снова поправила прическу, попрощалась и вышла из кабинета.
– Я потребую, чтобы они начали новое расследование, – быстро заявил Славин, – нужно было проверить все связи Тевзадзе, всех его знакомых. А они ограничились формальными проверками.
– Не нужно так горячиться. Нам всем интересно, что бывший муж Жанны Михальской был двоюродным братом погибшего, но следователь резонно может задать вопрос – ну и что? И мы не сможем на него ответить. Ведь наличие родственных связей бывшего мужа своей любовницы с офицером милиции еще не доказывает прямого умысла на убийство этого офицера.
– Это доказывает, что следствие было проведено небрежно и не обратило внимания на ряд важных фактов, – возразил Вячеслав, – и вообще с самого начала оно велось излишне тенденциозно.
– Не употребляй такие слова в провинциальных судах, – усмехнулся Дронго, – здесь тебе не Москва, а провинция. Давай отправимся в милицию и переговорим с начальником уголовного розыска. Проталин был его непосредственным руководителем.
– Поехали, – согласился Славин, – только теперь я понимаю, как глупо тратил время. Нужно было сразу проверить все возможные связи Тевзадзе.
– Даже если бы ты все проверил, у тебя могло ничего не получиться. Не забывай, что Нино видит в тебе своего сверстника, а не адвоката. И Жанна, возможно, не стала бы с тобой откровенничать. Я уже не говорю о том, что ты наверняка считал Тевзадзе стариком и не думал, что он в свои пятьдесят два может иметь знакомую женщину. Насчет встречи с Марленом Саакяном тоже неизвестно. Одно дело, когда в Новгород приезжает молодой адвокат, о котором никто и ничего не знает. Не обижайся, надеюсь, что временно. А совсем другое – опытный эксперт, о котором он наводит справки и о котором ему выдают всю информацию. Поэтому не стоит себя укорять. Только прежде, чем уедем, давай зайдем в приемную. Там ведь находятся два секретаря. Значит, одна девушка работала с Тевзадзе.
Они вернулись в приемную, где работали две молодые девушки. Обе подняли голову, когда они вошли.
– Шамиль Анварович пошел в третий цех, – пояснила его секретарь. Она была чуть постарше.
– Ничего страшного, – улыбнулся Дронго и, обращаясь ко второй, спросил: – Это вы работали с Вано Ревазовичем?
– Да, – испугалась молодая. Ей было лет двадцать пять.
– В тот день, когда произошло убийство, Тевзадзе был на работе?
– Да. Меня об этом следователь спрашивал.
– Слава богу, что он вообще чем-то интересовался, – зло пробормотал Дронго. – И вы видели Вано Ревазовича на работе?
– Конечно, видела. Потом он сказал, что уходит и скоро приедет. Он обычно вызывает водителя или садится за руль своего автомобиля. Но в тот день он почему-то не стал вызывать машину. Я даже не поняла почему. И его автомобиля тоже не было. Он обычно оставляет его на стоянке, если приезжает за рулем. У него такая белая «БМВ». И все говорили, что он прекрасный водитель.
– Вы давно работаете с ним?
– Уже полтора года. Но мы все готовы были подписаться, чтобы его отпустили. Весь комбинат, все наши работники.
– Сотрудники милиции сюда приезжали?
– Иногда приезжали. У нас здесь во втором цехе много бывших заключенных работает. Участковый иногда приходил.
– Как фамилия участкового?
– Алексеев. Он у нас уже давно. Старенький такой, ему лет сорок или больше.
– Уже старенький, – улыбнулся Дронго.
– Ой, простите, я не хотела вас обидеть.
– Ничего, мне даже приятно. А Проталина вы знали?
– Нет. Только читала о нем в газетах.
– Я его знала, – вставила первая девушка, – моя тетя их соседкой была. Проталины жили в новом доме, как раз недалеко от здания милиции.
– Государственный дом? – уточнил Дронго.
– Нет, – засмеялась девушка, – сейчас государственных домов нет. Они жили в здании, которое построили наши газовики. Как раз когда трубу прокладывали, тогда этот дом и построили. Его в народе так и называют – «дом миллионеров».
– Кем работает ваша тетя? – осведомился Дронго.
– Она не работает, она дома сидит. А ее муж – управляющий нашей энергетической компанией. Может, вы про него слышали. Ковальчук, он очень известный человек в городе.
– Возможно, слышал, – вежливо согласился Дронго, – спасибо за ваше сотрудничество. Передайте
