— Каков негодяй! — не мог уняться Чинч. — Жрал-жрал казенный хлеб, а как отрабатывать, — струсил! И ждать от тебя нечего. Повесить мало! Неделю отдыха тому, кто доложит мне, что он сам кинулся на электропояс.
Майор повернулся и, сильно прихрамывая, пошел в сторону. За ним, оставив на земле пленника, двинулись на почтительном расстоянии стражники.
Заключенные, не приближаясь, разглядывали новичка. Слишком необычным было его появление.
Летчик поднялся, стер с губ кровь и выругался. Небольшие черные усики придавали его лицу задорное выражение.
— Кто ты, новенький? — наконец спросил Паоло.
— Меня зовут Рамон Наварро. Был пилотом легиона.
— С какими песнями залетела к нам воздушная пташка? — поинтересовался Жан.
Летчик пренебрежительно оглядел его и не спеша ответил:
— Мои песенки для меня. Сам пою, сам слушаю!
— Сугубый индивидуалист, значит, — определил Паоло. — Почему доставили с таким почетом?
— Начальству виднее, — уклончиво ответил новичок.
Мануэль ближе подошел к задиристому летчику.
— Мы бы хотели знать, — за что вы попали сюда? — сказал он.
— Умнеть начал. Вот и прислали… для завершения образования.
— Уж не ты ли майору глаз подбил? — поинтересовался Жан.
— Пустяки! Один раз только стукнул, больше не дали!
Новичок сказал это так просто, что никто не выразил сомнений. Паоло даже присвистнул. Зная нрав Чинча, было удивительно, что летчика не прикончили сразу.
— Чем же он не по вкусу тебе? — спросил Жан.
— Не один он, многие. По глупости я подписал контракт с Воздушным легионом. Работа по специальности: полеты на старых американских калошах, занятие для начинающих самоубийц.
Паоло и Паблито понимающе закивали головами, а новичок продолжал:
— В легионе вздумали отправить нас с напалмовыми бомбами против взбунтовавшихся парней. Я отказался. «Не интересуюсь, мол, политикой». Меня в трибунал! «Ты коммунист?» Ну, какой же я коммунист? Мне даже смешно стало. Я просто человек, не желающий стать убийцей. А они твердят: «Коммунист!» Ну, я тут сгоряча и закатил одному. А ваш майор за другое получил. Он мне предложил подружиться с коммунистами. Они будто ко мне должны хорошо отнестись.
— А тебе что, коммунисты не нравятся? — продолжал интересоваться Жан.
Рассказчик вспылил:
— Одно к другому не имеет отношения. Он хотел, чтобы я сообщал ему обо всех разговорах. Обещал хлопотать о помиловании. Ну тут я ему и съездил.
Новичок нравился заключенным. Реаль вполголоса сказал:
— А он ничего парень! Им, видимо, заинтересовано начальство повыше Чинча, иначе хромоногий сам бы разделался.
— Ну и приземлился же я! — вслух высказал невеселую мысль летчик, оглядев лагерь. — И надолго мы с вами?
— Видишь, каждому тут свое, — ответил Паоло. — Тебя лагерное начальство не тронет до прибытия полковника. Он главный вершитель грязных дел.
— А что случится, когда появится этот чертов полковник? Мне о нем и майор что-то бормотал.
— Расстреляют, если не согласишься шпионить, — пояснил Жан. — Битье майоров не одобряется.
Летчик взглянул на чаек, летавших над морем.
— Н-нда! — протянул он. — Перспектива не веселая. Придется подумать о чем-нибудь другом.
— Это было бы лучше всего, — словно уловив ход его мыслей, вставил Реаль.
Летчик повернулся к нему, он был удивлен.
— Что лучше? Я ведь ничего определенного не сказал.
Хосе усмехнулся и негромко спросил:
— Ты надеешься убежать?
— Ну и островок! — восхитился Наварро. — Даже мысли чужие читать умеют!
Все рассмеялись. Летчик все больше и больше нравился друзьям.
— К сожалению, твое желание неосуществимо, — чтобы подзадорить его, сказал Реаль. — Удрать не дадут.
— Ну, это мы еще посмотрим! — ответил новичок и взглянул на пролив, пенившийся за смертоносной оградой.
— А птичка-то с огоньком! — заметил Мануэль. — Он, видно, из тех, кто в гору своим путем карабкается.
На дорожке показался однорукий гангстер со своей бандой. За последнее время уголовники не связывались с обитателями политических бараков, умевшими постоять за себя. Весьма кстати с другой стороны появился Диас с группой товарищей. Пришельцы очутились между двух огней.
Однорукий поглядел на летчика и пальцем поманил к себе.
— Эй, красавчик, идем с нами, я тебе кое-что шепну.
Раздался смех уголовников. Наварро презрительно сплюнул:
— Лучше ты подойди, я тоже найду, что шепнуть.
К летчику было двинулось двое гангстеров, но Реаль преградил им путь.
— Не торопитесь, сперва мы с вами побеседуем.
Поняв, что парни здесь собрались решительные, уголовники присмирели.
— Вы сейчас же уберетесь отсюда! — продолжал Хосе. — А если еще кто пожалуется — терпеть больше не станем. Ночью выведем из барака и бросим на электропояс. Понятно? И что бы ни случилось, начнем с тебя, Однорукий. Предупреждаю.
Однорукий оглянулся и, увидев, что банда притихла, наигранно сказал:
— Анархистов обижаешь! Я ведь сам руку на революциях потерял.
Но тут вмешался в разговор прибежавший на выручку друзьям Кончеро.
— Обман, — сказал он. — Говорил, что ночью во время грабежа руку оттяпало.
— И ты, теленок, с ними? — обозлясь спросил гангстер. — На тебе еще не ездяг? На ослах всегда надо ездить!
Сказав это, он повернулся и пошел в сторону. За ним двинулась и вся банда.
— Мануэль, а иногда драться можно? — тихо спросил Кончеро.
— Можно, только не горячась, — ответил тот.
— Отведите летчика в наш барак, — сказал Реаль. — Пусть отлежится.
Когда новичка увели, Реаль задержал Мануэля.
— У тебя приятель отыскался? — спросил он.
— Да я не успел рассказать тебе об Альвареце. Он был моим хорошим другом.
— Был? А сейчас ты уверен в нем? Нам нужны вполне надежные люди. Почему ты считаешь его своим другом?
— Я знаю Алонзо с детства. Мы вместе работали…
Мануэль вспомнил первые поручения партийной ячейки: патрулирование в дни забастовок, расклеивание листовок, арест.
— Я головой ручаюсь за него, Хосе, — сказал он.
Они дошли до электропояса. Отсюда отлично были видны просторы океана и Бородавка. С недавнего времени это место полюбилось Реалю; все беседы он вел здесь.
— То, что задумал один, всегда может разгадать другой, воспользовавшись ничтожной ниточкой, - продолжал Хосе. — Иногда одно слово может погубить всё.
— Я понимаю это, но при чем тут мой друг? — тихо спросил Мануэль.
— Когда я был доставлен на Бородавку, вместе со мной привезли еще двоих. Нас бросили в подвал.
