Писатель положил трубку и пошел искать свои документы. Если он еще застанет милицию на месте, его обязательно допросят. Вопросов не избежать.
Сгорел? Как это понимать? Люди просто так не сгорают, если не гибнут на пожаре, хотя… Максим вспомнил необъяснимые случаи самовозгорания и недоуменно почесал затылок. Валерия говорила, что трупа нет, а одежда есть.
Нет трупа…
Максим посмотрел на себя в зеркало, висящее в кабинете, и увидел, что от лица отлила вся кровь. Его друг был мертв, превратился… Во что превратился? Внезапный приступ ужаса едва не заставил Максима отказаться от идеи ехать на квартиру Кочнева, но он вспомнил про тетрадь. Идея заполучить дневник самоубийцы казалась привлекательной. Не осознавая этого, Снегов думал о ней весь вчерашний день, а сейчас она манила его и вовсе не казалась омерзительной. Максим не хотел, чтобы тетрадь пропала вместе с вещами, которые потом будут отправлены за ненадобностью на помойку. Снегов решил, что этого не допустит.
Он быстро собрался и выскочил из дома. До стоянки добрался практически бегом.
Дина появилась в классе и направилась к своему обычному месту, по пути здороваясь с теми, кто уже пришел. В помещении стоял легкий гомон.
Одноклассники Дины вяло пережевывали немудреные новости.
Она бросила рюкзак на парту, открыла его, мысленно готовясь к разговору с Сержем. Настроение у ней было плохое. Хотя этой ночью обошлось без кошмаров, проснулась она с тяжелым ощущением. Во рту возник металлический привкус, и все чаще ей чудилось, что она улавливает запах горелого.
Утром за завтраком Дина начала склоняться к мысли, что чем-то серьезно заболела, а все эти странности и галлюцинации — только артподготовка, после которой болезнь начнет генеральное наступление. Дина тщательно изучила всю себя перед зеркалом в ванной. Тело оставалось таким же, никаких изменений, ничего подозрительного. Внешне, по крайней мере. Но не очень хорошо выглядело лицо, все эти синяки под глазами и бледность создавали неприятное впечатление. Дина еще подумала, что похожа на наркоманку.
Нервы у нее расшатаны до предела, это надо признать. На почве депрессии постепенно развивается психоз.
Дина вынула из рюкзака толстую общую тетрадь, посмотрела на нее, словно видела впервые, и положила на парту.
Должна была начаться алгебра, один из самых, по ее мнению, гнусных предметов, сущее проклятье для «гуманитариев». С точными дисциплинами у Дины всегда были проблемы, она еле-еле балансировала на грани четверки и тройки и не прилагала усилий к тому, чтобы выправить положение. Когда дело касалось бессмысленной, на ее взгляд, борьбы за оценки, Диной овладевала апатия, а ведь, по большему счету, это ненормально.
— Дин, запасной ручки не найдется?
Она обернулась к Саше Зотову, который обычно сидел позади нее, и протянула ему ручку. У него никогда не было все в порядке, чего-нибудь да недоставало. Зотов улыбнулся, поглядел на нее странно и сел, занявшись своим сотовым.
Сержа не было. Дина осмотрела класс и постаралась вспомнить, что именно хотела ему сказать, однако в мыслях царил хаос. Время текло медленно, одноклассники подтягивались по одному, не слишком воодушевленные будущим уроком. Звонок все не звучал. В класс заглянула и исчезла классная руководительница, учительница литературы. Когда она ушла, кто-то рассмеялся, разговоры возобновились.
Дина почувствовала неладное. Вместе с звонком в класс вошли учительница математики, классный руководитель и директор школы. От неожиданности ученики замолчали. Поднявшись, замерли, ожидая, что произойдет дальше. Только теперь стало заметно, что глаза у Веры Ивановны припухшие и красные. На «классную» смотрело большинство, пока не перед не выступил директор.
Большой мужчина с совершенно седыми висками, потирал руки. Брови сомкнуты, губы плотно сжаты. Обе учительницы замерли по бокам его, словно охранники.
— Присаживайтесь, ребята, — сказал директор.
На его щеках выступили багровые пятна. Ученики сели на свои места.
— Доброе утро для начала… — Директор кашлянул, не уверенный, что сказал то, что нужно. — У нас для всех вас сообщение есть, очень неприятное.
Дина сидела выпрямив спину и чувствуя судорогу в мускулах в районе лопаток.
— Вчера в результате несчастного случая погиб ваш одноклассник, Сергей Бунин. — Директор обвел глазами класс и побледнел, багровые пятна на его скулах пропали. — Мы не очень хорошо знаем детали происшествия, но печальный факт имеет место…
«Ни фига себе», — тихо произнес кто-то. Сердце у Дины пропустило пару ударов, кровь бросилась в голову.
— А в чем дело? — спросила Света Долгова, сидящая у окна.
Директор поглядел на классную руководительницу 11 «Г», но Вера Ивановна стояла словно окаменев.
— Мне сегодня утром звонили родители Сергея, а потом из милиции…
Что-то произошло дома, мне сообщили, что это был… пожар.
Ученики заговорили, не все, только самые испуганные. За спиной Дины Зотов чихнул, зажав нос и рот.
— А когда он погиб? — Кто-то задал вопрос, который появился у Дины сразу.
— Я не знаю, думаю, это не так и важно, — сказал директор.
Математичка подошла к своему столу и передвинула стопку с книгами в другой угол. В классе никто больше не разговаривал. Дина краем глаза заметила, что кое-кто из девчонок заплакал. Лицо директора перекосил нервный тик.
— Мы пока ничего не знаем насчет похорон, — произнес директор снова, потирая руки. Шуршание кожи было невыносимым. — Завтра, наверное, все выяснится, я так думаю.
Снова он поглядел на Веру Ивановну, но та была безучастна.
— Сегодня мы решили освободить ваш класс от занятий. Вы можете идти домой.
Директор выдержал паузу, ожидая еще вопросы, но все молчали.
— И, пожалуйста, долго не ходите по школе, не мешайте другим. Идите сразу по домам.
Делегация покинула класс, даже математичка. 11 «Г» сидел какое-то время молча. Дина сжала кулаки, будто этим могла удержать лезущий наружу страх.
Она знала, что теперь класс будет обсуждать событие и не уйдет отсюда минут десять, пока не минет первичный шок. Все вспоминали вчерашний день, кто что делал и кто видел Сержа в последний раз. Дина ждала вопросов, подозрений, даже обвинений, ведь именно с ней он виделся незадолго до «несчастного случая», но никто к ней не обращался. Значит, Серж сдержал слово и не так никому и не сказал.
Дина бросила в рюкзак тетрадь, резко встала и вышла из класса. Ее маневра, кажется, вообще никто не заметил, кроме Зотова. Он повернулся, чтобы отдать ей ручку, но та в его пальцах вдруг стала горячей. Или ему только показалось?.. Зотов выронил ручку, она покатилась по проходу. Он не поленился и встал за ней, поднял и осмотрел со всех сторон. Ничего. Значит, показалось.
Через две минуты Дина, заперев дверь туалетной кабинки, стояла склонившись над унитазом. С губ свисала толстая раскачивающаяся нитка слюны.
Только что из нее вылетел весь завтрак, рот наполнился желчной горечью.
Желудок перестал выделывать фортели после третьего позыва. Дина сплюнула эту пакость, выпрямилась. Мельтешение черных точек перед глазами улеглось не сразу, дыхание было неровным.
Ее преследовал голос Сержа. Вчера он звонил, чтобы поинтересоваться, все ли нормально у нее, ссылаясь на нехорошие предчувствия, но не знал, что несчастье произойдет с ним.
Дина заплакала. В туалете никого не было, но все равно она старалась делать это как можно тише. Сергей умер. По словам директора, произошел пожар. Может быть, и так, однако Дина была единственная, кто видел связь между записью, призраком на пленке и этой смертью. Ее преследовал запах горелого —
