Погиб еще один человек, и наверняка смерть эта не последняя. Потом, если будет время, попытается встретиться с Шевцовым. Что-то из этого должно дать результаты.
Время ускоряется. Смертельный механизм работает и отсчитывает секунды.
Максим начинал сходить с ума от дурных предчувствий. Что-то в его голове стало разлаживаться.
Снегов воображал себе, как Дина берет лист бумаги и пишет на нем какое-то сообщение, тщательно подбирая слова. Может, быть так: «Скажи, что ты хочешь! Если у тебя есть, что написать, вот тебе ручка. Я внимательно выслушаю. Эту проблему необходимо решить».
…Девушка прочитала несколько раз свое послание и занесла ручку, чтобы зачеркнуть все, но остановилась, подумав, что сейчас не до красивостей.
Ей хотелось спать. Эти дни истощили ее душевные и физические силы.
Дина положила записку на край стола и оставила ручку рядом с ней. Через десять минут девушка лежала под одеялом в смотрела на потолок. В комнате родителей тихо работал телевизор, но нельзя было различить ни слова. Сердце у Дины неровно стучало, отдаваясь в висках. Она боялась, что вдруг услышит, как призрак пишет ответ. Увидит тот же самый обнаженный силуэт…
Перед тем, как заснуть, Дина подумала, что теперь уже, наверное, поздно. Они с Максимом потратили время попусту и упустили возможность все это остановить… Уходя в сон, она не сомневалась, что права.
Глава восьмая
— Ты что, пил вчера?
— Нет. Почему спрашиваешь?
Алла посмотрела на Максима искоса.
— Твоим лицом только беременных пугать. Не ходи по оживленным улицам.
Снегов хотел сказать, что и сама она выглядит не для обложки глянцевого журнала. Мешки под глазами, лицо не накрашенное, серое, тонкие губы сжаты в полоску. За то время, пока Максим ее не видел, Алла постарела, а тут еще смерть бывшего мужа.
— Не буду ходить…
— Так в чем дело?
— Не выспался ни черта.
Алла промолчала. Погода была хуже некуда. Небо затянуло наглухо, медленно ползли на юг темно- серые массы туч. Моросил дождь, больше похожий просто на водяную пыль.
И было холодно. Сырость пробиралась под одежду, изо рта шел пар.
Максим стоял вместе с Аллой чуть в стороне от свежей могилы и смотрел, как Валерия и невесть откуда взявшиеся дальние родственники Дмитрия раскладывают на холмике цветы. Дождь тихо стучал по зонтам. Муж Аллы, Макар, помогал остальным.
Максим чувствовал себя лишним. Его тянуло в сон, и он как будто соскальзывал туда на несколько мгновений. Из-за этого грань между реальностью и грезами становилась все более зыбкой.
Вопрос Аллы как раз заставил Максима проснуться. Он поежился, понимая, насколько жалок и бессмыслен этот похоронный ритуал. Здесь, на кладбище, в серой влажной пелене и сумраке писатель почти осязал присутствие смерти.
Дмитрия хоронили в закрытом гробу. Алла сказала, что класть туда было нечего. Они с Валерией принесли в морг только его лучший костюм, темно-серый. Максим вообразил себе эту картину. Подкатила тошнота.
Сейчас бы он поехал домой, забрался под теплое одеяло, свернулся в позу эмбриона и забыл обо всем на свете…
Похоронная бригада ушла, оставив родственников отдать умершему последние почести.
Максим огляделся. Елисеев так и не пришел. Вообще, не было никого, кто когда-то учился с Кочневым в Театральном или работал с ним в разных труппах.
Никого. Память о человеке испарилась мгновенно.
— Поедешь с нами? — спросила Алла. — Посидим… Видишь, народу не много.
— Нет, скорее всего. Извини… у меня срочное дело.
— Да ты белены объелся!
Макар Савинов посмотрел на них и вернулся к разговору с Валерией. Они стояли возле могилы. Макар курил. Облачка белого дыма под моросящим дождем походили на призраков. Максим поежился.
— Хочешь нас бросить? Совесть-то у тебя есть?
— Я никогда этого не любил. Мертвому-то все равно… Да не вру я — сегодня у меня есть важное дело, встреча важная, пойми.
— Какое может быть сегодня дело? Никто, кто с нами, кто с Димой работал, не пришли, хотя я звонила! Свиньи! А теперь и ты уйдешь…
Максим закурил.
— Извини, не могу.
— Рассказать не можешь?
— Да, не могу. Личное…
Алла вздохнула.
— Врешь ведь. Ну и ладно…
Снегов мысленно извинился перед Кочневым. Тот бы его понял. О, еще как!
Дело ведь касается напрямую и его смерти.
Ночью Максима мучили кошмары, гораздо более сильные, чем накануне. Он не бегал по квартире и не кричал, но хорошо помнил силуэт обнаженной женщины, которая стояла перед его кроватью, освещенная сероватым светом из-за сдвинутых штор.
Она смотрела на него и улыбалась. Или это было лишь похоже на улыбку, трудно сказать. Максим видел ее и пытался заговорить, назвать ее по имени, а в ответ увидел, что она отрицательно качает головой.
Пришел запах горелого и чувство, что его душат. Максим метался по кровати в полубреду, вспоминая записи Кочнева, описания его снов. На грани помешательства ему почудилось, что Кочнев — это он сам. Симптомы сумасшествия были идентичными. Один раз Максим даже услышал, как ботинки бьют по бетонным ступеням. Неужели в тот момент он вторгся в сон Дины?
Потом серо-черная завеса разорвалась, и Снегов увидел, что призрак склонился над ним, словно пытался рассмотреть поближе.
Максим открыл рот, чтобы заорать, но женщина приложила длинный белый палец к губам. У нее были огромные, глубокие, как шахта, глаза. В них Снегов различил отсвет тлеющих углей.
Костер. Огонь. Угли. Запах горелого.
Максим вспоминает мать Ксении.
Рядом с ней был дух огня… Неизвестно, что ему нужно.
Бабка не повела Галину к волхву, потому что испугалась в последний момент и решила оставить все как есть…
А если бы повела, может, ничего этого и не было бы? Откуда это пришло?
Максим просыпается с криком — разбудил его будильник. Вместе с этим электронным звуком на него навалилась усталость. Он спал, но не накапливал силы, а тратил их неизвестно куда. Теперь ясно, что призрак начал использовать в качестве батарейки и его тоже.
Только в этот раз все происходит быстрее, думает Снегов. Я не буду мучиться так долго, как Дима…
— Эй, Снегов, уснул, что ли? — сказала Алла.
Максим посмотрел на нее.
