раскачивались, мокрые листья сыпались на дорогу. Множество их прилипло к ветровому стеклу.
Машин было мало. Двусторонняя дорога вилась через холмы, Максим давно уже не видел ни одного строения, только возвышенности и деревья. Он начал сомневаться, что взял правильное направление. Может быть, не туда свернул. В этом районе Екатеринбурга Максим ни разу не был.
Проехал, гремя, самосвал. Максим на всякий случай взял правее разделительной полосы. Пять минут назад Снегов хотел позвонить Дине и узнать, как дела, но вспомнил, что сегодня она тоже на похоронах. Не самое удачное время, чтобы обсуждать дела.
Искать нужный дом пришлось долго. Всюду, на большом расстоянии друг от друга были натыканы пятиэтажные темно-серые дома. Их вид не внушал оптимизма, а в антураже из дождя и сумерек вообще наводил страх.
Пространство между домами, точно после бомбардировок с воздуха, была покрыта полузасыпанными траншеями, ямами, завалена строительным мусором. Отыскать приличную дорогу Максиму удалось не сразу. Машина пробиралась по жуткому грязному проселку, пока не выехала на асфальтовое покрытие. Снегов сообразил, что сделал неверный поворот метров за двести до нужного места.
Еще какое-то время он колесил между пятиэтажками в поисках строения номер шесть.
По мокрым зарослям шатались бродячие псы, посматривающие на него голодными злыми глазами. С крыш пятиэтажек лилось, густые заросли сорняка и молодые клены почти полностью закрывали первый этаж. Пока Максим шел к дому, ему никто не встретился. Писатель перешагивал через рыжие от глины лужи и чувствовал нарастающий гнев. Едва он свернул зонт, очутившись на крыльце, с бетонного козырька ему за шиворот полилась вода. Максим чертыхнулся.
Внутри подъезда было темно и пахло сыростью. За дверями разговаривали люди, где-то грохотал телевизор. Максим добрался до четвертого этажа и позвонил в железную дверь. На лестничной площадке пахло кошачьим дерьмом.
Пришлось позвонить и второй, и третий раз.
Максим, разъярившись, стал ходить по площадке. Из всех трех квартир здесь не доносилось ни звука.
— Кто там? — спросил хриплый мужской голос.
— Здравствуйте, мне нужен Сергей Павлович Авеличев.
— Кто вы такой?
— Мне нужно поговорить про вашу дочь. Прошу прощения, если помешал чем-то… Дело не терпит отлагательств!
— Я вас не знаю. Какого лешего?.. Она умерла год назад! Она больше нигде не учится, нигде не работает! — рявкнули из-за двери.
— Я знаю. Я ее не знал лично, но… это очень серьезно. Мне надо у вас кое-что узнать!
— Если не уйдете, я возьму топор…
Не было похоже, чтобы отец Ксении был пьян. Своей яростью, он, скорее, заглушал страх.
— Топор вам не поможет, потому что я не уйду. Я не для этого добирался в ваш грязный вонючий уголок! Я буду сидеть под дверью, пока меня не заберет милиция, но тогда я им расскажу все. И про Ксению, и про вас! Поняли?
Максим дал выход своему гневу. Придумывать какие-то небылицы он не собирался. Гораздо выгоднее в этой ситуации идти напролом. Взять настойчивостью. Авеличев боится. Значит, на то есть причины.
За дверью долго молчали.
— Что вам нужно?
Авеличев пытался сохранить остатки принципиальности. Максим почувствовал, что одержал верх, хотя не ждал, что будет так быстро.
— Я задам вам несколько вопросов, вы ответите — и все! Никто ничего не узнает, слово даю. Это информация частная. Просто без вашей помощи… нельзя будет решить ряд проблем.
— Хотя бы в ваш паспорт взглянуть можно будет? — спросил Авеличев.
— Без проблем.
Снова пауза. Авеличев боролся с собой. Максим подумал, что, возможно, сейчас приговаривает его к смерти.
Елисеев не пришел на похороны… Вдруг он тоже сгорел?
Максим взмок. Поскорей бы он уже открыл бы.
— Она за старое взялась? — спросил Авеличев.
— Кто?
— Она все еще жжет?
— Откройте — и мы поговорим.
— Ладно.
Авеличев стал возиться с замками, их было немало. Наконец громко скрипнула стальная задвижка. Максим увидел небольшого человечка в клетчатой рубахе и стареньких спортивных брюках. Наполовину седые волосы зачесаны назад. Небольшие усы. Смотрящие исподлобья серые глазки.
— Входите, — сказал Авеличев.
Максим попал в темную прихожу. Хозяин не стал зажигать свет, а занялся замками, закрывая их в обратном порядке.
— Вы из милиции? — спросил он у Снегова.
— Нет. А разве для этого есть повод?
— Откуда я знаю. — Резко.
Авеличев обернулся. Чем-то он напоминал Ганнибала Лектера из фильмов и книг.
— С этой историей связаны смерти людей. Вы должны мне рассказать все, что знаете. Думаю, именно вы можете прояснить ситуацию. Вы ее отец.
— Последние полтора года она здесь не жила, — сказал Авеличев.
— Я знаю.
— Документы дайте поглядеть.
Максим дал ему паспорт. Только тогда хозяин включил тусклое бра и начал рассматривать документ.
— Снегов Максим Анатольевич? Хм… если не фальшивка, то все в порядке.
Чем вы занимаетесь?
— Я писатель.
— Вот тоже работа для мужика, — проворчал Авеличев.
— Не хуже любой другой.
— Идемте в комнату.
Бра погасло. Максим снял ботинки и почти ничего не видя повесил куртку на крючок. Он добрался до комнаты с занавешенными шторами и сел в указанное кресло. Авеличев выключил маленький телевизор, стоящий на тумбочке, сел и взялся за сигарету.
— Можете курить, если приспичит.
Они сидели в сумерках. Так было даже лучше. Максим не видел лица хозяина, а тот наверняка плохо различал его.
— Откуда вы знаете мою дочь?
— Я ее не знаю и не знал. Так сложились обстоятельства. Сюда я пришел только после того, как провел небольшое расследование.
— Не такое уже и небольшое, видать.
— Не имеет значения… — Максим вынул свою записную книжку. Хозяин закурил, наблюдая за ним. С чего начать? Вопросов был миллион. — Вы готовы разговаривать со мной?
— Смотря, чего вам надо. — Говорил Авеличев с небольшим деревенским акцентом, на «о».
— Сегодня я был на похоронах своего друга, который погиб, сгорел при непонятных обстоятельствах. Сегодня же одна моя знакомая тоже хоронит человека, умершего таким же образом. Вы сказали, что она взялась за старое… Кто она? Ваша дочь?
— Подождите. — Авеличев поднял руку. — Для начала… От какой точки вы двигались?
— От дневника вашей дочери.
