Авеличев расстегнул пуговицу на левом рукаве и закатал его до локтя.
— Вот что она сделала. Только пыталась. Ожог второй степени.
Максима передернуло. От запястья до локтя кожа была точно расплавлена, размазана. Островки розового перемежались с желтым, под тонким слоем наросшей кожи виднелись синие сосуды.
— Она загорелась после одного из звонков Ксении. Я сначала ничего не понял. Боли не было. Рука как будто засветилась. Я побежал в ванную, сунул руку под струю воды и закричал… Не от боли, а от ярости. Я прозвал Ксению.
Я несколько раз повторил ее имя — и пламя погасло. Дочь мне помогла, хотя жила, можно сказать, на другом конце города.
— Думаете, она остановила то, что наслала на вас Галина?
— Не сомневаюсь. — Авеличев опустил рукав и застегнул пуговицу. — Огонь потух, появилась боль, я потерял сознание в ванной, а когда очухался, позвонил в скорую. Вот что я вам скажу… Если вы думаете о том, почему погибла моя дочь, не считайте это самоубийством из-за того, что она была ненормальная. Моя дочь не повесилась бы из-за какой-нибудь депрессии. Она убила себя, чтобы не стать такой же, как мать. Она сражалась с этим, а когда поняла, что проигрывает, решилась умереть. Только так можно было держать зло под контролем.
— Выходит, она зря умерла, — сказал Максим. Он делал старику больно, но сейчас его больше интересовала истина. История с призраком была практически завершена, остались некоторые мазки, чтобы целиком воссоздать цепь событий.
Возможно, встречаться с Шевцовым вообще нет необходимости. — Стало еще хуже.
Гибнут люди. Дух обретает силу. Его надо изгнать. Что нужно делать?
— Не знаю. Я над этим думал, но раз со смертью моей жены и дочери чудовище не исчезло, то, наверное, ничего не сделать.
— Мы пробуем войти с призраком в контакт. С кем мы общаемся?
— Скорее всего с Галиной. Или с тем духом. Но они могли и слиться.
Понимаете, это уже не тени людей, они — части проклятия. Как я еще могу это описать? Не знаю! Я удивляюсь, почему до сих пор жив. Вы говорите, несколько людей сгорело, — и не рассказывайте, я не хочу знать про них, — так почему не сожгли меня?
Максим качнул головой.
— Тетрадь вашей дочери у меня. Сначала она была у моего друга, и он умер. Призрак замучил его, почти лишил рассудка, а потом сжег. Если в этой вещи что-то есть, то проклятие может передаваться через нее.
— Чего проще? — рассмеялся Авеличев. — Уничтожьте ее. Вещи мертвецов — штука опасная.
— Я хочу разобраться!
Старик вновь подался вперед.
— Когда вы появились, я подумал, что вы или ненормальный, или наркоман.
Псих. Больной. Вы видели себя в зеркало? Если это все тетрадь, то уничтожьте ее…
— Мне сняться страшные сны. Почти такие же, какие вы описывали…
— Я об этом и говорю. Не стоит с этим шутить. По-моему, вы не понимаете, во что ввязались. Скоро будет поздно, товарищ писатель. Оно завладеет и вами, а потом, как вы и намекаете, выбросит как пустую упаковку… И перекинется, если уже не перекинулось, на тех, кто рядом.
Прекратите это сами. Или оно вами уже управляет?
— Не имею понятия, — признался Снегов. — Тетрадь была у подруги Ксении, потом, якобы случайно, попала к ее парню, а от него к моему приятелю. Сейчас дневник у меня. Что меня ждет?
— Вы обречены, если не остановитесь сейчас, — сказал старик. — Или если дух перешагнул последнюю линию, обречены сто процентов!
Вдруг он действительно перешагнул? Его способность влиять на материальные предметы возрастает.
Вновь Максим увидел себя, отчаявшегося и готового на все ради вдохновения. Насколько сильно он приказывал себе в прошлом забывать страшные моменты своей писательской жизни? Что он получал в довесок к музе? Какова цена?
— Мне нужно осмотреть вещи Ксении, которые вы забрали из ее квартиры, — сказал он.
— Зачем?
— Мне нужны недостающие листы из дневника. Может, в них есть какая-то зацепка.
Авеличев закурил, встал из кресла и пошаркал в другую комнату.
— Там не так много. Одежда. Книги, тетради с конспектами, всякая мелочь… — Он вернулся с небольшой картонной коробкой. — Я в нее не заглядывал, точно не помню, что там есть. Смотрите, если чем-то поможет. -
Старик поставил коробку перед писателем на столик. — Все собирался выбросить вещи, но рука не поднимается.
Максим увидел лежащий сверху полиэтиленовый пакет с бельем, отложил его в сторону. Внизу лежали тетради, книжки, косметическая мелочь. Вещей удивительно мало. Максим ощутил дрожь — этим всем пользовался мертвец всего какой-то год назад. Из коробки пахнуло человеческим запахом, и Максим мог себе представить, какая атмосфера была в квартире, когда там жила Ксения.
Было полное ощущение того, что эта девушка сидит рядом, смотрит на него, дышит его в спину.
Снегову было стыдно, что он занимается досмотром, однако он не чувствовал, что дух самоубийцы его осуждает. Если Ксения где-то рядом, она, вероятно, наблюдает за ним с любопытством. Чувствует ли ее Авеличев?
Чувство угрозы, посетившее Максима поначалу, растворилось. В который раз Снегов спрашивал себя, как может Ксения убивать? Пусть она убила себя — это факт. Значит ли это, что она соединилась с призраком, перешедшим к ней от матери? По версии отца, Ксения, наоборот, хотела защитить от привидения окружающих, не дать ему продвинуться дальше в реальность.
Что-то не сходится. Чем больше Максим узнает, тем сильней ощущение ошибки.
Девушка, стоящая возле дверей, улыбнулась и покачала головой…
Он начал перелистывать книги и тетради, исписанные тем же аккуратным почерком, какой был в дневнике. Авеличев сидел и курил, посматривая на гостя. Снегов заметил нехороший блеск у него в глазах. В комнате сделалось как будто холодней. Писатель вспомнил, какая погода снаружи, и содрогнулся.
Он терпеливо просматривал одну книгу за другой, одну тетрадь за другой.
И потел, чувствуя на себе взгляд Авеличева. Молчание раздражало.
В тетрадях с конспектами было много свернутых вдвое листов с дополнительными записями, контрольными работами, набросками курсовых. Все их надо было просмотреть. Хотя Максим и старался работать быстро, на это ушло еще почти двадцать минут. Авеличев за это время выходил из комнаты и возвращался, так же не произнося ни слова.
Недостающие листы дневника Снегов все-таки нашел, в прозрачном файле, вместе с записями насчет так и не сделанной дипломной работы. Максим проверил листы, посмотрел на номера. Все верно — с 81 по 90.
— И что там? — спросил старик.
— Здесь они. Ксения их вырезала бритвой.
— Зачем?
— Не знаю. Мне нужно их внимательно прочесть. Можно я их возьму?
— Забирайте. Можете все забирать.
— Спасибо. Больше не нужно.
Максим быстро сложил все обратно в коробку и пристроил крышку на место.
Теперь ему хотелось немедленно уехать, встретиться с Диной или хотя бы обсудить новости по телефону.
— Спасибо вам, я пойду. Время поджимает.
Максим отправился в прихожую, Авеличев пошел за ним. Снегов заметил, что голова старика как-то странно дергается. Находиться в квартире стало вовсе неприятно.
Максим натянул ботинки, надел куртку и ухватился за зонт. Замки щелкали и лязгали у него за
