завершена, это последний мазок.
— Вы слушаете? — спросил Морозов.
— А? Да… Извините, что-то голова стала болеть.
Морозов осматривал мою фигуру. На миг мне показалось, что он подозревает, что я сообщница Артура.
— Векшин не посылал вам сообщений угрожающего характера? Точно?
— Нет.
— И странных звонков не было?
— Нет, я же сказала.
— Вы ведь с подругой живете? Где она сейчас?
— Она уехала на два дня, завтра приедет. По работе.
— Мне нужно будет поговорить и с ней тоже.
Я улыбнулась заиндевевшими губами. Что будет, если Морозов узнает о моей связи с моим же собственным мучителем? Он начнет копать, вытаскивая на поверхность подробности, которые я бы не хотела показывать никому. Я не знала, что делать.
Мне нужен Артур. Год назад он звонил, надеясь на встречу, а я сказала, что мы найдем время, только позже. Тем самым я подтолкнула его к этому поступку. Он воспользовался машиной Лены и ждал меня у моего подъезда.
Засунул мое тело в багажник и беспрепятственно отвез туда, куда ему нужно.
Лена обеспечивала ему алиби, и Гмызин приняли все как есть.
Лена все знала. Знала все это время.
Она приходила не только потому, что хотела узнать, нет ли у меня связи с Артуром. Я говорила с ней, а Лена думала о том, что Артур со мной сделал.
Ей надо было увидеть собственными глазами, какой урон я понесла от руки этого садиста. Значит, ей была прекрасно известна и наша похожесть и мотивы Артура, по которым он привлек ее к себе. Я неверно истолковала ее взгляд, направленный на меня. Лена не была ошеломлена сходством, она думала о том, в какую историю попала. Артур мог убить ее, чтобы она не проболталась — кто знает. У него могли сдать нервы. Артур поступил с ней так же, как со мной: ему надо было уничтожить саму ее личность, втоптать в грязь. Но Лена умерла.
— Я не просто так интересуюсь, — сказал Морозов. — Мы нашли на теле Гладковой многочисленные следы насилия. Но все эти гематомы, ушибы, ссадины, следы от сигареты были нанесены ей относительно давно. Например, есть очень старые ожоги, успевшие зажить.
— Где ожоги?
— На спине. — Морозов был невозмутим. Я почувствовала сильную тошноту. — Самые новые синяки появились на ее теле, по словам экспертов, неделю тому назад. Поэтому я спрашивал у вас, известно ли вам что-то об их отношениях. Видимо, Векшин склонен к садизму. Если вы говорите, что их связь продолжается больше года, то Гладкова находилась под сильнейшим влиянием этого человека. Понимаете, после подобных истязаний вряд ли нормальная женщина смогла бы продолжать подобные игры.
Игры? Он сказал «игры»? Что он может знать? Что бы он сказал, увидев мое тело?
— К сожалению, я ничего не знаю, — сказала я. — У меня очень болит голова. Давайте поговорим в следующий раз.
Я представила себе обнаженное тело Лены, подвергавшееся все это время подобным пыткам, и увидела, что на самом деле это не она, а я. Такое со мной могло бы случиться, если бы Артур ее не убил. Теперь он скрывается. Мне до него не добраться.
— Он может искать меня?
— Наверняка. Я попрошу установить наблюдение за домом. А вы звоните, если что мне на сотовый. — Он протянул мне визитку, подождал и сам вложил ее мне в руку. Забыл, кто перед ним. — Будьте внимательны, не поддавайтесь на провокации. Помните, мы работаем. Я позвоню вам сам вечером, когда все узнаю насчет аппарата по прослушиванию. Надеюсь, мне разрешат его поставить.
Да, подумала я. Вы работаете, а я чувствую себя еще более уязвимой, чем раньше.
Никакая аппаратура не спасет меня, пускай не льстят себе. Я сыта их обещаниями.
Это моя война.
Выходя в прихожую, Морозов вытащил сотовый, чтобы ответить на звонок.
— Еду. Уже еду.
Он собрался и сказал на прощанье, чтобы я ничего не боялась. Я пообещала не бояться. Раз плюнуть.
Глава двадцать восьмая
Я дважды проверила, что металлический засов стоит в нужном положении.
Так, кажется, пока я в безопасности. Теперь можно подумать, решить, что делать дальше. Я оказалась в двусмысленном, весьма шатком положении. С одной стороны, я скрыла от следователя, который действительно хотел мне помочь, важные факты, а с другой, продолжала строить нелепые иллюзии. Не лучше ли было положиться на Морозова и рассказать ему все до конца? И что бы произошло? Подробности моих отношений с Артуром никак не помогут установить его местонахождение. Может быть, когда моего маньяка арестуют, все это и понадобится, но не сейчас. На повестке дня моя собственная жизнь. Если Артур скрылся, то ему уже нечего терять, он не глуп и поймет, что на него началась охота, которая рано или поздно закончится его поимкой. Он вырезал Лене глаза, но неизвестно, на что при этом рассчитывал. Милиция, так или иначе, установила бы, чьих рук это дело. Сейчас у Артура вряд ли нашлось бы алиби.
Понимая это, он сбежал. Но куда? Где может скрываться? Если бы я знала больше о его прошлой жизни, то было бы все по-другому. Его прежние друзья, глубокие и не очень контакты, убежища. Убежища? Если Артур скрылся, то, скорее всего, там, где держал меня; для него это пока самое безопасное место. Но ведь надо куда-то спрятать машину! Тоже есть выход: закатить ее в лес и замаскировать, либо то место, где он скрывается, как раз и есть гараж.
Гараж… У гаражей бывают подвалы, ямы, где хозяева хранят разное барахло и припасы на зиму, например, картошку. Я попыталась вспомнить, замечала ли, что в подвале пахнет картошкой? Нет, похоже, этого не было. Сырость, сквозняк, да, но не было запаха земли. Впрочем, это ни о чем не говорит.
Версия с гаражом не такая уж и плохая. Допустим, он использовал гараж, где стояла машина Лены, но это не подходит, потому что Морозов наверняка проверил сначала его. Артур не будет так рисковать — я уверена.
Я села перед телевизором, ощущая странное, фантастическое спокойствие.
Мои руки были холодными. Я знала, что что-то должно произойти. Словно задумала самоубийство и заканчиваю все свои дела. Твердыми пальцами взяла сигарету, поднесла к ней зажигалку. «Внутреннее зрение» было ярким, я видела все точно сквозь чисто вымытое стекло. Может быть, это какой-то знак. Мозг, до сих пор следовавший своей собственной логике, решил мне помочь, но пока я не осознавала, в чем эта помощь состоит. Я включила телевизор без звука и стала гулять с канала на канал. Мне было спокойно, хотя это явная иллюзия. Я чего-то ждала, а чего — не имела представления. В глубине моей головы начало что- то прорастать. Сначала из тьмы показалось нечто неопределенное, потом оно превратилось в крошечное деревце, которое стало быстро тянуться вверх.
Оно выставило ветви в разные стороны, и я чувствовала, как растягивается эта невидимая плоть. Болевые импульсы, точно разряды молний под грозовыми тучами, пронзали мне голову. Дерево, возникшее из тьмы, прорывало завесу из забытья, оно выталкивало наружу воспоминания о том времени, когда я была в плену. Кажется, я отключилась. Я мчалась по волнам этих отживших, но еще страшных образов. Мой похититель чуть не заставил меня умереть голодной смертью. Теперь я знаю, как это случилось: он хотел, чтобы я умерла, но спохватился в последний момент. Ему пришлось вернуться и начать меня спасать. Планы изменились. Простая смерть жертвы, пуская такая долгая и мучительная, была убийце не нужна. Лучше навсегда изменить жизнь своей куклы, сделать ее невыносимой. И наблюдать. Это гораздо
