уходят позже обычного. Вообще у нас люди просто золотые. Им деньги месяцами не платят, а они трудятся на одном энтузиазме. Все очень тяжело переживали смерть Хохловой.
— Они работали вместе с Хохловой?
— Нет, они находились в другом конце коридора. Но никто не слышал ни криков, ни мольбы о помощи. Ничего не слышали. Впрочем, это и неудивительно. У них стоял такой шум. А лаборатория находится за первой комнатой. Сотрудники ФСБ проверяли, оттуда ничего невозможно услышать, даже если в комнате, где убили Хохлову, кричали бы изо всех сил.
В этот момент зазвонил телефон. Сыркин поднял трубку и, выслушав сообщение, нахмурился и сказал:
— Пусть зайдет ко мне.
— Что случилось? — спросил Дронго.
— Мастуков приехал. Раньше времени. Хочет со мной поговорить.
— Интересно. Вы разрешите мне присутствовать при вашем разговоре?
— Да, конечно. Он сейчас придет. Ваш чай совсем остыл.
Они успели выпить свой чай, когда в кабинет вошел высокий молодой человек лет тридцати. У него были длинные волосы, закрывавшие уши. Чуть вытянутый нос, небольшие глаза, одутловатые щеки.
— Здравствуйте, Михаил Михайлович, — вежливо поздоровался вошедший.
— Садись, Мастуков. — Сыркин показал на стул. — Ты чего так рано прикатил? Или дело есть?
— Хотел с вами поговорить, — нерешительно начал охранник, взглянув на Дронго.
— Можешь говорить, — понял его взгляд Сыркин, — при нем можно все говорить.
— Я хотел наедине, — упрямо сказал Мастуков.
— А я тебе говорю, что при нем можно, — повысил голос хозяин кабинета, — и кончай темнить. Секреты у него, понимаешь. Говори, зачем пришел?
— У меня к вам личное дело.
— Ну вот и говори про свое личное дело.
— Хотел вам показать вот эту картинку. — Мастуков достал из кармана фотографию и передал ее Сыркину. Тот посмотрел на фотографию, огорченно крякнул и передал ее Дронго. Это была фотография из обычного «Плейбоя». Обнаженная женщина.
— Откуда? — коротко спросил Михаил Михайлович.
— Из мужского туалета. Кто-то «забыл» на подоконнике.
— Когда нашел?
— Два дня назад. Ночью.
— Вот видите, какая гадость, — раздраженно фыркнул Сыркин.
— Держите осторожнее, — предложил Дронго, — там могут быть отпечатки пальцев.
— Не могут, — сокрушенно заметил Михаил Михайлович, — мы проверяли все журналы, которые находили до сих пор. Никаких отпечатков ни разу не нашли. Я даже, используя свои связи, просил проверить в лаборатории на Петровке. Никаких отпечатков.
— Странный маньяк, — задумчиво покачал головой Дронго, — нигде не оставляет отпечатков, словно сознательно вас провоцирует.
— Почему не сказал сразу? — спросил Сыркин у Мастукова.
— Боялся. Думал, опять за меня возьмутся. Два дня мучился. Но потом вспомнил про Пашу. Он ведь тоже боялся и потому сбежал. А его арестовали и до сих пор держат. Вот поэтому и принес это… эти… в общем, эту фотографию.
— А почему вы считаете, что Павел Мовчан ни в чем не виноват? — спросил Дронго.
— Да не убивал он, — упрямо сказал Мастуков. — Я с ним в паре столько ночей вместе провел. Он вообще жену свою очень любил. Не убивал он никого. Напрасно они на него все вешают.
— Раньше журналы были, и к ним цветные картинки. А это какая-то блеклая фотография. Наверно, у подонка просто деньги кончились, — решил Михаил Михайлович.
Дронго посмотрел на фотографию.
— Не думаю, — задумчиво заметил он, — здесь что-то не стыкуется.
— Если опять случится что-нибудь в нашем институте, — вздохнул Сыркин, — даже трудно представить, что будет. У нас и так слухи до сих пор будоражат институт. Все женщины боятся по вечерам оставаться в своих кабинетах. Рассказывают всякие ужасы. Выкопали старую историю, что на месте института раньше был монастырь, который снесли. Вот многие и верят, что здесь срабатывает старое проклятие. Мистика какая-то, но многие верят.
— Можно мне задать несколько вопросов? — спросил Дронго.
— Да, конечно.
— Вы были первым, кто нашел убитую, — уточнил Дронго.
— Вторым, — поправил его Мастуков, — первым был Паша.
— Ну да, конечно. Но он сбежал. Когда он выходил с территории, он прошел мимо вас?
— Да.
— И в каком он был состоянии?
— Словно не в себе. Он выходил на улицу, а я eмy крикнул, спросил, куда он идет. Он только рукой махнул. Лица его я не видел.
— И вы ждали несколько часов, пока он вернется?
— Ждал. Минут сорок. А потом понял, что у него случилось что-то. Думал, может, дома что-то. Вообще-то у нас иногда такое бывает. А тут еще я свет увидел включенный. Но мы же вдвоем дежурим, вот я и решил двери запереть и пойти свет выключить в техотделе. У нас ведь три здания. Два прямо у ворот, и одно в глубине двора. Но туда нас не пускают. Там обычно включают сигнализацию.
— Расскажите подробно, что вы увидели. Что вы помните.
— Да я все помню. Меня столько раз спрашивали. Я вошел в наше здание, осмотрел коридор. Я еще с улицы увидел, что в одном из кабинетов забыли выключить свет, — повторил Мастуков. — Дошел до конца коридора, толкнул дверь, вижу, она открыта. Вошел внутрь и увидел убитую. Она на полу лежала, вся в крови. Очень страшно стало. Я даже крикнуть хотел, но потом решил, что кричать нельзя. Убийца может быть где-нибудь рядом. Я выскочил из кабинета, побежал по коридору, потом через двор к проходной. Сразу позвонил. А потом все приехали. И Михаил Михайлович тоже приехал.
— Когда вы вошли в кабинет, свет был включен? — еще раз уточнил Дронго.
— Да, — подтвердил Мастуков, — но я ничего не трогал. Как только увидел убитую, сразу побежал звонить. Уже потом я про Пашу вспомнил.
— Вы можете вспомнить, как она лежала на полу. С поднятыми руками или с опущенными?
— Одна рука была вдоль тела, а другая была откинута в сторону. Лицо убитой я не видел. Она в другую сторону смотрела, а я сразу выскочил. Испугался очень.
— А в коридоре был свет?
— Его обычно не выключают всю ночь, — ответил Мастуков.
— В чем вы были одеты?
— Я был в обычной одежде, в своем костюме. А Павел был в джемпере и в джинсах. Он всегда ходил на работу в таком виде. Тогда было достаточно тепло.
— Ясно. Спасибо большое. У меня больше нет вопросов.
— Ладно, Мастуков, — сказал мрачный Сыркин, — иди и помалкивай. Никому и ничего не говори. Ни про свою находку, ни про наш разговор. Посмотрим, что будет дальше, что предпринять.
— До свидания. — Молодой человек поднялся и вышел из кабинета.
— Вот видите, — сказал Сыркин, — я же вам говорил, что это очень необычное и сложное дело. Хотите, чтобы мы поговорили об остальных сотрудниках, задержавшихся в тот вечер?
— Обязательно, — сказал Дронго. — Я не уйду, пока не выясню про каждого все. Итак, давайте начнем снова.
В обычные дни Дронго спал до полудня, предпочитая ложиться очень поздно, не раньше четырех- пяти утра. В этот день он как обычно заснул в половине пятого, раздумывая над всем, что ему довелось услышать за весь день в институте Архи-пова. Примерно до четырех часов он работал на своем компьютере, подбирая нужную информацию. Его интересовали публикации в периодической прессе
