— Извините, — сказал он, — я забыл предложить вам воды.
— Идите в спальню и еще раз осмотрите все вещи, — попросил комиссар и подозвал своего помощника, чтобы тот помог Лабунскому.
Когда они вышли, комиссар взглянул на Хеккета:
— Что вы об этом думаете?
— Он сказал правду, — кивнул Хеккет, — он действительно уходил и вернулся с текстом договора, который мы обсуждали. Его жена действительно поднялась переодеться, а все остались сидеть на своих местах. Все, кроме этого певца. А затем Лабунский передал свои карточки и текст договора Обозову. И тот вместе с Дронго поднялся наверх. Кстати, получается интересная ситуация. Не только сеньор Обозов обеспечивал алиби нашему другу, но и сам Дронго таким образом гарантировал алиби Станиславу Обозову.
— Я не думал, что здесь произойдет убийство, — вставил Дронго, — и поэтому вряд ли действовал с таким дальним расчетом, в чем меня подозревает мистер Хеккет.
— Конечно, нет, — улыбнулся Хеккет, показывая крупные зубы, — конечно, я пошутил. Мы ведь прекрасно знаем, что такие специалисты, как мы — штучный товар. Если нам понадобится совершить преступление, мы придумаем нечто виртуозное и уж никогда не станем душить женщину. Это неэстетично. Хотя у вас очень сильные руки, Дронго, и вы легко могли бы задушить не только женщину, но и мужчину. С вашим атлетическим сложением это нетрудно.
— Спасибо за сомнительный комплимент, — рассмеялся Дронго, — кажется, вы делаете все, чтобы убедить комиссара в моей вине.
— Меня интересует только одно — каким образом убийца попал в номер? — вздохнул комиссар. — Ведь если его впустила Лабунская, значит, это был знакомый. А если он вошел сам, то каким образом прошел мимо дежурной и открыл дверь.
— А если это был кто-нибудь из служащих отеля? — спросил Хеккет. — Помните принципы Честертона? Его персонаж, отец Браун, полагал, что люди не обращают внимания на почтальонов, молочников, разносчиков газет.
— Кажется, это было у Конан-Дойла, — вспомнил Дронго.
— И у него тоже, — согласился Хеккет.
— Вы хотите сказать, что кто-то из наших гостей переоделся в служащего, поднялся на этаж и убил Екатерину Лабунскую? — насмешливо спросил Дронго.
— Конечно, нет. Но мимо дежурной мог пройти сотрудник отеля, и она бы не обратила на него внимания.
— Сначала нужно допросить дежурную, — напомнил комиссар, — думаю, тогда мы будем иметь более определенное мнение. Насколько я понял, после того как несчастная женщина появилась в своем номере, туда заходили только два человека — сеньор Обозов и вы, сеньор Дронго.
— Еще мог зайти Торчинский, — напомнил Хеккет, — его долго не было с нами. На несколько минут выходил сам Марк Лабунский. Один раз вместе вышли супруги Жураевы. Хотя подождите. Там не было еще одного человека. Сеньора Соренко, кажется, так его звали. Леонид Соренко. Он отсутствовал несколько минут и вернулся к нам сильно помятый, словно он с кем-то подрался. Я обратил внимание, что левый рукав у него был мокрым, как будто он в костюме принимал душ.
— Он объяснил, что упал в туалете, — вспомнил Дронго.
— И вы ему поверили?
— Он много пил за столом. Возможно, в туалете он действительно поскользнулся.
— Мы допросим его, — кивнул комиссар, — а сейчас давайте поговорим с дежурной.
Он поднялся и подошел к входной двери. Открыв дверь, комиссар увидел стоящего в коридоре Андреа.
— Позовите сюда дежурную, — попросил Террачини, — скажите, что мы хотим с ней поговорить.
Он вернулся в гостиную, взял бутылку минеральной, из которой пил Лабунский. Она была наполовину пустой. Комиссар достал чистый стакан, налил воды и выпил, после чего сел в свое кресло.
Дежурная вошла в гостиную боком, словно опасаясь, что ее может схватить неведомый убийца. Она была явно взволнованна.
— Успокойтесь, — сказал комиссар, — здесь вам ничего не грозит. Возьмите стул и садитесь. И не нужно так нервничать.
— Да, — всхлипнула она, — у нас никогда не случалось такого!
— И больше не случится, — сказал комиссар, — садитесь.
Женщина села. Ей было лет сорок пять. Одетая в униформу, с несколько растрепанными волосами и небрежно нанесенной на ресницы тушью, она выглядела старше своих лет.
Комиссар включил диктофон и начал задавать вопросы.
— Как вас зовут?
— Мария Куацца. Я из Неаполя, сеньор комиссар.
— Очень хорошо, сеньора Куацца. Теперь успокойтесь, соберитесь с мыслями и постарайтесь отвечать на мои вопросы точно и четко. Сегодня вечером вы дежурили на десятом этаже?
— Да, сеньор комиссар. Я дежурила с шести часов вечера. Меня должны были сменить утром, сеньор комиссар.
— Значит вы все время сидели на своем месте и никуда не отлучались?
— Никуда, сеньор комиссар. У нас на этаже много гостей. Я не имею права оставлять свой пост.
— Очень хорошо. И вы его не оставляли? Даже когда вам нужно было пойти в туалет?
— Нет, сеньор комиссар, — чуть покраснела женщина, — наш туалет находится у нас за спиной. Там комната для дежурных. И мы всегда можем вернуться на свое место, если услышим звонок лифта.
— Какой звонок? — уточнил комиссар.
— У нас три лифта на этаже, — объяснила она, — и если кабина лифта останавливается на нашем этаже и двери открываются, раздается звонок и мы слышим, что кто-то поднялся на наш этаж.
— Сюда можно подняться, только имея особую карточку?
— Да, сеньор комиссар, только с карточкой. Это сделано специально, чтобы другие гости не беспокоили людей на нашем этаже.
— Понятно. Вы видели, как сегодня ваши гости уходили на банкет?
— Да, сеньор комиссар. Они вышли все вместе. Их было много. Но до этого на этаж поднялся один неизвестный сеньор, который принес большой букет цветов и спросил у меня, где именно живут сеньоры Лабунские.
— Что было потом?
— Он прошел к ним в номер. А потом они спустились вниз все вместе. Я видела, как они выходили.
— Очень хорошо. Теперь постарайтесь вспомнить, кто именно из этой компании появлялся у вас на этаже после семи.
— А зачем вспоминать, сеньор комиссар? — вдруг спросила Мария Куацца. — У нас работает система записи. Все, кто появляется на нашем этаже, автоматически попадают в наш компьютер. Служба безопасности установила специальные мониторы и снимает каждого, кто появляется на этаже.
— Значит, у вас есть такая запись? — спросил комиссар.
— Конечно, сеньор. Наш Андреа уже просмотрел запись и попросил меня отметить людей, которые появлялись на этаже после семи часов вечера. Я все записала.
— Вы можете дать нам эту пленку?
— Это решает служба безопасности, сеньор. У меня нет этой пленки.
— Ясно. Постараюсь с ними договориться. Кто был на пленке? Кого вы узнали?
— Сначала пришел сеньор Лабунский. Он прошел мимо и улыбнулся мне. Потом он вышел обратно. В руках у него были какие-то документы. Через несколько минут на этаж поднялась его жена. Она тоже улыбалась. Прошла в свой номер. Потом появились двое мужчин. Они принесли документы и ушли уже без них. Больше никого не было.
— А певец Торчинский? — сразу спросил Хеккет. — Ведь он тоже приходил к ней в номер?
— О ком вы говорите, сеньор? — повернулась к нему женщина.
