добровольно. Увидев усмешку на ее губах, смутился и покраснел еще раз. – Ну, пойдем.
Их проводил злобным взглядом Савка Прокшинич. На днях он вернулся из Переяславля, случайно встретил возле соборной церкви вдову и запал на нее. Прокшинич не догадывался, что она ведьма. Просто остальные девушки и женщины побаивались его, чувствуя его бездушность, а вдова – нет. Савка надеялся, что она предложит ему прыгнуть через костер. Когда она скрылась с берендеем между деревьями, Савка Прокшинич не стал ждать приглашения других девушек, прыгнул через костер один. Пролетая над пламенем, уронил в него сделанный из осины крестик – призвал черта. Он думал, что черт появится не сразу, поэтому остался стоять среди парней. Савка со скрытой насмешкой смотрел, как парни и девушки прыгают через купальский костер: как мало им надо!
Возле Савки Прокшинича остановился мужчина с козлиной бородкой, судя по одежде, купец. От него и воняло козлом, будто не мылся месяц, если не больше.
– Как мало им надо! – сказал купец Савке.
– Да, – подтвердил юноша, удивившись, что купец думает так же, как и он.
– А что тебе надо? – спросил купец.
Савка Прокшинич догадался, с кем имеет дело, и потребовал:
– Хочу иметь власть над душами людей.
– Не много ли хочешь?! – насмешливо произнес купец. – Не сломишься ли под такой ношей?!
– Нет, – уверенно произнес Савка.
– Ну, хорошо, – согласился купец. – Давай отойдем в сторонку.
Они отошли в темноту. Купец достал из кармана чистый кусок пергамента.
– Значит, власть над одной душой человека? – спросил купец.
– Каждого человека, – уточнил Савка Прокшинич.
– Власть над одной душой каждого человека, – согласился купец и протянул юноше пергамент. – Подпиши.
– На нем же ничего не написано, – сказал Савка.
– Не сомневайся, на нем запечатлены твои слова, – заверил купец.
Савка Прокшинич почувствовал укол в подушечку указательного пальца левой руки. На подушечке выступила капля крови. Савка приложил палец к пергаменту, скрепив договор. Кровь зашипела, словно попала на раскаленное железо. Завоняло паленым мясом и серой.
У костра послышался громкий смех. Прокшинич вздрогнул и обернулся. Смеялись не над ним, а над парой, которая угодила прямо в середину костра. Савка опять повернулся к купцу, но тот исчез, оставив после себя козлиную вонь. Юноша пожал плечами и пошел на княжеский двор, в людскую избу, где он теперь жил.
Утром Савка Прокшинич с радостью обнаружил, что люди перестали чураться его, а женщины и девушки не могли на него налюбоваться. Что бы он не попросил, люди бегом бросались выполнять. Савка покуражился немного, но ему это быстро надоело. Власть над душами оказалась делом утомительным. Вскоре его начало надоедать внимание людей, их доброта и желание сделать ему приятное. Прокшинич спрятался до вечера в людской избе. Вышел на люди только к концу вечерни. Убедившись в силе договора с чертом, он решил не таскать с собой «Волховник». На этот раз его целью была княжна Ярослава. Если уж завоевывать, так лучшее – ту, о которой давно мечтал, не надеясь на удачу.
Княжна отстояла вечерню вместе с матушкой и приближенными женщинами и девками. Никто из сопровождавших ее не удивился наглости Савки Прокшинича, посмевшему подойти к Ярославе Святославне.
– Вечер добрый, княжна! – поприветствовал он девушку.
– Здравствуй! – густо покраснев, ответила Ярослава.
– Подожди, надо поговорить, – приказал Савка.
Княжна послушно остановилась. Остальные женщины и девушки, будто не произошло ничего необычного, пошли дальше. Только берендей Бут, сопровождавший их на расстоянии, тоже остановился.
– Мне нужна твоя помощь, княжна, – сказал Савка Прокшинич.
– Чем я могу тебе помочь? – сразу отозвалась Ярослава.
– Ночью приходи на Тайнинскую башню, там я тебе все расскажу, – предложил юноша. – Придешь?
– Конечно, – ответила она.
– Приходи одна и никому не говори, – попросил Савка.
– Не скажу, – пообещала Ярослава.
Княжна пошла в терем, а Савка Прокшинич до темноты гулял по Путивлю. Когда стало совсем темно и на небе появилась ущербная справа луна, юноша отправился на Тайнинскую башню. На верхнем ярусе башни было сыро и прохладно, воняло тухлой водой, плесенью и гниющим деревом. Савка подошел к краю яруса, выглянул в бойницу на реку. Темная вода с плюскотом билась о каменную подошву башни, год за годом подтачивая ее.
Внезапно Савка Прокшинич почувствовал рядом с собой человека. Он обернулся и вместо княжны увидел берендея Бута.
– Что тебе здесь надо?! – возмущенно спросил юноша и, привыкший к беспрекословному повиновению себе, приказал: – Поди прочь!
Берендей не подчинился ему, наоборот, подошел ближе. Через бойницу на «лоскутное» лицо Бута упал луч лунного света. Лицо как бы распалось на несколько осколков. Они качнулись вокруг губ, сложившихся в презрительную улыбку, жуткую и бесплщадную. Создавалось впечатление, что улыбка живет сама по себе, отдельно от человека.
– Ты обязан мне починяться! – испуганно воскликнул Савка Прокшинич. – У меня договор, твоя душа принадлежит мне!
– Какая из двух? – насмешливо поинтересовался берендей.
Не произнеся ни слова, Бут ударил Савку в грудь с такой силой, что тот отлетел в противоположной стене, ударился о нее головой и потерял сознание. Берендей быстро поднял его и выкинул через бойницу в реку. Убедившись, что Савка Прокшинич не выплыл, берендей спустился с башни.
Возле входа в Тайнинскую башню стояла княжна Ярослава. Она никак не могла понять, почему оказалась здесь. Заслышав шаги, Ярослава тихо, испуганно спросила:
– Кто тут?
– Это я, Бут, – ответил берендей, выходя из башни.
– Как я здесь оказалась? – спросила княжна.
– Тебе приснился сон. Дурной сон, – ответил Бут. – Возвращайся в терем, княжна. Не бойся, я буду тебя охранять.
– Я с тобой ничего не боюсь, – заверила княжна и смутилась. Наверное, она, как обычно, покраснела, но в темноте это осталось незаметным.
Проводив ее до двери терема, берендей Бут попросил:
– Помолись за мою грешную душу, княжна.
– Обязательно, – заверила Ярослава. – Я за тебя каждый день молюсь, – призналась она и сразу поправилась: – За тебя и за всех страдающих.
Когда она вошла в терем, берендей Бут лег спать на крыльце у двери, чтобы без его ведома никто не смог выйти из терема.
36
Князь Игорь Святославич и Овлур по ночам шли вдоль берега Донца, а днем отсыпались в прибережных зарослях. Так было и безопаснее да и, когда ночью идешь, комары меньше покусают. После купания в Донце одежда и волосы их стали белесыми, отчего оба казались поседевшими. Питались дичью, подстреленной Овлуром, и рыбой и раками, пойманными князем Игорем.
На рассвете седьмого дня они увидели на правом берегу высокую белую скалу, в которой находилось несколько входов в пещеры.
– Это Печерский монастырь, – сказал Овлур. – Когда мне было около года, моей матушке приснился сон, что должна подарить меня этому монастырю. Мы кочевали неподалеку, и она ночью прибежала сюда. Но монахи только крестили меня, приказали ей вернуться к половцам и предрекли, что взрослым я сам приду к
