река, и шаги мои легки. Лоти осторожно спускается за мной, боясь рассыпать грибы.
Только сейчас начинаю осознавать, что повседневность трижды проклятого Города, в который нет дорог, лежала на моих плечах свинцовой тяжестью, и лишь здесь эта тяжесть спала… Ветра мне недоставало, пьянящего ветра, что поет в ветвях деревьев и веет в лицо нежной горечью горящих листьев…
У воды лес редеет, от березовых стволов светло. Громадная старая ива изогнула мощный ствол низко над водой, и на стволе этом сидит Лугхад с гитарой в руках. У большого камня уже горит веселый костер из сушняка…
– Лоти, клади грибы в миску и иди мой, – командую я. – Только тщательнее, потому что чистить их мы не будем. А я пока займусь форелью.
– А когда кончишь помогать Лиганор, иди сюда, – подает голос Лугхад. – Продолжим занятия…
…
…Солнце перевалило за полдень. Давно съедены и грибы, и часть Лотиных припасов. Форель, обмазанная глиной и замысловато начиненная, томится на углях. Сказать по правде, я ни разу в жизни не готовила ничего подобного – только слыхала от Сиомбар, и потому немного беспокоюсь за результат своих кулинарных изысканий. Впрочем, на травке, да под вино из погребов лорда Ниххата, да жителями Кармэля, не избалованными подобной роскошью…
Лоти, как солнцелюбивая ящерица, взобралась на нагретый камень и теперь, полулежа, наигрывает некую Волчью песенку про изъян, который невозможно прикрыть алым камзолом Рыцаря Залов, и лучше надеть кольчугу и всласть погулять в степи – тогда тебя будут считать настоящим мужчиной… А я сижу в тени камня и плету венок из кленовых листьев с тайным намерением надеть его на голову Лугхада.
Он появляется меж березовыми стволами неожиданно и чарующе, как и положено Нездешнему. Мы, смертные, привыкаем к ним в городах, почитая за равных себе, но поистине лишь в лесу можно осознать глубину пропасти между нами и ними. Медленная величавая поступь, серо-бирюзовые глаза, словно раскрытые в изумлении красотой мира, темное пламя волос… а плащ Его, эта темно-серая с прозеленью старая тряпка, неожиданно оказался точно такого же цвета, как мрачноватая хвоя одинокой ели, привольно раскинувшей лапы у края поляны. Король лесов, под чьими ногами опавшая листва превращается в златотканый ковер…
Райнэя убила в Нем Камень! – приходит внезапное осознание. Убила, потому что не могла позволить Ему стать соперником во власти! Но свято место пусто не бывает, а на место Камня может прийти только Огонь. И Он научился творить этим Огнем ничуть не хуже меня или моего Лорда! А значит, пора, что стоит сейчас, принадлежит не только мне, но и Ему…
В сложенных ладонях Он что-то несет и тихо шепчет над своей драгоценностью на незнакомом мне языке – не понимаю слов, а считывать не смею. Он подходит ко мне – я невольно встаю, словно приветствуя Его, и вижу, что в Его ладонях лежит маленькая гроздь рябины, несколько ягод и тонко вырезанный розоватый листок, и еще два совсем крошечных кленовых листика, светящихся, как два солнышка…
– Лотиа-Изар сказала – на день рождения положено дарить подарки, – говорит Он тихо, и я поражаюсь – никогда раньше не звучал Его голос ТАК. Медленно Он смыкает ладони и простирает руки перед собой…
Что это? Это – обо мне? Зеленый, золотой… Ему бы такой наряд, не мне – все краски осени! В сочетании с Его темно-рыжими волосами это смотрелось бы просто не знаю как!
Дыхание мое замирает… Сонет. Когда-то ходили легенды о сонетах- Сплетениях Безумца…
Ладони Его раскрываются неотвратимо, как бутон розы…
Вместо даров леса в Его ладонях – двойной гребень, по форме совсем такой, как тот, что я бросила в «Багровой Луне» – но не золотой, а из чего-то, похожего на янтарь, одновременно рубиновый, медово-золотой и коричневый. Спинка его выточена в форме кленового листа, а широкие изогнутые зубья так похожи на пальцы листа рябины…
Я смотрю на это чудо, ошеломленная, не в силах поверить – и Он касается моих волос, легко закручивает, словно делал это не раз, и прихватывает гребнем, как венцом.
– Хиара хо танн, Лиганор…
Снова Высокая Речь. Как только Он умудрился не забыть ее?
Улыбка сверкает на Его лице – совсем не похожая на хорошо знакомое мне дрожание губ. Я, не отрываясь, смотрю в огромные светлые глаза и всей кожей ощущаю, как что-то сдвигается на земле и в небесах, и откуда-то из глубин неотвратимо надвигается знание…
– Господин мой, – говорю и не узнаю своего голоса, – такие подарки требуют ответного дара.
Лихорадочный вдох, как перед прыжком в воду – я еще не знаю, что это будет, но оно уже здесь, у порога!
Слова слетают с языка раньше, чем рождаются в сознании. Я не знаю, о чем это, но есть что-то, что знает лучше меня, и это тоже – я, и голос мой отчаянно дрожит, но так же властно звонок и чист, как и у Него…
Миг тишины грозит убить всех троих, он как перетянутая струна, как хрустальная чаша – и тогда приходит Имя. Коснувшийся янтаря… нет, не так – Янтарное касание! Дарующий жизнь прикосновением…
Рука моя ложится на Его плечо, как королевский меч.
– Встань с колен, Гитранн Лугнэал, Магистр на Пути Ткущих Узор! Властью, данной мне Той, что превыше безумия и тьмы, приказываю тебе вспомнить все! Будь тем, кем ты должен быть!
Секунда, другая… и вдруг лицо Его неуловимо дрогнуло. На меня взглянули пронзительно-яркие глаза без белков.
– Ты хорошо обученный Мастер моего Пути. И ты очень ловко скрывала это все время – но почему?!
…и словно выпал стержень, державший меня последние пять минут. Я снова стала только Эленд.
– Я не Мастер, – шепчу я, как во сне. – Я не получила Мастерский Символ с третьей попытки.
– А это, по-твоему, что такое? – Он довольно непочтительно рванул меня за мое любимое серебряное ожерелье, и подвески прозвенели тонко и жалобно. – Зачем ты притворяешься даже сейчас?
И лишь тогда я вспоминаю, как в загадочном полумраке Зала Магистров полупризрачная рука Линтара скользила по моему горлу и играла подвесками этого самого ожерелья…
– Я не притворяюсь, Магистр Гитранн, – говорю я уверенно. – Я действительно с Пути Ткущих Узор, но Мастером сделал меня ты секунду назад. Я выдержала испытание Ливарка и исполнила свой обет, записанный на скрижалях мироздания. В твоем присутствии было сказано Слово, Возвращающее Суть, и ты, по праву одного из основателей Ордена, вдохнул силу в серебро и камни.
– Aen ye-o jthalet, – произносит Он машинально, и снова между нами на секунду повисает
