ругань солдат, кулаками и ногами объясняющих тупицам, что деревья и крыши предназначены не для их толстых задниц. Несколько настоящих недоумков зачем-то прихватили с собой ножи. Таких сразу передавали группе гвардейцев во главе с королевским дознавателем. Их ждала незавидная участь опасных злоумышленников. Когда настало утро, солдаты, измученные беготней за горожанами, увидели, что крыши домов за пределами оцепления переполнены людьми. Как и в прошлый раз, во время похорон Телла, активно шла торговля местами у окон домов. Цены взлетели до небес, но это не уменьшало наплыва желающих.
Когда утреннее солнце окончательно утратило красный цвет, к стрелкам и магам на крышах присоединились королевские глашатаи. Их глотки должны были оповещать добрых подданных о ходе священной игры. Площадь стала заполняться лучшей частью народа Урмана: аристократией, жреческой верхушкой, алыми магами, прославленными воинами и главами гильдий, коих насчитывалось в Лантаре больше двухсот. Среди последних выделялся богатством одежды и многочисленными украшениями глава гильдии нищих. Его охраняли четверо боевых оранжевых магов. Он был единственным, кому позволили явиться со своей охраной, отдавая дань традиции в память о том, как когда-то нищий спас далекого предшественника Телла от бешеной собаки. На шее у его охраны светились оранжевым огнем амулеты в виде собаки - нищие никогда не забывали напомнить окружающим о своих подвигах.
После того, как площадь оказалась заполнена до отказа цветом королевства, прибыла его лучшая часть: Мер со своим семейством. Долговязый, с черными волнистыми волосами и капризным ртом, монарх покинул карету и помог сойти своей супруге, светловолосой Тенне, с косами, уложенными по последней бератской моде. Ее лицо с правильными чертами нарушали лишь крепко сжатые губы и вздернутый подбородок. Темно-зеленые глаза смотрели повелительно и поблескивали скрытой внутренней энергией, которая ее переполняла. Властолюбивый характер Тенны был всем хорошо известен. Многочисленные придворные интриги против Гурписса и прочих, кто имел на ее слабовольного мужа хоть какое-то влияние, занимали большую часть ее жизни в Урмане.
За ней из кареты вышли наследный принц и его двое братьев. Темноволосому наследнику с плоским носом стукнуло уже за тридцать. Самому младшему недавно исполнилось двадцать пять лет. Все они старательно уничтожали зверье в округе, носясь по полям и лесам вместе со своими многочисленными свитами и егерями. Военное искусство и наука управления страной была у них в крови с рождения. Во всяком случае, так полагали они сами. Тенна пыталась одно время вбить в их головы науки, но они плохо усваивались возле костров с жарящимся лосем или кабаном, убитыми прилежными учениками. Многочисленные любовницы по мере сил скрашивали быт учащихся, приводя в ужас королевского казначея, который жаловался жене, что обучить стадо ослов сочинять стихи вышло бы куда дешевле. Видимо, это поняла и сама Тенна, придя к выводу, что чтение и письмо достаточны для монархов Урмана, а все остальное должна взять на себя дочь Лармора.
После прибытия королевского семейства начался торжественный обряд, предваряющий Священную Игру. Жрец главного храма Киргала вместе со своими собратьями начал молиться своему непостоянному божеству, прося не оставить своей милостью Урман и даровать ему еще одного Хранителя Удачи Урмана. Все, находящиеся на площади, включая венценосцев, громко повторяли слова жреца, а за ними и весь город. В то время, когда на площади произносили последние слова длинной молитвы, на другом конце города добрались только до ее середины. Потом жрец, опустившись на колени, преподнес в дар Киргалу чашу, наполненную отборными драгоценными камнями, которые пожертвовали семья монарха, знать и гильдии страны. Лучшие из них потом пойдут для сестры вновь обретенной черепахи, после того, как последняя покинет мир Линмары.
С мертвого животного не снимался ни один камень. Черепаха хоронилась в подземелье главного храма вместе со своим граненым имуществом. Некоторые монархи предпринимали попытки завладеть камнями, но идти дальше темного коридора с мерцающим туманом никто не отваживался. Магия этого места приводила в изумление даже алых магов. Слуги Киргала предпочитали, чтобы охранные заклинания ставили иноземцы. Материальные ловушки обслуживались двумя неприметными жрецами.
Полную картину всех имеющихся средств защиты не представлял, похоже, никто. После того, как труп животного опускали в керамический домик, наполненный золотым турганским песком, и оставляли на специальной платформе, все остальное делали хитроумные механизмы и магия. Вздумай верховный жрец нарушить покой прежних любимиц своего господина, он не смог бы этого сделать даже при помощи всех магов Урмана вместе взятых. Во всяком случае, незаметно. Крик Мертвой Черепахи – одного из охранных заклинаний, в свое время довел до скалы Святотатцев не одного нечистоплотного жреца и мага. Автор его, глатский искусник, так и не сообщил работодателям, как отключить его работу. Стоило очередному святотатцу добраться до середины длинного коридора, преодолев не одну ловушку, как тут же истошный, полный ярости и возмущения крик заставлял сжиматься желудки лантарцев, сообщая о совершенном злодеянии. Сам преступник глох на всю оставшуюся ему недолгую мучительную жизнь. Преодолеть Крик Мертвой Черепахи не удалось никому. Но жрецы, на всякий случай, городили все новые и новые заклинания. Большинство старых заклинаний со временем теряло свою силу, заставляя жрецов постоянно тратиться на новые. Частенько новое заклинание отдавало часть свое энергии старым, уже позабытым ловушкам, описания которых истерлись из памяти слуг Киргала. Многие маги полагали, что работа глатца постоянно подпитывается за счет новых заклинаний. Вот только никто из них не знал, как повторить нечто подобное.
После того, как Киргалу поднесли в дар камни для еще не родившейся преемницы Дарующей Удачу, со своего места встала верховная жрица Анфир. На ее плече восседал большой черный ворон, оглашающий вердикт богини истины. В незапамятные времена кто-то решил, что нельзя до конца доверять слугам Киргала, известному даже богам своим плутовством. Поэтому решили, что за честностью проведения Жребия Киргала должна наблюдать священная птица Анфир. Вероятно, какой-то тайный безбожник усомнился в том, что пернатый сможет разглядеть применение одного из сотни способов мухлежа при игре в кости, и внес радикальное предложение о том, чтобы Священные Кости Киргала были прозрачными. Смертные и без помощи птиц Анфир должны были видеть, что в прозрачной толще кости не имеется залитого свинца в одной из граней, что отсутствуют полости с ртутью и прочие хитроумные уловки, известные в среде мошенников, а значит, и самим жрецам. Не последнюю роль в этом сыграло и то, что слуги бога удачи свободное время предпочитали проводить за игрой в кости, оттачивая мастерство – одно из трех достоинств, ценимых Киргалом в смертных, наряду с любовью к вину и плутовству. Драки среди младших жрецов, с выяснением того, кто в ходе игры подсунул кости со скошенными гранями или с двумя шестерками, возникали почти каждый день и воспринимались всеми как само собой разумеющееся. Интерес у людей вызывали лишь драки среди высших иерархов, но о подобных случаях жрецы не распространялись, предпочитая посмеяться над этим среди собратьев.
Главный храмовый жрец выкрикнул имя Тирдиса – Хранителя Костей Киргала. Из храма медленно спустился по мраморным ступеням невысокий, с брюшком любителя плотно поесть, пожилой жрец. Он подошел к верховной жрице Анфир – немолодой сухощавой женщине с седыми, неокрашенными волосами, властными серыми глазами и осанкой, очень напоминавшей стан Тенны.
Жрицы Анфир контролировали не только глупые, по их мнению, состязания бездельников жрецов, но и, самое главное, имели право оспорить законность притязаний на трон наследника престола. Если священная птица скажет, что он незаконнорожденный, то ему не поможет и армия. В этом убедились победители многочисленных междоусобиц в разные времена. Толкование сновидений и разрешение споров, в которых запутывались сами судьи, также входило в их компетенцию. И еще множество дел, в которые сестры совали свой высокомерный нос по поводу и без повода. Как шутили лантарцы, самое страшное произойдет тогда, когда верховная жрица Анфир проиграется на ипподроме и решит, что кто-то из возниц был подкуплен. Но, подобного пока не происходило. У девственных любительниц лошадей была одна из лучших конюшен в Лантаре, регулярно заставлявшая главу нищих яростно желать им лишиться целомудренности самыми нехорошими способами во время подсчета серебра, выигранного сестрами.
Жрицы не имели права брать деньги или подношения за свое служение Анфир. Обеспечивать всем необходимым их должны были казны храмов прочих божеств. Двенадцатая часть всех даров и подношений оседала у сестер. Взамен люди были уверены в их неподкупности. Урманцы помнили, как сто лет назад сестры отдали все свои накопления на покупку хлеба в Тургане, чтобы накормить разоренную войной и пострадавшую от неурожая западную часть страны. Впрочем, их подвалы вскоре опять стали ломиться. Лошади сестер стали чудесным образом выигрывать на состязаниях, принося владелицам огромные выигрыши. Если кто и сомневался в том, что возницы случайно придерживают лошадей на поворотах, давая ускакать вперед повозке жриц, то эти мысли он держал глубоко в душе. И старался больше не пить, чтобы не проболтаться.
Хранитель Костей с достоинством снял с шеи небольшой деревянный медальон, выполненный искусным резчиком в виде игральной кости.
