– Больной, – строго заметила она, – вам вредно нервничать. А вы, женщина, не бросайтесь цветами в инвалида!
– Как же мне не нервничать? – завелся Платон. – Она исколола мне шипами колени!
– Вы чувствуете? – присела медсестра, обнажив яблочки коленок. – Он чувствует! – восторженным шепотом обратилась она к племянникам. – Он чувствует ноги!
– А я что говорил? – не удивился Федор. – Тони всех нас переживет! Здоров как бык.
– Это Аврора тебя вылечила, – авторитетно заявил Вениамин. – Ты разозлился на нее, она в тебя – розами. Кстати, Аврора спасла мне жизнь. Вчера вечером.
– Завезите меня, наконец, в дом, – еле сдерживаясь, чтобы не наорать на всех, потребовал Платон.
Судорожным движением плохо слушающейся правой руки он скинул цветы на пол и удовлетворенно хмыкнул, когда колеса инвалидной коляски прошлись по розам. Только он собрался в коридоре, в привычных родных стенах, с облегчением выдохнуть из себя больничную тоску и страх, как застыл в ужасе: на него шел Федор, взбалтывающий огромную – литра в три – подарочную бутылку шампанского. Что следует за взбалтыванием бутылки кем-то из племянников, Платон уже ощутил на себе в аэропорту, поэтому он моментально левой рукой схватил за халат медсестру, чтобы спрятаться за нее, а правой попытался закрыть голову.
– Больной! – сопротивлялась медсестра, падая на Платона. – Вам нельзя нервничать!
– Неси бокалы! – кричал Федор. – Сейчас рванет!
Раздался громкий хлопок.
Выглянув из-под локтя, Платон увидел, как тугая струя пены заливает потолок в коридоре, как Аврора старается подставить под донышко бутылки бокалы, собирая стекающее шампанское. Он помог стать на ноги упавшей на него медсестре и даже одернул ее задравшийся халатик.
– Извините, мне показалось, что меня сейчас опять обольют из бутылки.
– Больной! – жарко выдохнула девушка ему в лицо. – Что вы делаете рукой?
– Я?.. Я, извините, у вас халат задрался, вот, пуговица оторвалась снизу...
– Вы рефлекторно закрылись правой рукой! Правой, понимаете! А теперь ею же дергаете меня за халат! Ну-ка, обхватите мою коленку!
– Нет, зачем это... – пробормотал Платон, отпрянув.
– Тони, возьми ее за коленку, – ободряюще кивнул Федор. – Твоя рука сразу вспомнит все.
Медсестра с силой тащила к себе его правую руку. Платон сопротивлялся.
– Да он сильный какой! – восторгалась она. – Вы на глазах идете на поправку!
Платон сжал правую ладонь в кулак, но когда кулак оказался у самой ноги девушки, сдался. С помощью Вениамина его ладонь закрыла коленку медсестры. Платон удивился прохладе и детской шероховатости кожи.
– Отпустите меня, – попросил он. – Я устал, я хочу побыть один.
– А шампанское?
К лицу Платона приблизился бокал с желтоватой пузыристой жидкостью. По тончайшему стеклу – будто разливы яркой бензиновой пленки.
– Венецианское стекло, – только и вздохнул он. – Я же просил ничего не брать из запертых шкафов!
– Ему нельзя спиртное, – строгим голосом заметила медсестра. – Больной, вы чувствуете мою коленку?
– Что?.. Ах да, извините. Чувствую. – Платон со стыдом отдернул руку и попросил, не поднимая глаз: – Кто-нибудь, закройте, наконец, входную дверь.
– Понимаешь, Тони, – подозрительно задумался Федор. – Это пока невозможно.
Платон резко развернул колеса коляски и подъехал к двери. Только тут он заметил, что распахнутая на лестницу металлическая дверь завешена простыней. Он посмотрел на косяк и потянул на себя газету, зачем-то приклеенную снизу. Газета оторвалась, Платон обомлел: он еще никогда не видел, чтобы металл так выглядел. Часть металлической коробки оплавилась, под газетой оказалась пробитая чем-то дыра в стене.
– Ой! – медсестра схватилась за щечки, полыхающие после лечебной процедуры с коленкой. – Куда же вы привезли больного? Его нельзя волновать! Зачем же вы так срочно забрали его из больницы?
– Мы прикинули, что Тони дома будет удобнее. А дверь – ерунда. К вечеру все починят и поставят новую, – заверил Веня.
Платон, естественно, захотел посмотреть, с какой стати ему будут менять прочнейшую, сделанную на заказ со специальными замками дверь, и подкатился поближе. Он сдергивал простыню со странным чувством. На сердце было муторно, но что-то внутри его замерло, как в детстве, в предчувствии необычного фокуса.
– Больной, вы только не нервничайте... – простонала сестричка, пока Платон с выражением удивления на лице рассматривал развороченную дверь – в нижней ее части зияла дыра диаметром сантиметров в шестьдесят. Нижний угол был оторван. Опустив глаза, Платон заметил, что и пол на лестничной клетке раскурочен.
– И что это такое было? – спокойно спросил он.
– Это бомбочка была, – с готовностью ответил Федор.
– Не бомбочка, а пластид со взрывателем, – поправил брата Вениамин.
– Кто это сделал? – поинтересовался Платон, удивляясь самому себе: какая разница, кто сделал? Разве кто-нибудь вообще в состоянии прекратить этот накативший на него кошмар?
– Конечно, ореховские, это и ежу понятно! – авторитетно заявил Федор. – Нет, Тони, я руку на отрезание не дам – у тебя тоже могли быть проблемы по работе, но когда все так складно получается, то – только ореховские.
– По работе?.. – опешил Платон. – У меня – проблемы по работе?!
– Ты мог где-нибудь напортачить, Тони, – объяснил Веня. – Но Федька думает, что это нам подстроили после убийства Пончика в Ялте. Его банда.
– Мальчики, – жалобно пискнула испуганная медсестра, – можно мне в туалет?
– А я думаю, что хотели пришибить конкретно Федьку, – продолжал Веня, отмахнувшись от медсестры. – Тогда это могут быть и солнцевские, и брадобреи, и тунгачи.
– Ну, если и тунгачи... – пробормотал Платон, разворачиваясь, и быстро покатил к гостиной. – Ты сказал – конкретно Федора? – остановился он резко.
– Конечно, – подошел Веня. – Сначала – Федьку, он старший, потом, если получится – попробуют и меня.
В глазах племянника – безмятежнейшее спокойствие и даже... Платон постарался выбрать слово потактичнее, но ничего более подходящего, чем «дебилизм», не нашел.
– Тони-и-и! – склонился к нему племянник. – Ты меня видишь? – Он провел ладонью перед лицом дядюшки. Платон моргнул и кивнул головой.
– Ничего же страшного не произошло, подумаешь – дверь! Главное – все живы. А почему?
Платон мученически посмотрел на розовощекого рыжего Веню, но не нашел, что ответить.
– Потому что Аврора твоя оказалась очень кстати под ногами! Она спасла мне жизнь!
– Тебе? – ничего не понимал Платон.
– Да. Я шел первым. Мы так с братом договорились. Я везде буду ходить первым. Из подъезда и в подъезд, из машины – в машину. Буду первым подходить к дверям квартиры. И вот я шел, а Федька – за мной...
– Почему – ты?
– Потому что сначала должны кокнуть Федьку, понимаешь? Он – старший. Вот мы и договорились: а фиг им!
– Кому-у-у фиг?.. – простонал Платон.
– Да всем, кто хочет нас не допустить до дела! Мы им покажем плановый заказняк! Сначала я взорвусь в машине, я – младший! Тони, да не расстраивайся ты так. Развалить планы этой падали – милое дело! Прикинь, даже если им удастся завалить Федьку первым, все равно я буду вторым, так какая разница?
