Напомнил, чтоб посговорчивей была.
- Потом покалякаем, Степан Макарыч! - изнемогал Волков, притопывая, словно в сортир спешил. - Дело серьезное.
Куров одно ведро набрал, другое подставил:
- Раз вам этого не надо, за другого рассчитываться придется.
- В долгу не останусь! - с готовностью выпалил голова. - Мы с тобой по-свойски рассчитаемся!
- По-свойски - это как? - Дед стал резину тянуть - цену набивал. - Мутант - не медведь в берлоге, тварь редкостная. Каких трудов стоило выследить, вспомнить якутскую технологию…
- Скажи прямо, Макарыч, ты в чем хочешь? В гривнах или в долларах?
- В марках.
- В каких марках? Если в немецких, так вместо них евро ходят!
- В оккупационных. Вы мою Киевскую Русь оккупировали!
- За что я тебя люблю, крестный! - вдруг восхитился Мыкола и перестал ногами сучить. - Не теряешь юмора!
- Извини нас, Степан Макарыч. - Дременко обнял старика по-дружески. - Сам понимаешь, дело щепетильное, огласке не подлежит. Нам через таможню никак нельзя. Москали и так волнуются чего-то… Мы через твою хату пройдем. - И зашептал: - За все неудобства заплатим. Скажи, сколько.
- Да денег-то скоро много потребуется, - ухмыльнулся Куров. - Дорого все нынче, пенсии не хватит. А на кастрации много не заработать.
- Что покупать собрался?
- Не покупать - свадьбу играть.
- Чью?
- Да хотя бы свою. Мы же с бабкой до сих пор не женаты.
Сова такое услышала и опять - губы трубочкой и глаза вытаращила так, что на лбу вроде бы даже щелка образовалась. Запоздало рот прикрыла, отвернулась и сказала уже голосом ворчливым и строгим:
- Внука женить будем. Или ты забыл, сват?
- Где внук-то ваш? - насторожился Дременко и огляделся.
- Приедет скоро, - уверенно заявила Сова. - Не знаю, какой валютой заплатишь, а марку держи, Тарас Опанасович.
Дременко с Волковым переглянулись и отвернулись в разные стороны.
- Мы еще погутарим на этот счет, - зашептал голова, косясь на перегородку. - Попозже обсудим… Ты проход разрешаешь через хату?
- Сколько вас?
- Сейчас я пойду и со мной Николай Семенович и бать-ко Гуменник с телохранителем. А пан Кушнер назад в резиденцию вернется, как проводит.
- И обратно когда?
- Я останусь, а они вернутся за американцем.
- Дорого тебе обойдется, сват! За каждое пересечение границы платить надо. Рынок!
- Нам деньги нужны! - встряла бабка Сова. - Не обессудь уж, сват. Тебя бы и так пустили, а ты ораву ведешь… Оксану за Юрко отдать не передумал?
От прямого вопроса Тарас Опанасович аж назад шатнулся:
- Та ты шо, Елизавета Трофимовна?…
- И правда, Елизавета, не время, - выручил его Куров. - Прибудет Юрко, тогда и поговорим. Мы сейчас со сватом пойдем на вторую заставу, изучать план охоты на местности. А ты покуда за баней пригляди. Да прежде козла запри! А то людям проходу от него нет.
- Ой, и правда! - спохватилась она. - И что к тебе, сват, Степка пристает?
Выскочила во двор и только повесила замок на козлятник, как изнутри негромко постучали, будто козел рогами. Однако голос был не козлиный:
- Ыррын баба…
- Помолчи! - громко прошептала Сова. - Сейчас охотники пройдут - выпущу…
А те никак из хаты не выходят, верно, совещаются. Шаман же сильнее стучит:
- Батур тыала хотун! Айбасы кириккитте!
- Да сиди ты! - прикрикнула бабка. - Услышат, так будет тебе айбасы. Тебя же ловить пришли!…
Незваные гости наконец-то вывалились из хаты, но не сразу пошли за ворота, а чего-то заколобродили по двору. И добро, что недоенная коза орала и козел ей изредка вторил - так вроде целый хор получился.
- Идите-ка вы скорей! - крикнула Сова. - Козел ломится, не удержу!
И дед поторопил:
- Скорей, панове! Вырвется - всем кирдык будет! Шаман и впрямь уже ломал двери и рычал:
- Арыкарры саррылах! Айбасы урул тирриях!
Далее вообще неразборчиво. Хорошо, Дременко с козлом знаком был, потому пошевелил начальство и повел в проулок следом за Куровым. Однако Волков, шедший замыкающим, что-то заподозрил и озираться стал. Шаман же разошелся и давай топать, в бубен бить.
- Ойху! Ойху! - заблеял однако по-козлинному. - Биз-да айбасы! Ойху!
Мыкола в проулке встал и ухо навострил и еще кому-то рукой замахал, но Куров вернулся и повлек крестника за собой.
А шаман в козлятнике в раж вошел - визжит, шипит, пляшет, аж стенки трясутся. Коза с козлом даже затихли от такого концерта. Пожалуй, минут пять прыгал и орал, а потом вдруг захрипел, забился и стих. Сова помедлила, замок сняла и, крадучись, заглянула: лежит дедушка на соломе, выгибается, словно от падучей, и уже не дышит.
- Батюшки!
А тот подрыгал еще ногами и вовсе размяк. Старая вете-ринарша на скотский падеж за свою жизнь насмотрелась и тут сразу поняла - издох шаман-то! Хоть и боязно, да приблизилась, пульс на запястье пощупала, набралась храбрости и к груди ухом прислонилась - не бьется сердце!
Пена на губах, и все три глаза закатились…
- Ты чего это, дедушка? - ногой попихала, потрясла за плечи. - Кто же будет злых духов гонять?
Шаман уже, как кисель, жидкий стал и растекся по соломе.
Сова вскочила и в хату. Телефон ей, как ветерану партизанского движения, давно поставили, но вечно что-то в нем замыкало - куда ни звонишь, все на свинарник попадаешь. Раза с десятого угадать-то было можно и в «скорую» попасть, да ведь кому попало не скажешь, что у тебя в козлятнике мутант или шаман помер, надо Оксане сообщать. И только Елизавета Трофимовна через дедову половину вышла на Украину, глядь, - а она уже к хате бежит, с баульчиком, и халатик на ветру развевается.
- Что у вас случилось, бабушка? - Запыхалась, глаза тревожно бегают. - У тату опять припадок?!
Сова вдруг смутилась: как сказать-то, что у них в козлятнике не просто человек - шаман якутский, которого все за мутанта принимают, и еще ко всему теперь покойный. Испугается, чего доброго…
- Мы-то все живы, слава богу…
- Я же чувствую! - выпалила Оксана. - С кем-то беда! Прямо сердце пронзило! Вы что-то скрываете, бабушка!
- Ты только ничего не бойся… - Бабка повлекла ее за собой. - Пойдем, сама глянешь. Долго рассказывать! Ему реанимация нужна.
- Кому?
- Человек он, человек, я рассмотрела. - Сквозь хату провела и к сараю. - Только в шкуры одетый и нечесаный, небритый. Шаман, я их в Якутии видала.
- Шаман?
- Старенький, может, чуть помоложе Степана Макары-ча. И не страшный, если приглядеться. В бубен бил-бил, кричал-кричал, а потом ногами подрыгал и помер. Может, мухоморов переел? Пена пошла…
И дверь козлятника перед нею распахнула. Думала, хоть вздрогнет от неожиданности - ничуть! Сразу же к шаману склонилась и смело так рукой горло щупать - должно быть, пульс. Потом вгляделась и отпрянула:
