собственной наглости. – Каждый из них с завистью смотрит на коллегу, если тот в чем-то его обскакал.
– Ну, это не только у артистов, – заметил Паштет. – Это у всех так.
– Возможно, – кивнула Женя. – Но у артистов это выражено ярче, чем у прочих людей. Знаете, как Чехов назвал театр?
– Как?
– «Лазарет больных самолюбий». Вот на этом мы и можем сыграть. Перво-наперво нам нужно найти фокусника, который согласится повторить номер Северинского с ящиком, опущенным на дно реки!
– Верно, – кивнула Елена, держа в пальцах дымящуюся сигарету. И тихо добавила: – Запомните мои слова, Паштет: у этой девочки – необыкновенный ум.
От столь лестной и не вполне заслуженной характеристики Женя смутилась.
– Но… где же нам взять такого фокусника? – пробормотала она.
– Предоставьте это мне, – сказала Елена и затушила сигарету в пепельнице.
– Стоп, стоп, стоп! – замахал руками Паштет. – Что-то я не понял… Ну, найдем мы такого фокусника, и он повторит этот дурацкий фокус – ну и что? Как это связано с поисками Северинского?
Елена едва заметно усмехнулась:
– Женя, объясните, пожалуйста, господину тугодуму, как это связано с Северинским.
– Паштет, это же просто! – От возбуждения Женя даже подалась вперед. – У Северинского фокус с ящиком не получился. Так?
– Так!
– Для артиста проваленный номер – большой удар. Представь себе, что почувствует Северинский, когда узнает, что кто-то хочет повторить его номер! Он же места себе не найдет!
– Ну и что? – пожал плечами Паштет.
– А то, что он обязательно придет на Воробьевы горы, – невозмутимо сказала Елена. – Придет, чтобы самому посмотреть на номер коллеги.
Паштет подумал и покачал головой:
– Не факт. Он же не дурак, чтобы так подставляться.
– И тем не менее он это сделает, – сказала Елена, глотнув мартини.
Паштет, однако, продолжал с сомнением покачивать головой.
– Хотите пари? – неожиданно предложила Елена. – Ставлю свою золотую зажигалку на то, что он придет.
Кульков посмотрел на зажигалку оценивающим взглядом.
– Баксов пятьсот? – предположил он.
– Намного больше, – спокойно сказала Елена. – Когда-то она принадлежала принцессе Диане. Там даже остались ее инициалы, инкрустированные маленькими бриллиантами.
Паштет снова посмотрел на зажигалку и сглотнул слюну. Когда он видел перед собой очень дорогую вещь, он всегда начинал волноваться.
– Откуда она у вас? – спросил он дрогнувшим голосом.
Елена лениво махнула бокалом.
– Боюсь, что это слишком долгая и скучная история.
«Хотел бы я выслушать эту «скучную» историю», – подумал Паштет. А вслух сказал:
– Мне нечего поставить против этой зажигалки. У меня нет таких дорогих вещей.
– Я знаю, что вы можете поставить.
– Что?
– Желание. Одно мое желание, которое вы безропотно выполните в случае вашего проигрыша. Устраивает вас такое пари?
Паштет снова посмотрел на зажигалку. «Принцесса Диана… – пронеслось у него в голове. – Подумать только!»
– Надеюсь, вы не заставите меня выпрыгнуть в окно?
Елена хмыкнула:
– Не бойтесь, я не изверг. Так как?
Паштет подумал пару секунд и кивнул:
– Идет. – И протянул Елене руку.
Она секунду смотрела на протянутую ладонь верзилы, затем улыбнулась и мягко ее пожала.
Пока они спорили и жали друг другу руки, Женя нетерпеливо ерзала в кресле.
– Когда же мы начнем? – спросила она. – Мы ведь должны действовать быстро! Если Игоря держат в заложниках, его в любую минуту могут…
Женя не смогла произнести последнего слова и оставила фразу незаконченной. Всмотревшись в ее разом погрустневшее лицо, Елена твердо сказала:
– Не волнуйтесь, Женечка, я займусь этим прямо сейчас.
Однако заняться этим «прямо сейчас» у Елены не получилось, поскольку в дверь кто-то позвонил. А когда она открыла, то обнаружила на пороге двух рослых парней в штатском, но с лицами, которые ясно давали понять, как они зарабатывают на жизнь. Один был блондин, второй – брюнет.
Они сунули Елене под нос удостоверения и поинтересовались едва ли не хором:
– Разрешите войти?
– Возможно, разрешу, – ответила Елена. – Но сперва потрудитесь объяснить, что вам здесь нужно?
Голос Елены звучал спокойно и высокомерно, как голос княгини по крови, в чертоги которой ворвалась вооруженная до зубов компания плебеев.
Парни переглянулись. Блондин достал из кармана листок бумаги и протянул Елене. Она взяла листок и скользнула по нему взглядом. Брови Елены сошлись на переносице.
– Это полный бред, – холодно сказала она. – Девочка не могла совершить ничего предосудительного. Я могу поручиться за нее всем, что у меня есть.
– Это не потребуется, – сказал брюнет. – Мы обязаны доставить ее в отделение.
Елена нахмурилась.
– Что ж… Если дело обстоит таким образом… Входите, я не стану вам препятствовать.
…Когда Женю выводили из квартиры, Елена сказала ей вслед:
– Не волнуйтесь, Женечка, я решу эту проблему. А вам, господа милиционеры, я не завидую. Я камня на камне не оставлю от вашего учреждения.
Блондин ухмыльнулся, но взгляд Елены был таким твердым, а голос таким холодным и невозмутимым, что он быстро стер ухмылку с лица.
– Вот так-то лучше, – кивнула Елена.
12
– Аристократка, – сказал блондин, сидя за рулем старенького «Опеля» и глядя на дорогу.
– А хороша… – с улыбкой отозвался брюнет. – Чудо как хороша. – Он повернулся к Жене и спросил: – Слышь, очкастая, кто она?
Женя хотела обидеться на «очкастую», но передумала.
– Елена – моя подруга, – гордо заявила она. – И у нее правда очень большие связи. Я вам не завидую, мальчики.
– А что за связи-то? – поинтересовался блондин. – Она что, дочка английской королевы? Или любовница президента?
– Она… звезда!
Женя сама не думала, что так скажет. Но вот сказала.
Блондин и брюнет переглянулись.
– Что-то я такую не припомню, – с сомнением проговорил блондин. – И имя вроде незнакомое.
– В свете она появляется под псевдонимом, – выпалила Женя. – Но этот псевдоним слишком известен, чтобы я его вам сказала. Мучайтесь теперь!
Машину тряхнуло на ухабе, и Женя растерянно посмотрела по сторонам. Несколько секунд она таращилась в окно на проносящиеся мимо дома и никак не могла понять, где находится. Осознав наконец, что находится в милицейской машине, Женя почувствовала, как у нее защипало в горле.
Брюнет протянул руку к панели и включил радио.
