– Кто ты такой? – спросил Шпицын. После поджога магазина он чувствовал себя главным авторитетом Москвы. Теперь, по крайней мере, все узнали, какие дела он способен вершить. Он даже стал подумывать о том, чтобы из Шпицына снова стать Спицыным, как-то лучше звучит. И именно в тот момент, когда удачная мысль пришла ему в голову, за столик к нему сел незнакомец.
Романенко снял очки, протер стекла, снова надел и сказал:
– Я Всеволод Борисович Романенко, следователь по особо важным делам прокуратуры России. Вы Анатолий Шпицын?
– Да, – кивнул перепуганный Шпицын. Он знал, что такое особо важные дела.
– Следуйте за мной, вы задержаны!
Шпицын бросил взгляд на телохранителей. Те ошеломленно переглядывались и даже не подумали оказать сопротивление. Романенко встал и направился к выходу. Шпицын последовал за ним, даже не возмутившись. Дронго усмехнулся. Преступники часто оказываются гораздо трусливее, чем можно предположить. Впрочем, Шпицын не был настоящим уголовным авторитетом. Всего лишь бывшим адвокатом и бывшим юрисконсультом. Он и мечтать не мог о таком уважении, каким пользовался вор в законе. Кроме того, он хорошо представлял себе, что значит не подчиниться или оказать сопротивление следователю по особо важным делам. После этого он мгновенно превратился бы в изгоя, почти неприкасаемого. Никогда и нигде ни один преступник, ни один вор в законе не оказывал сопротивления чиновнику такого ранга. Шпицын, юрист по образованию, все хорошо понимал.
Через час Романенко со своими людьми отправился к Шахматисту. Тот жил за городом, на даче. Когда группа Романенко на трех автомобилях подъехала к дому, охранники Шахматиста решили, что готовится нападение, и мгновенно достали автоматы. Лишь чудом удалось избежать столкновения, в последний момент один из охранников узнал местного начальника уголовного розыска.
Оперативников впустили, и они стали изымать оружие у телохранителей, не оказывавших никакого сопротивления. Лишь в особых случаях уголовные авторитеты разрешали открывать огонь. Все знали, что бывает за убийство сотрудника милиции или прокуратуры. Уголовные авторитеты почти никогда на это не шли, только молодые беспредельщики, не знавшие кодекса чести настоящих бандитов.
Трехэтажный дом был окружен несколькими строениями. Хозяин дачи пригласил оперативников в огромную, метров в пятьдесят, гостиную на втором этаже с видом на лес. Здесь ярко пылал камин, манили к себе изящные и очень удобные диваны и кресла. Завершали картину выстроенные в ряд на столике бутылки с дорогим французским коньяком.
Оружие, как выяснилось, хранилось на даче незаконно, не было зарегистрировано, и трое из четверых телохранителей были задержаны.
– Почему вы так поздно приехали? – удивился Галкин. Он был одет в легкие светлые брюки и синюю футболку с короткими рукавами. В гостиной было тепло.
– Хотели с вами поговорить, – сказал Романенко, усаживаясь в глубокое массивное кресло, Дронго занял соседнее.
– Извините, – улыбнулся хозяин, – вы следователь-важняк, я сразу понял. А это что за господин?
– Наш эксперт, – ответил Романенко, – помогает нам в расследовании этого дела.
– Очень хорошо. Надеюсь, он не гипнотизер. Кстати, что у вас с головой? – улыбнулся Галкин.
– Ничего особенного, в темноте наткнулся на ветку, – ответил Дронго.
– Вы больше похожи на телохранителя, чем на эксперта, – пошутил Галкин. – Выпить хотите? – обратился он к Романенко.
– Нет, – Романенко посмотрел на часы. – Уже поздно, вы правы. У ваших телохранителей обнаружено незарегистрированное оружие. Мы всех их задержим, а оружие конфискуем.
– Это незаконно, – усмехнулся Галкин, – вы ехали сюда, ничего не зная про оружие – и только потом обнаружили его. Так не полагается.
– Ношение незарегистрированного оружия – это нарушение закона. И серьезное нарушение, – сказал Романенко, – кстати, мы можем задержать и вас, как хозяина дома.
– У меня в доме оружия нет, – развел руками Галкин, – можете произвести обыск. А телохранители живут в соседнем доме. Кстати, оружие привезли сюда из частного охранного агентства «Чагчаран». У нас есть на него разрешение, но об этом лучше спросить у моего адвоката.
– Я вам верю, – сказал Романенко, – мы приехали с вами поговорить. Пока только поговорить. Иначе я давно предъявил бы вам ордер на арест.
– Так поздно приехали, чтобы поговорить? – усмехнулся Галкин.
– Нам нужно было встретиться с вами именно сегодня.
– Давайте я вам налью коньячку. Напрасно отказываетесь, коньяк первосортный.
– Не нужно, – возразил Романенко, – у нас к вам важное дело.
– Не сомневаюсь, – Галкин не переставал улыбаться, – иначе вы не поехали бы в такую даль, да еще на ночь глядя. И что же это за дело?
– Вы знаете Анатолия Шпицына?
– Впервые слышу. Никогда не знал.
– Только что вы сказали, что знаете его.
– Вы чего-то не поняли. Я такого не говорил.
– Вы сказали, что ваше оружие зарегистрировано в частном агентстве «Чагчаран». А Шпицын глава агентства.
– Возможно, – согласился Галкин. – Но это меня нисколько не интересует. Я говорил только об агентстве и вовсе не обязан знать, кто его возглавляет.
– Вы с ним разговаривали, – сказал Романенко, – у нас есть доказательства.
– Я разговариваю с десятками людей. Что из этого? Сегодня утром, к примеру, я вел разговор с продавцом газет. Это не значит, что он мой друг.
– Хватит, Галкин, – прервал его Романенко, – я устал, и у нас нет времени. Вчера вы позвонили Шпицыну за минуту до того, как он перезвонил другим людям. И сообщили ему что-то настолько важное, что тот даже позвонил трупу.
– Как вы сказали? Трупу? Это интересно. Не знал, что существует связь с потусторонним миром.
– Вы ее наладили, – вмешался тут в разговор Дронго.
– Я? Наладил? О чем вы говорите?
– О связи с потусторонним миром, с покойником.
– С каким покойником? – запсиховал Галкин.
– С трупом. Вам нравится вести беседы с трупом, – пояснил Дронго.
– Хватит, – вышел из себя хозяин, – не хочу больше с вами разговаривать. Все это какой-то бред.
– А я хочу, – мрачно заявил Дронго. – Вы ошибаетесь, если думаете, что все кончилось. Для вас все только начинается.
– Не понимаю, о чем вы говорите. – Он плеснул себе в бокал коньяку. Рука у него при этом дрожала.
– Вы все прекрасно понимаете, – спокойно продолжал Дронго, – могу напомнить, как это было. Кредиторы Чиряева, опасаясь, что он не вернет долг, подставив его бывшую любовницу, сделали гнусные фотографии, которые отправили и Чиряеву, и его помощнику Очеретину.
Квартиру, где были сделаны снимки, предоставил Вадим и, чтобы подстраховаться, позвонил вашему другу. Тот, в свою очередь, перезвонил вам. У нас есть телефонные распечатки, поэтому отпираться бессмысленно, вы ведь умный человек, Галкин, все понимаете. Когда вы позвонили Шпицыну, Очеретин был уже убит. А Шпицын, видимо, не доверяя вам, перезвонил Очеретину и нарвался на водителя, который как раз в этот момент поднялся в квартиру. Если бы водитель не взял мобильного телефона Очеретина, мы бы ничего не узнали. Но он услышал телефонный звонок, открыл дверь, взял аппарат, и разговор был зафиксирован компьютером. Вот, собственно, и все.
– Болван, – в сердцах сказал Галкин, и непонятно было, относится это к Шпицыну или к водителю.
– Вам позвонил человек, которому вы, безусловно, доверяете, – продолжал Дронго, – ему удалось подключить телефон к компьютеру. И все получилось бы. Но он не учел одного фактора. Самого важного, фактора страха. Он боится быть узнанным. Боится, что его вычислят. И я действительно его вычислил.
– Не желаю вас слушать, – заявил Галкин, – не понимаю, о чем вы говорите.
