Ту часть, которая была посвящена операции по его похищению, мне не показали. Оно и ясно, тут тайны действующих на данный момент разведорганов. Больше ничего интересного в показаниях матроса Быстрова не было.
Медицинские обследования не выявили буквально никакой патологии. И никаких физических повреждений. Даже царапин. Не было и признаков повреждения внутренних органов — крови в моче, повышенного количества лейкоцитов и прочего. Исследовали его и другими способами. Уровень радиоактивности у матроса не превышал обычного для члена экипажа ядерной подводной лодки. Разные там снимки ауры и прочие околонаучные исследования также ничего путного не выявили. Все!
Что оставалось делать бедному толстому сотруднику комитета госбезопасности? То есть мне. Только идти ругаться к Гану. И я пошел.
— Первое, что я хочу у тебя спросить, — начал я разговор с Ганом, — это следующее: сообщал ли ты кому-нибудь те факты, о которых я тебе рассказал.
— Разумеется! — кивнул головой Ган.
— А я был уверен в том, что ты сохранишь все в тайне!
— А разве ты не затем мне все это рассказал и фотографии показал, чтобы я принял соответствующие меры?
— Нет! — я разозлился, — я попросил у тебя совета, доверил тайну, а ты меня обманул!
— Я что-то не припоминаю, — Ган был подчеркнуто спокоен, чтобы в том разговоре ты хотя бы намекал на конфиденциальность. И я вроде бы ничего тебе не обещал. Кроме того, что займусь этим делом.
— Но это обговаривалось не раз в наших предыдущих беседах.
— Я не помню, чтобы обещал хранить в тайне любую получаемую от тебя в будущем информацию, — Ган усмехнулся, — да и ты ничего такого не требовал…
Мне захотелось вдарить по этому смазливому личику. Попортить обаяние, так сказать. Но я удержался. Не потому, что попытка побить Гана бессмысленна, а потому, как я находился при исполнении. Поэтому я решил взять себя в руки. Помолчал. Потом продолжил разговор.
— Расскажи мне, пожалуйста, все сначала! — попросил я.
— Сначала была запущена программа создания Вселенной по набору определенных законов-правил ее функционирования. Которые делились по…
— Я понял шутку, — перебил я своего наглого собеседника, расскажи мне все по этому Ульфу! Что или кто владел телом матроса? Или он морочит нам голову?
— Нет, все чистая правда! А что касается Ульфа…
— Да, что он из себя представляет?
— Ульф — это слегка свихнувшийся хранитель. А может, и не свихнувшийся, может, вполне нормально функционирующий. Просто отстал от жизни. Темнота — туалетов не знает, а уж как защелки открываются — и подавно. А если серьезно. Подробнее не знаю. Я ведь, как и ты, сижу в Москве, ориентируюсь по отчетам и фотографиям. Мы с тобой — кабинетные ученые! — Ган подмигнул. Ладно. Собственно, этот Ульф может быть чем-то типа духа или демона. Способного как существовать автономно, так и функционировать, овладев чьим-то телом. Но хранитель не может, как правило, по собственной инициативе вселиться в кого-нибудь. Это не так просто. Даже просто вызвать его — это целый ритуал. С приходом христианства почти забытый. Думаю, — Ган помедлил, матрос сам позвал его.
— Ты хочешь сказать, что когда обезумевший от ужаса матрос призывал на помощь бога или дьявола…
— Да, он звал так громко и страстно, что услышал хранитель. И воспринял это как призыв. А может, матрос произнес какие-нибудь заветные слова. Случайно или как-нибудь там из подсознания. В таких случаях, на эмоциональной высоте, могут открыться и знания из предыдущих жизней. Короче, явился хранитель и воспользовался телесной оболочкой матроса.
— А потом? Почему он убивал?
— Видишь ли, назначение хранителей и состоит как раз в том, чтобы оберегать. Местную природу, зверей, людей. Когда люди звали хранителя на помощь? Когда им что-то угрожало. А что им могло угрожать? Чаще всего какие-нибудь чужестранные завоеватели. Против которых и привык бороться хранитель. Ты уловил мысль?
— Пока не очень, — ответил я, — ведь Быстров сам отнюдь не местный.
— Ну, хранителю все равно, чье тело использовать, он мог бы вселиться и в какого-нибудь зверя, например… Дело не в этом. Просто крик души матроса он расценил как последствие нападения врага. А может, и было нападение. Ведь экипаж исчез. Возможно, хранитель знал о нападении. Тут можно строить различные гипотезы. Ну, а потом он просто действовал по программе.
— То есть убивать всех чужих?
— Да.
— Какова же твоя роль во всей этой истории? Ты кому-то передал информацию…
— Да, передал. Тому, кто мог справиться с ситуацией. И, как видишь, не напрасно понадеялся. В итоге — матрос жив и здоров, больше никто никого не убивает…
— Так что там было?
— Просто устроили малую охоту, — сказал Ган.
— Почему не большую? — в первый раз за вечер я позволил себе полушутку.
— На большую позвали бы меня, — ответил Ган серьезно, — но это явно не тот случай, чтобы устраивать ритуальные охоты и собирать для этого со всего света специалистов.
— Интересно было бы посмотреть на такую большую охоту, сказал я.
— Ишь чего захотел! — усмехнулся Ган, — это все равно как для пионера в Артек съездить — заслужить надо!
Я улыбнулся и продолжил задавать свои вопросы.
— А то, что все спали в ту ночь — это работа твоих друзей?
— Разумеется.
— А как?
— Так я тебе и рассказал…
— А похищение копии кинопленки?
— К этому мои друзья не имеют никакого отношения. По всей видимости, в этой истории были задействованы еще какие-то силы, — Ган подумал, помолчал, потом продолжил, — какие-нибудь спецслужбы, это по твоей части. А по моей — мало ли различных тайных обществ и организаций. Все борются друг с другом. Или соперничают. Или пытаются воспользоваться происходящими событиями. Мне трудно предположить подоплеку всех этих действий. Скажем, история с отменой высылки группы быстрого реагирования. Единственное, что могу сказать — здесь работали не мои друзья. Просто по времени. Они занялись этим делом вплотную как раз после твоего первого визита ко мне.
— Так, значит, это я привел в движение весь механизм? — мне стало не по себе. Одно дело — утечка информации по каким-то деталям, другое — что я своей неосторожностью ввел в дело какие-то посторонние, совсем не хилые, силы, — как хоть их называть, ну этих, твоих…?
— Называй их просто… охотники! — нашелся Ган.
— Ты говоришь — это не они, то — не они. А что, собственно сделали твои охотники? Вот, скажем, сначала похищение, а потом возвращение меча в музей. Это чья работа?
— Это их.
— Ну когда возвратили меч, это мне понятно, — сказал я, — а вот зачем его было воровать? Для драматического эффекта, что ли?
— Не, фирма веников не вяжет! Меч был какой-то особенный. Неважно чем, да и вряд ли вдавались в подробности. Мало ли заколдованного оружия по свету болтается. Важно было то, что этот меч был как-то связан с Ульфом. Ну, скажем, очень ему дорог. Или еще чего магическое…
— Так что, меч служил в качестве приманки? — догадался я.
— Ага, приманочка-наживочка, — последние слова Ган произнес нараспев, — которую Ульф, прямо как речная рыбешка анисовое масло, ну, издалека почуял. И попал на крючок.
