недовольно вздохнула, но промолчала. Здесь были свои порядки и, когда поминали умершего, нельзя было отказывать кому бы то ни было в еде.
Фатьма принесла большое блюдо с дымящимся пловом, несколько тарелок жареного мяса с курагой, кишмишем, каштанами и кислыми сливами. Другая часть жареного мяса была приготовлена вместе с зеленью и называлась «сабзи». Все медленно, неторопливо ужинали. В подобных случаях нельзя торопиться.
Дронго смотрел на каждого из сидящих. Положив себе полную тарелку, Туфан ел и громко чавкал. Хуршида почти ничего не ела, лишь делала вид, что поглощает пищу. Гулам ел спокойно, размеренно, с чувством собственного достоинства. Зинур, положив себе немного еды, лениво ковырялся в ней ложкой. Было заметно, что он не голоден. Иса положил себе гораздо больше и ел с куда большим аппетитом. И только Фатьма успевала присесть на стул и снова убежать на кухню.
Неожиданно раздался громкий телефонный звонок, и все невольно вздрогнули, словно не ожидая от этого звонка ничего хорошего. Борис Измайлов достал мобильник, выслушал того, кто говорил, коротко поблагодарил и убрал телефон.
– Это Асиф, – пояснил он, – передает всем привет и обещает завтра прилететь.
– Нужно поехать в аэропорт? – уточнил Иса.
– Да, завтра вечером. Он прибудет к шести вечера.
– Я успею, – ответил Иса, – завтра утром выеду и успею в аэропорт.
– Спасибо, – кивнул Борис, – ты нас просто выручаешь. Я думаю, что мы скоро купим новую машину. А этот «Ниссан» твой, так завещал наш дядя.
– Я всегда готов с вами работать, – сказал Иса, – и на своей машине, и на вашей. Только позовите. Вы знаете, как хорошо относился ко мне ваш дядя.
– Он ко всем относился хорошо, – вздохнул Борис.
– А где вы остаетесь в Красной Слободе, когда приезжаете сюда из Баку? – поинтересовался Дронго.
– В Кубе, – ответил Иса, – там есть один дом, где живет вдова. Она сдает мне комнату, и я там обычно остаюсь. Очень удобно. Она утром готовит мне завтрак, в комнате всегда тепло и уютно.
– У этой вдовы шестеро детей, – пояснил Борис, – а муж погиб четыре года назад. Вот тогда дядя и решил, что она будет сдавать одну комнату для нашего водителя, когда он приезжает сюда. И все время платил ей за эту комнату. Такая ненавязчивая форма благотворительности. И сейчас мы будем платить, раз так было при нашем дяде. Хотя у нее двое старших детей уже работают.
– Чем больше я узнаю о характере Семена Борисовича, тем больше он мне нравится, – признался Дронго, – судя по всему, он действительно многим помогал и был достойным человеком.
– Он помогал выборочно, – не выдержала Хуршида, – только тем, кого считал достойным такой помощи. Своей любовнице, своему водителю, своему садовнику. А эта вдова была еще прислугой у его отца. Поэтому он ей и помогал. Ей уже за пятьдесят, и с шестью детьми она не могла сюда ходить. Но Семен ей все равно платил, хотя в доме убирала Фатьма. Вот такая у нас избирательность.
– Ну, хватит, тетя, – нахмурился Борис, – сегодня все-таки его день. И мы собрались, чтобы почтить его память, а не слушать твои язвительные реплики.
– Никаких реплик я не говорю, – разозлилась Хуршида, – просто вспоминаю, как твой дядя избирательно относился к людям. Мы были вашими родственниками, но твой дядя ввел такой порядок, чтобы мы каждый раз заранее предупреждали о своем приходе. Звонили и предупреждали. Можешь себе представить?
– По-моему, это правильно, – не выдержал Дронго, – и вообще нужно заранее предупреждать, что вы собираетесь прийти с визитом. Разве нет?
– У нас другие правила, – махнула рукой Хуршида. Она увидела, как Фатьма несет очередное блюдо, и показала в сторону домработницы. – Она знала больше о наших родственниках, чем мы с Туфаном. Нас просто изолировали от этого дома. Старались держать на таком длинном поводке. Гулам мог прийти сюда в любое время, а мы должны были звонить и спрашивать разрешения.
– Извините, – вставил Марчиев, – но я тоже заранее предупреждал о своем приезде. Если, конечно, сам Семен Борисович не вызывал меня сюда, к себе.
– Ты приезжал из Баку, – отмахнулась Хуршида, – а мы жили совсем рядом, через реку. Но мы тоже должны были звонить и предупреждать. Как какие-то английские лорды. Глупые порядки.
– А если у него были посторонние? – не выдержал Борис. – Вы никогда не думали, что он может быть элементарно занят и у него могут быть посторонние люди?
– Какие посторонние? – презрительно спросила Хуршида. – Эта художница Валида, которая к нему приезжала? Она действительно была ему посторонней, но он так не считал. Он ее принимал как королеву. Иса ей привозил еду из ресторанов Кубы. То, что готовит Фатьма, им уже не нравилось. А нас даже на порог не пускали.
– Если вас послушать, то выяснится, что он вас вообще не любил, – мягко произнес Борис, – а ведь он все время помогал Туфану, оставил вам такую крупную сумму денег.
– Двадцать тысяч, – взвизгнула Хуршида, – эту подачку? И когда он помогал Туфану? Я просила устроить его на работу в таможню, а он ничего не сделал.
– Он считал, что Туфану лучше заниматься бизнесом, – возразил Борис. – Работая в таможне, Туфан мог ошибиться. Или его бы подставили. И тогда у него были бы большие неприятности.
– Все работают и не ошибаются, а Туфан должен был ошибиться? – разозлилась Хуршида. – Ты лучше скажи, что он просто не хотел помогать. Нужно было заплатить деньги за его устройство, но твой дядя не захотел платить. Вот поэтому Туфан и остался без работы. Уже сколько времени он не работает.
– У него три магазина, – попытался вставить Борис.
– Это все за счет его труда, – крикнула Хуршида, – мой бедный мальчик столько работает!
– Работают только те, кто выращивает эти фрукты, – холодно заметил Борис, – а наш «бедный мальчик» их только перепродает. Не спорю, это тоже труд, но несколько иной.
– Конечно. У него нет таких способностей к ювелирному делу, как у вас, – саркастически заметила Хуршида, – его никто не обучал. У него не было дедушки и прадедушки ювелира. Один его дедушка работал редактором газеты, а другой был заведующим каким-то сельских клубом. Откуда у него могли появиться такие способности и такие деньги?
– Нужно было учиться, – резко прервал ее Борис, – и хватит об этом.
– Я вообще больше ничего не скажу, – заявила Хуршида, – но мне всегда бывает стыдно, когда я прихожу в ваш дом. Стыдно за то, что я ваша родственница. Ты посмотри, как мы живем на другом берегу реки. А ведь мы ваши близкие люди. И все знают, что в этом большом доме живут самые богатые люди Красной Слободы – ювелиры Измайловы.
– Все прекрасно знают, что мы не самые богатые люди, – упрямо возразил Борис, – у нас нет таких состояний, которые сейчас есть у многих наших земляков. Мы просто нормальные люди, которые смогли приумножить богатство своих предков. Всю жизнь мы работали ювелирами.
– О вашем доме легенды ходят, – снова не выдержала Хуршида, – говорят, что здесь полно всяких тайников, разных потаенных мест, куда твои предки прятали разные ценности. Думаешь, я не знаю. Мне еще об этом мой дедушка рассказывал. У вас здесь такие механизмы, о которых никто не знает…
Фатьма, которая несла очередную тарелку, споткнулась и уронила тарелку на пол. Фатьма густо покраснела, бросилась все собирать. В наступившей тишине звон разбитой тарелки прозвучал особенно громко.
– Какие тайники? – очень тихо спросил Борис. – О чем ты говоришь?
Туфан сжал руку матери, но она высвободила руку и с явным ожесточением, но уже гораздо тише произнесла:
– Об этом все время говорили наши родственники. Говорят, что сам Зарбалиев делал в доме разные тайники. Куда прятали бриллианты и алмазы твои предки. Как будто ты ничего не знаешь. Наверно, уже давно вынесли все со своим братом, чтобы ничего здесь не оставлять.
Все мужчины молча смотрели на Хуршиду. Она вдруг заметила на себе укоризненные взгляды. И, неожиданно испугавшись, замолчала.
– Это глупые фантазии, – ровным голосом произнес Борис, стараясь ни на кого не смотреть, – никаких
