пришельцев, поспорил с кем-то невидимым, затем извлек из кармана потрепанной куртки початую бутылку, залпом допил содержимое и швырнул ее прямиком в полуволка. Свободной рукой, Алмон поймал бутылку, а мужчина насторожился, не услышав звона разбитого стекла. Несколько секунд он вглядывался в темноту, потом шагнул вперед, доставая коробок спичек. Вспыхнул огонек.
– Эй, хто… – мужичок осекся, когда неровный огонек спички выхватил лицо полуволка-получеловека и бледное личико девушки с огромными аквамариновыми глазами. Моргнув пару раз припухшими красными веками, мужичок раскрыл рот и издал такой уникальный крик, что от удивления Анаис даже улыбнулась. Бросив догоревшую спичку, мужичок ринулся обратно вверх по лестнице, не переставая вопить. Отшвырнув бутылку, Алмон быстро распределил энергию, создал Транспортный Вихрь и шагнул вместе с Анаис в гудящий голубой конус. Спустя полминуты, на грязном полу подъезда осталась лишь горсть голубоватого песка, исчезнувшая через мгновенье.
Разгоралась жестокая оргия. Обезумевшие от крови вампиры принялись терзать друг друга. Патриций восседал за своим центральным столом и неторопливо цедил вино, задумчиво глядя в Залу. Затем жестом подозвал Дракулу.
– Да? – мгновенно подлетел он.
– К завтрашнему дню очисти Дворец от вампиров и прочих тварей. Все это омерзительно.
– Что именно? – озадаченно заморгал короткими белыми ресницами Дракула.
– Вот это, – движением подбородка Георг указал на происходящее в Зале.
– Раньше вы не находили
– А сейчас нахожу. – Патриций отставил кубок. – Ты их вообще вышли всех из Империи. Без имущества.
– Владыка, каким же образом я – вампир буду высылать с Марса вампиров? Что я им скажу?
– Не знаю. Ты подумай, у тебя еще вся ночь впереди.
С площадки Алмон шагнул на белоснежный пол Залы Транспортных Вихрей и, наконец-то поставил Анаис на ноги. Оказавшись во Дворце, девушка сразу как-то сникла, казалось, даже стала меньше ростом. Спутанные мокрые волосы падали на лицо, на глаза, но она не обращала на это внимания. Алмон снял с нее слишком большое для девушки пальто, перебросил через руку и, придерживая Анаис за плечо, вышел вместе с ней в коридор. У первого встречного полуволк выяснил, где именно находится Георг, и они пошли к Малахитовой Зале.
А ночь Марса пряталась в Дворцовом Парке, блуждала по дорожкам среди величественно прекрасных деревьев, прогуливалась у фонтанов, разглядывая свое отражение в светящейся воде, и подкрадывалась к самому Дворцу, чтобы заглядывать в окна и дрожать от возбуждения и страха, при одной только мысли, что ее заметят…
Алмон остановился перед малахитовыми дверьми.
– Нет! – Анаис схватила полуволка за руку, изо всех сил вцепляясь в его пальцы. – Не надо! Не ходите туда!
Алмон не успел ничего ответить, двери распахнулись и, едва не сбив офицера с ног, из Залы вылетел блюющий во все стороны Сократ. Алмон удивленно посмотрел ему вслед, узнав недавнего, насквозь пропотевшего посетителя Управления Космодрома. Теперь тот несся по коридору, умудряясь на ходу избавляться от своего обильного ужина. Потом Алмон повернулся и посмотрел в Малахитовую Залу.
Стоявший посреди Залы, в эпицентре кровавого действа Патриций, вздрогнул и замер. Ему показалось, что какой-то давным-давно забытый голос вдруг окликнул, потревожил его. В груди Патриция натянулась, завибрировала какая-то струна… Мутный голубой взгляд Георга заскользил по Зале, а странный
Алмон закрыл двери и, глядя на малахитовый узор, произнес:
– Лучше подождать утра. Можно где-нибудь найти сухую одежду моего размера?
– Вы очень высокого роста, – ответила Анаис, убирая под капюшон влажные волосы, – разве что вам подойдет одежда стражников или может Палача, но он… тоже… там…
– Палач мне по плечо, – отмахнулся Алмон.
– У нас здесь есть воины-гиганты, можно у них…
– Идемте.
Они спустились на нижние этажи прислуги. Отыскав помещение, где жили воины-гиганты, Анаис намеревалась постучать, но Алмон опередил ее, распахнув двери. Увидев офицера, воины вскочили, пряча за спинами бутылки с вином. Алмон молча разглядывал их, а воины от ужаса уменьшались в размерах, не зная, к чему готовиться. Когда же в мокром оборванце рядом с офицером, они узнали дочь Патриция, к ужасу добавилось недоумение.
– Одежду! Быстро! – скомандовал Алмон.
Ничего не понимая, войны принялись лихорадочно стаскивать с себя штаны и рубашки.
– Да не эту! Сухую, чистую одежду, а не ваш вонючий хлам!
Алмону немедленно выдали парадный комплект воина-гиганта. Полуволк отбросил в сторону причудливый шлем, оружие и украшения, захватив с собой лишь штаны, рубашку, сапоги, и, придерживая Анаис за плечо, вышел в коридор.
– Думаю, вы не увидите Патриция до позднего утра, быть может, даже до обеденного времени, – сказала Анаис. – Вы можете переночевать в любых гостевых покоях, а я пойду к себе.
– Вот уж нет. Я сдам вас с рук на руки.
– Но мне ведь тоже холодно! Мне тоже нужна сухая одежда!
– Не имею возражений. Показывайте, где ваши покои, я пойду с вами.
– Как хотите. – Анаис равнодушно пожала плечами и направилась к лестнице из золотистого мрамора.
Убедившись, что Патрицию не до нее, Терр-Розе постаралась незаметно выскользнуть из Залы. «Подходящий момент», – подумала она и почти бегом направилась к апартаментам Георга. Она собиралась раздобыть именно то, что надо ей, а не Дракуле.
Глядя в зеркало, Анаис пыталась расчесать все еще влажные, спутанные волосы. Она переоделась, но это не помогло согреться, ее так знобило, что даже руки дрожали. Из гостиного зала вышел полуволк в красно-золотой одежде воина-гиганта. Наряд все равно оказался мал, короток и тесен, а сапоги немилосердно жали. Алмон посмотрел на себя в зеркало и то, что там отразилось, окончательно испортило настроение.
– Тьфу! – сказал Алмон и пошел за креслом.
– Вы собираетесь сидеть здесь всю ночь? – спросила девушка, глядя, как он ставит кресло у дверей ее спальни.
– Я могу сидеть и дольше, если понадобится, – проворчал полуволк.
– Добрых снов, – пряча руку с Глазом Идола в складках платья, Анаис, скрылась в спальне.
– И вам того же! – донеслось вслед.
С утра пораньше Палач разыскал апартаменты Сократа. Желто-зеленого цвета толстяк с мокрой тряпицей на лбу лежал на кровати и смотрел в потолок. На полу у изголовья стояла большая чаша для мытья рук.
– Эй, Сократ, ты жив? – молодой человек зашел в спальню, на ходу завязывая потуже пояс халата.
– Не уверен… – еле выдавил он.
– Я так и подумал, что тебе плохо, поэтому винца принес.
Услышав это, толстяк позеленел всерьез и резко привстал, наклоняясь над чашей. Палач зажал рот обеими руками и бросился в ванную. Когда стихли все звуки, он осторожно вернулся обратно. Толстяк снова лежал в той же позе, уставившись неподвижным взором в потолок.
– Ты знаешь, старик, – откашлялся Палач, стараясь не смотреть в сторону чаши, – я это… просто, когда у кого-то начинается, то у меня тоже… я это… чувствительный к тошнотному вопросу…
– Что ты говоришь? – проскрежетал Сократ. – Чувствительный, да? Тогда тысяча извинений!..
И вновь за дело.
Когда утро растеклось по комнатам синеватым облачным маревом, полуволк
