смотрели на нее.
– Что же господа стоят? Проходите к столу, – улыбнулась она, будто не замечая их потрясения. – Да что это с вами? Это же просто костюм, я его в театре взяла, там у меня подруга работает. Я смотрюсь в нем нелепо?
– Ну что вы, – наконец пришел в себя Сергей. – У меня просто нет слов! Это такой неожиданный сюрприз. А это… это вам, – он потянул Ольге розы. – То есть, нет, погодите, вы пораните шипами руки.
– Ничего страшного, – она взяла букет, – спасибо.
Поднявшись на цепочки, девушка поцеловала Голодева, и унесла куда-то цветы.
– Со мной чуть инфаркт не приключился, – прошептал Карл.
– Она великолепна, – мечтательно произнес Голодев, – могла бы блистать в свете…
– Да, ничего не могу сказать, это так, – Карл открыл шампанское, и разлил его по бокалам, – прелестная девушка, но не забывайте, зачем мы здесь. Мы пришли попрощаться.
– Попрощаться? – в дверях комнаты стояла Ольга с вазой в руках. – Вы сказали, что пришли попрощаться?
– Да, – печально ответил Голодев, – к сожалению, это так. Завтра мы уезжаем.
Воцарилась тишина, такая тишина, что было слышно, как пенится шампанское в бокалах на столе.
– Ну что ж, – сдержанно проговорила Ольга, – пока сделаю вид, что ничего не слшала, иначе праздника не получится.
Она улыбнулась и, присев в реверансе, сказала:
– Прошу к столу, господа.
Голодев с фон Штоффом поклонились, а Сергей нащупал в кармане пиджака бархатную коробочку. Ему хотелось хоть что-то оставить на память о себе.
Глава пятнадцатая: Мы ничего не можем изменить
– Ольга Александровна, – сказал Карл, – не возражаете, если я выкурю сигару на балконе?
Карлу вовсе не хотелось курить.
– Да, конечно.
Прихватив бокал шампанского, барон торопливо вышел из комнаты. Снова воцарилась тишина, Ольга внимательно разглядывала свой бокал, потом сказала:
– Я почему-то решила, что вы если не на совсем приехали в наш город, то хотя бы надолго…
– Мне надо было сразу сказать, но я… я просто не мог, мне даже страшно было думать об этом.
– Ну что ж, – с усилием улыбнулась она, – любая сказка рано или поздно заканчивается, часы бьют двенадцать и Золушка снова превращается а секретаршу.
В ее глазах заблестели слезы, этого Голодев уже не мог перенести. Он встал с кресла и обнял Ольгу.
– А ты можешь не уезжать? – прошептала она. – Ты можешь остаться со мной?
Голодев отрицательно покачал головой.
– Но почему? – она отстранилась и посмотрела ему в глаза. – Возьми меня с собой, слышишь? Возьми! Я буду достойна тебя, обещаю! Ты изменил для меня все вокруг, я не знала, что мир может быть таким! А теперь ты уедешь! И все закончится…
– Если бы я только мог, если бы только мог, – Голодев, будто одержимый целовал ее лицо, руки, плечи, волосы. – Боже мой, что же я наделал! Прости меня, прости, пожалуйста!
– Никто не виноват, – устало опустились ее плечи, – хорошо, что были хотя бы эти пара дней.
В этом платье, в полумраке задернутых штор, в дрожащем свете свечей, она казалась будущей королевой.
– Оля, я вернусь, – вдруг твердо произнес он. – Слышишь? Я обязательно вернусь. Пускай я не смогу увезти тебя на свою родину, но я вернусь.
– Нет, – она покачала головой и улыбнулась, – не надо меня утешать, я же знаю, что этого не будет.
– Ну почему же? Я ведь люблю тебя.
– Взаимно, – она к окну. – Поэтому будет лучше, если мы перестанем мучить друг друга. В конце концов, время все лечит…
– Нет, не правда, оно не лечит, оно медленно убивает! Я это знаю по себе. А потом наступает зима, которая длится всю жизнь, и ты понимаешь, что ничего не можешь изменить, ты бессилен и перед этой зимой и перед этим временем…
– Вот именно, мы ничего не можем изменить.
– Кхе, кхе, – деликатно кашлянул, вернувшийся барон, – пора идти, друг мой.
– Да, сейчас, подождите еще немного, Карл.
– Хорошо, – барон снова отправился на балкон, мысленно проклиная Милетова, Хрустальницкого их ссору, приведшую к поездке на Землю.
– Олечка, – граф подошел к ней, – не знаю, примите ли вы мой скромный подарок, но мне хочется оставить хоть что-то на память о себе.
– Это ни к чему, – спокойно ответила она, – я и так тебя никогда не забуду.
– И все-таки, возьми, пожалуйста, – он протянул ей коробочку.
– Спасибо.
Она открыла ее, на черном бархате переливался перстень с топазом. Ольга надела его на безымянный палец, на котором носят обручальные кольца, и закрыла лицо руками.
– Нам пора идти, – снова напомнил фон Штофф.
– Да, идемте, – Голодев поцеловал пальцы девушки и вышел, закрыв за собою двери.
Всю дорогу к гостинице они молчали, так же молча разошлись по своим комнатам и принялись собирать вещи. Только сейчас Карлу пришла мысль, что они понятия не имеют, по какой дороге возвращаться к кораблю…
Вечером, когда вселились из «Астории», барон поделился этим с Голодевым.
– А ведь верно, – задумался Сергей, – где же мы его оставили?
Карл поежился от вечерней прохлады.
– Остается только один выход.
Карл остановил такси и сказал водителю:
– Милейший, нам надо попасть за город.
– А куда именно?
– Дело в том, что мы не знаем, по какой дороге приехали сюда, но нам надо попасть именно на ту дорогу.
– А что вы видели, когда въезжали в город, помните?
Общими усилиями Голодев и фон Штофф вспомнили кое-что опознавательное, и водитель догадался, куда держать путь.
– Садитесь, – кивнул он, – отвезу.
Погрузив вещи в багажник, господа забрались в салон, и Голодев в последний раз посмотрел по сторонам. Ему казалось, что каждую минуту он может увидеть Ольгу, сейчас она появится вон оттуда, в черном платье…
– Едемте, Сергей Николаич, – поторопил Карл, – надобно успеть дотемна.
– Да, конечно.
За окнами проносились ставшие дорогими Голодеву окрестности, и ему казалось, что каждый камень здесь уже знаком. Голубоватая вечерняя синева опускалась на город, наступала белая ночь и в Летнем Саду она тоже будет белой…
– Друг мой, ну не надо так, – Карл переживал за Голодева, за Ольгу и вообще просто переживал, – все пройдет, все забудется…
– Оставьте, – Сергей отвернулся к окну и барон понял, что разговора не получится. Вскоре машина выехала за город.
– Может, надо было ей всё рассказать? – тихо сказал Голодев. – Может, надо было все объяснить?
– Нет, – уверенно покачал головой барон, – вы все сделали правильно.
