была чиста. Я не делал ничего особенного. Просто пустил из водопроводного крана водку. Дальше уже люди сами играли свою игру.
Напарники Алексеича уже успели где-то опорожнить свои канистры. Они не без труда пробились к поддерживающему зыбкий порядок Алексеичу. Увидев сорок литров порожней тары, очередь возроптала. Алексеич веско заметил, что он здесь первый. Его слова поставили под сомнение. Градус взаимного недовольства подскочил. Алексеичу и двоим его сообщникам противостояла огромная толпа.
– Съемка может закончиться плачевно, – признала Светлана.
– Ну уж этого-то я не допущу, – успокоил ее я.
– И правильно! – воодушевился Демин. – Выйди к ним. Пора заканчивать!
Он говорил это, кося взглядом в сторону датчика уровня драгоценной влаги.
Когда я появился в коридоре, на меня, кажется, никто даже внимания не обратил. Алексеич с жаром отстаивал свои права. Толпа чуть ли не хором сообщала ему, что она думает о его правах и о нем лично. В этой суматохе я смог пробраться почти к самому крану. Но тут меня остановили.
– Вы куда?
– Вы за кем стоите?
– Да он вовсе не стоял!
– Ты бы еще с рюмкой пришел, парень!
А в руке я держал двухсотграммовую майонезную баночку. И страстно хотел поучаствовать во всеобщем сумасшествии.
– Да он же не наш!
– Точно, чужой!
– Нет, не чужой, – сказала какая-то женщина в очках. – Я его где-то видела.
Секундное замешательство. Потом прыснула, закрыла лицо руками и отступила.
– Ой, какой кошмар!
Узнала. И другие узнали тоже. Шелест прошел по рядам. Толпа коллективно застеснялась и отхлынула. Алексеич наконец-то получил прекрасную возможность наполнить свои канистры. Но внезапное паническое отступление бывших страждущих сбивало его с толку. Никто уже не хотел пробиться к крану. Толпа таяла и торопилась раствориться. Подвох обнаружился, и участники событий спешили исчезнуть, унося с собой свой стыд и предательски пустую посуду.
Наконец и Алексеич дозрел. Часто-часто захлопал ресницами и спросил с запинкой:
– К-колодин? Евгений Иванович?
Неверяще смотрел на меня.
– Так это съемка? Ваш розыгрыш?
Обернулся к крану. Розыгрыш розыгрышем, но…
– Но водка-то из крана настоящая! – пробормотал вконец растерявшийся Алексеич.
– Настоящая, – подтвердил я. – Там ее еще литров тридцать осталось. Так что я за вами.
Я вышел на улицу. Кроваво-красное солнце, придавленное сверху сизо-черной тучей, клонилось к закату. Туча занимала все небо, оставляя лишь неширокую полосу над горизонтом. Было душно. Город ждал дождя.
– Женя!
Я обернулся. Ко мне неторопливой походкой человека, который может позволить себе не спешить, направлялся Борис.
– Жду тебя. Вижу – машина твоя на месте. Ну, думаю, скоро появишься.
Так я ему и поверил – что он по машине сориентировался. Его на меня вывели те ребята, что за мной присматривали. Вроде бы никого я в последние дни не замечал, но это всего лишь вопрос профессионализма.
– А деньги от тебя вернулись, – сказал Борис. – Что случилось?
– Ничего. Мне твои деньги ни к чему.
– Ты зря форсишь. Я тебе отвечаю. Договорились – получи.
Я опять сказал ему, что его деньги мне не нужны.
– Ты че, обиделся? – вроде бы удивился Борис. – Это ты зря. Ты вон пацанов моих под ментов подставил – и то я без претензий.
– Да вроде сами они, – сказал я нейтральным голосом.
– Сами! – засмеялся Борис. – Как же! Лапшу мне на уши не вешай. А еще школьника обидел. Сиротку бедного.
– Тот сиротка на меня с ножом бросался.
– Горяч, – признал Борис. – Детство у пацана трудное. Улица хорошему не научит.
Мне, в отличие от Бориса, вовсе не хотелось шутить.
– Если я еще хотя бы раз того «сироту» увижу рядом с Ольгой, – посулил я, – руки-ноги повыдергиваю.
– Не-е, к Ольге он теперь на пушечный выстрел не подойдет. Ни к чему это. Как там она, кстати? За границу не собирается?
– Я ее об этом не спрашивал.
– А ты спроси, – с напускной мягкостью посоветовал Борис.
Мне не по нраву такое обхождение. Не люблю людей, которые лезут в окно после того, как их не пустили в дверь. Упрямо гнут свое, делая вид, что не замечают недовольства собеседника.
– Ты запомни одну вещь, – посоветовал я и ткнул Бориса пальцем в грудь, чтобы ему было доходчивее. – О том, о чем ты говоришь, и речи быть не может. И еще. Не приезжай сюда больше. Не звони. И вообще никак не обнаруживай свое присутствие на этой земле. Потому что с этой самой минуты я с тобой по-хорошему больше разговаривать не намерен. Уловил?
– Это ты зря, – засмеялся Борис, но в его глазах веселости я не обнаружил.
И палец мой от своей груди он отвел нерезким, но сильным жестом.
– Я тебе уже говорил и еще раз скажу. Меня кинули. На большие деньги развели. Я примерно знаю, где эти деньги надо искать. И только поэтому я еще живой. Но долго я искать пропажу не могу. В людях терпения мало. Уловил? – Это он употребил мое недавнее словечко. – К тебе у меня претензий нет. Хотя сначала мне показалось, что без тебя тут не обошлось. Ошибался, признаю. Но помочь ты мне должен. Чтоб все было быстро и без особых эксцессов. Подстилку эту жихаревскую я бы давно уже…
Вот об Ольге он напрасно так сказал. Я ухватил Бориса за грудки и встряхнул. Он не ожидал подобного обращения, и его голова непроизвольно описала замысловатую траекторию.
Хлопнули дверцы машины. И только теперь я обнаружил присутствие прочих действующих лиц. От припаркованной неподалеку «Тойоты» к нам спешили два амбала. Их лица не выражали ничего, кроме готовности отделать любого, на кого укажет хозяин. Хозяином был Борис. Когда они приблизились, я отшвырнул Бориса от себя. Он угодил прямо в руки своих горилл.
– Так я не все сказал, – продолжал Борис как ни в чем не бывало. Поправил ворот рубашки и снова приблизился. Сейчас ему нечего было бояться. При первой же моей попытке ухватить его за шиворот я был бы в два счета приведен в неработоспособное состояние.
– Насчет подстилки жихаревской…
И тогда я его ударил. Он кувыркнулся под ноги своим охранникам, а в следующее мгновение я оказался на земле.
– Не бить! – крикнул Борис.
Но один из распластавших меня амбалов все-таки врезал мне по ребрам. Сделал вид, что не успел среагировать на команду хозяина.
– Так вот ее я давно мог завезти в лес, – сообщил мне успевший встать на ноги Борис. – И побеседовать на все интересующие меня темы. Но не хочу. Я против таких методов. До поры.
Лицемерил. Он не был стопроцентно уверен в том, что Ольга имела отношение к неожиданному исчезновению Жихарева. Потому-то ее и не трогал. Просто она была для него главным подозреваемым лицом.
От здания телецентра уже бежала охрана. Увидели, что происходит нечто нехорошее.
– А ты меня разочаровал, – сообщил мне Борис. – Я думал, ты умнее. Ладно, поехали, – это он своим
