примерно одинаково. И если для одних это называется «перегнули палку», а для других все заканчивается тюремным сроком – то что же тогда называется справедливостью?
– Эти ребята просто выполняли свой служебный долг.
– Вы сами-то понимаете бредовость этого заявления?
Мартынов посмотрел на меня долгим взглядом.
– Да, – признал он очевидное. – Ты действительно суперзол. Чего ты хочешь?
– Чтобы подонков наказали. И тех, и других.
– Но справедливость все равно будет относительной. Одних осудят гласно и с большим шумом, а других в крайнем случае потихоньку уволят со службы.
– Давайте начнем хотя бы с этого.
– Ты вряд ли что-то изменишь этим. И большого резонанса тебе вызвать не удастся, я знаю этих людей, так что поверь мне.
– Пусть. Я хотя бы буду знать, что за непорядочность действительно можно наказать.
– Хорошо, – вздохнул Мартынов. – Пусть будет по-твоему.
– Вы дадите делу ход?
– Если ты напишешь заявление. Твоя фамилия кое-что значит.
Он не был мне врагом. И первого шага не хотел делать лично только потому, что знал этот механизм изнутри. В этом механизме все шестеренки плотно пригнаны друг к другу. А следовательно, все взаимосвязано. И невозможно на какую-либо из шестеренок воздействовать так, чтобы это не вызвало реакции в самом механизме. Попытайся Мартынов по собственной воле инициировать служебное расследование случившегося, его бы не поняли. Не принято так. Ему бы быстро объяснили правила игры, несмотря на то что сам Мартынов занимал очень немалый пост. Написанное мною заявление будет для него защитой. Он лишь прореагировал на поступивший сигнал, так что с него взятки гладки.
Борису падение с машины не прошло безнаказанно. Сейчас за его жизнь боролись врачи. Но шансов осталось мало. Об этом мне рассказал Мартынов.
Для захвата Бориса и его людей была разработана целая операция. Были созданы две группы захвата. Одна должна была взять под контроль московский офис Бориса, другая отправилась за город, к подземному бункеру. К бункеру направили фургон с автоматчиками, тот самый, из-за которого мы с Ольгой и перевернулись. Фургон выехал прямо на легковушку, стоявшую посреди дороги. Пассажиры легковушки, на время забыв о погоне, безуспешно пытались привести в чувство своего вожака. Увидев автоматчиков, они оставили Бориса в покое и бросились врассыпную, отстреливаясь от своих преследователей из пистолетов. Звуки того боя мы с Ольгой и слышали, когда пробирались к шоссе. Автоматчики так увлеклись погоней, что прозевали двоих бандюг. Те сделали круг по лесу и снова вышли к дороге, как раз к оставленной ими машине. У них были все шансы спастись бегством, но, выезжая со второстепенной дороги на шоссе, они наткнулись на «Волгу», в которой ехали мы с Ольгой, и дальше уже пошло так, как пошло.
– Чего же это он так в тебя вцепился? – удивился Мартынов, имея в виду Бориса.
Организовывая операцию по аресту Бориса, Мартынов и подумать не мог, что я тоже окажусь поблизости.
– Он решил, что я и Ольга виновны в гибели Жихарева.
– Каким образом? – непритворно изумился Мартынов.
– Мы сами организовали налет на банк, подставив Жихарева.
– Но почему ты – и Ольга?
– Из-за наших отношений.
– У тебя – с ней?
– Да.
– Поздравляю, – сказал Мартынов без улыбки.
– Надеюсь, вы не иронизируете?
– Нет. Она действительно эффектная женщина.
Он понимал меня как мужчина мужчину.
– Но Борис не за Жихарева, конечно, волновался, – сказал я. – У него пропали деньги. Восемьсот тысяч долларов. Он передал их Жихареву, и с тех пор о деньгах ни слуху ни духу.
– А виноваты, стало быть, опять же вы, – определил понятливый Мартынов.
– Да.
– В таком случае у вас почти не было шансов вырваться из рук Бориса.
– Он, в общем-то, и не скрывал того, что нас ждет. Похоже, что эти деньги очень не давали ему расслабиться. И он был готов на все.
– Эта ошибка ему дорого стоила.
Я знал, что Мартынов хотел сказать этой фразой. Борис ошибся, назначив виноватыми нас с Ольгой. Но разумно рассуждать он уже не мог. Неведомые мне кредиторы давили на него, с каждым днем все сильнее, и он уже видел впереди недобрый финал. Для него лично все могло закончиться смертью, и он засуетился, пытаясь лихорадочно вычислить злоумышленников, из-за которых так плачевно теперь складывались его дела. И ухватился за первых попавшихся. Ими и оказались я и Ольга.
– Но кое-что прояснилось, – сказал Мартынов. – Я теперь почти со стопроцентной уверенностью могу исключить этого Бориса из числа подозреваемых по жихаревскому делу.
– А до этого подозрения были?
– Были. И очень веские. У них был общий бизнес. А Жихарев исчез вместе с деньгами. Борис расправился с Жихаревым, завладел деньгами, а пропажу списал на покойника. Логично?
Было логично. До сегодняшнего дня.
Мартынов пообещал, что нас развезут по домам. Ольга уже была в безразмерных брюках цвета хаки. Я засмеялся и обнял ее.
– Смешно выгляжу, да? – без улыбки спросила она.
– Нет. Просто рад тебя видеть снова.
Во дворе нас уже ждала машина. Тот самый фургон. Мартынов вышел нас проводить. Ольгу пропустили вперед, а меня Мартынов немного попридержал.
– Извини, – сказал он, явно испытывая неловкость. – Мне сказали, что она пострадала…
– Ее изнасиловали, – внес я ясность.
– Да, об этом я и говорю. Но она отказывается проходить экспертизу.
– И что дальше? – сухо спросил я.
– Было бы лучше…
– Она сама способна решать, что лучше. Не принуждайте ее испытывать унижение еще раз.
У него и без того имелась куча поводов засадить бандюг за решетку.
Следом за нами во двор выскочил наш нечаянный спаситель. Свою матерчатую кепку он где-то потерял, но нисколько, кажется, о том не печалился. Его ждал новехонький «Мерседес». О чем он тотчас же мне и напомнил.
– Будет, – посулил я. – Позвони мне завтра.
Дал ему свой телефон. Ехать с нами он отказался. Ему удобнее было добираться на метро.
Мы с Ольгой забрались в фургон.
– Куда едем? – спросил затянутый в камуфляж водитель.
Я назвал свой адрес. Ольга посмотрела на меня вопросительно.
– Мы едем ко мне, – сказал я ей. – И это навсегда.
Она молчала. Я привлек ее к себе. Живой комок испытавшего неописуемый ужас существа.
– Я тебя люблю, – сказал я ей. – И никому больше тебя не отдам.
В первую очередь, подразумевалось, ее мужу.
– Мы будем вместе. Будем просто жить. Счастливо. Мы имеем на это право.
Ольга не выдержала и заплакала. Беззвучно и без слез, но догадался – плачет.
– Не надо.
Я нежно поцеловал ее прямо в теплые слезы.
– За все в своей жизни человек платит, – неожиданно прошептала Ольга. – Рано или поздно. Я за Костю сегодня заплатила сполна.
