Гарики из Иерусалима. Книга странствий

и дышит на душу незримый конвой —
безвыходность и неизбежность.

* * *

Умрет сегодня-завтра близкий друг;
естественна, как жизнь, моя беда,
но дико осознание, что вдруг
нас нечто разлучает навсегда.

* * *

Не отводи глаза, старея,
нельзя незрячим быть к тому,
что смерть — отнюдь не лотерея,
а просто очередь во тьму.

* * *

Такие бывают закаты на свете,
такие бывают весной вечера,
что жалко мне всех, разминувшихся с этим
и умерших ночью вчера.

* * *

Каков понесенный урон
и как темней вокруг,
мы только после похорон
понять умеем вдруг.

* * *

Только что вчера ты девку тискал,
водку сочно пил под огурец,
а уже ты вычеркнут из списка,
и уже отправился гонец.

* * *

Подвергнув посмертной оценке
судьбу свою, душу и труд,
я стану портретом на стенке,
и мухи мой облик засрут.

* * *

Прочтите надо мной мой некролог
в тот день, когда из жизни уплыву;
возвышенный его услыша слог,
я, может быть, от смеха оживу.

* * *

Лечит и хандру, и тошноту
странное, но действенное средство:
снова дарит жизни полноту
смерти недалекое соседство.

* * *

В загадках наших душ и мироздания
особенно таинственно всегда,
что в нас острей тоска от увядания,
чем страх перед уходом в никуда.

* * *

Поскольку наш век возмутительно краток,
я праздную каждый свой день как удачу;
и смерти достанется жалкий остаток
здоровья, которое сам я растрачу.

* * *

В узком ящике ляжем под крышкой,
чуть собака повоет вослед,