Гарики из Иерусалима. Книга странствий

У того, кто родился в тюрьме
и достаточно знает о страхе,
чувство страха живет не в уме,
а в душе, селезенке и пахе.

* * *

Я Россию часто вспоминаю,
думая о давнем дорогом,
я другой такой страны не знаю,
где так вольно, смирно и кругом.

* * *

Забавно мы все-таки жили:
свой дух в чистоте содержали
и с истовой честью служили
неправедной грязной державе.

* * *

Такой же, как наша, не сыщешь на свете
ранимой и прочной душевной фактуры,
двух родин великих мы блудные дети:
еврейской земли и российской культуры.

* * *

Оставив золу крематорию
и в путь собирая семью,
евреи увозят историю
будущую свою.

* * *

Я там любил, я там сидел в тюрьме,
по шатким и гнилым ходил мостам,
и брюки были вечно в бахроме,
и лучшие года остались там.

Евреев от убогих до великих люблю не дрессированных, а диких

Был, как обморок, переезд,
но душа отошла в тепле,
и теперь я свой русский крест
по еврейской несу земле.

* * *

Здесь мое исконное пространство,
здесь я гармоничен как нигде,
здесь еврей, оставив чужестранство,
мутит воду в собственной среде.

* * *

В отъезды кинувшись поспешно,
евреи вдруг соображают,
что обрусели так успешно,
что их евреи раздражают.

* * *

За российский утерянный рай
пьют евреи, устроив уют,
и, забыв про набитый трамвай,
о графинях и тройках поют.

* * *

Евреи, которые планов полны,
становятся много богаче,