непосредственное участие в раскрытии конкретных преступлений. Но даже в самых апокрифических статьях о нынешних детективщиках мне не доводилось читать, что они как-то существенно прославили себя на прежнем месте работы. А
Успокоив себя таким образом, я решила взглянуть на дело со своей профессиональной точки зрения. Ведь психологических мотивов для спланированных преступлений на самом деле не так уж и много.
а) Деньги или любые другие материальные ценности;
б) Месть;
в) Страх разоблачения;
г) «Высокая идея» и что-то, ей угрожающее.
Всё! Разумеется, если речь идет о психически больном человеке, то просчитать его мотивацию практически не возможно, так как каждый сходит с ума по своему. Но, кажется, мы все-таки имеем дело с людьми, условно (по крайней мере, в юридическом смысле) психически здоровыми. Значит… Пункты б) в) и г) мы можем смело отбросить. Мстить Зое было просто некому, вообразить Федора, угрожающего чьей-то «высокой идее» или супругов Кривцовых, желающих кого-то в чем-то разоблачить – ерунда на палке!
Значит – что-то вполне материальное. Это же подтверждает и история о золотой пластинке (которую, надо признать, никто, кроме Алины и Сережи, не видел – а стопроцентно им доверять у меня нет никаких оснований). Но что такое эта пластинка, если она тем не менее существует?
Ничего не понимая в сокровищах и кладоискателях, я все же попыталась вообразить себе максимальную ценность пластинки. Ну пусть она будет… из гробницы египетских фараонов! Достаточно ли этого, чтобы убить двух человек?
Минут через пять я со всей очевидностью поняла, что и в этом направлении зашла в тупик. Мои «психологические» рассуждения оказались так же бесплодны, как и попытки выстроить аналитическую схему.
Тем более, что все упиралось в одно, нерешаемое совершенно: пластинка или не пластинка, сокровище или не сокровище – но где Федор его взял?!!
Все говорило за то, что никто из оставшихся в живых участников событий этого не знает.
Одну случившуюся в моей жизни историю все это, конечно, очень даже напоминало, но я отогнала эти мысли, как неуместные. Понятно, зачем и почему – чтобы не думать об Олеге, Кешке… в первую очередь, конечно, о Вадиме. (События, о которых вспоминает Анжелика, описаны в романе «Забывший имя Луны» –
Возвращаясь с работы, я всегда прохожу мимо цветочного киоска, ярко освещенного и похожего на телевизор, в котором показывают фильм про жизнь кораллового рифа. Толстая, густо накрашенная продавщица с двумя цепочками и медальоном на шее до смешного похожа на глуповатую, совершенно не хищную рыбу. Но запах у киоска совсем не морской. Когда стеклянная дверь распахивается в зиму, оттуда, толкаясь, вылетают клубы субтропически-попугайного воздуха. Все вместе почему-то напоминает мне об острове Робинзона Крузо. И еще – когда настроение попроще – о том, что кто-то кому-то покупает в этом киоске строгие изысканные лилии и шуршащие аляповатые букеты, безвкусные и искренние, как пожелание на открытке: «Люби меня, как я тебя». Каждый раз я получаю удовольствие от созерцания этого островка и стараюсь не думать о том, что моя жизнь по факту совершенно не пересекается с его ассортиментом. Обычно у меня получается. Если не получается, то я начинаю весело смеяться, так как сразу же вспоминаю Жана Вальжана, Козетту и дорогую магазинную куклу, которую первый купил последней. Представить себя, Анжелику Андреевну Аполлонскую, в виде бедняжки Козетты – что может быть забавнее? И кто, интересно, мог бы быть моим Вальжаном?
Светкин звонок прозвучал сразу, как только я вошла в комнату. Возможно, она подгадала, а возможно, звонила и раньше, но не заставала.
– Мне вот интересно, – сказала Светка. – Что думают о подвиге декабристок коренные жительницы города Нерчинска? Ну, понимаешь, те женщины, которые там родились, выросли и прожили всю жизнь? Вместе с мужьями, а?
– А в простоте можешь? – спросила я. – Я только что с работы и жрать хочу.
– Я сегодня была в фитнес-клубе и видела там твою Любочку.
– Угу, – сказала я. – Понятно. Но ничего удивительного. Она, кажется, в каком-то клубе работает. Инструктором. Наверное, как раз в том, в котором ты была.
– Ага, – согласилась Светка. – Прекрасно. Именно инструктором. Я купила абонемент. Себе и тебе.
– Светка, я не хожу в фитнес-клубы. Ты же знаешь – у меня с юности отвращение к не спровоцированной физической активности. Мне все это кажется идиотизмом. Я лучше на тахте с книжкой полежу.
– Любочка меня не узнала. Что не удивительно. Когда я подвязываю волосы, смываю косметику и переодеваюсь на тренировку, так я сама себя в зеркале не узнаю. А вот она разговаривала о чем-то с длинноногой девицей по имени Алина. Точнее, даже не разговаривала, а шепталась. И вовсе не об упражнениях на тренажерах, и не об аэробике, насколько я сумела понять.
Некоторое время я молчала, переваривая информацию. Потом спросила:
– И ты уже вообразила себе, как мы с тобой, пара престарелых шпионок, будем в фитнес-клубе следить за парой молодых злоумышленниц? Добывать улики, подслушивать разговоры, прятаться между зеркалами и т.д.?… Хочешь, я подарю тебе свою коридорную библиотеку? Это займет тебя на некоторое время…
– Не хочешь – не надо! – обиделась Светка.
– Не хочу, – подтвердила я. – Мне все это обрыдло. Любаша права, а мы – идиотки. Пусть обо всем этом милиционеры голову ломают. Под покровительством Сатурна. Я буду консультировать в консультации, Ирка – заниматься бухгалтерией, а ты – фитнесом. Так будет правильно.
– Но послушай, Анджа, – отбросив ернический тон, попыталась убедить меня Светка. – Это же уже цепочка получается. Пластинка – Сережа – Алина – ее муж – Любочка – убийства… Нельзя же так просто отмахнуться. Все-таки люди погибли…
– Кто, по-твоему, убил? – напрямую спросила я. – Вадим?
– Ну, вряд ли он сам… – замялась Светка. – Но его люди…
– ТО есть, по-твоему получается, Вадим изначально с Алиной заодно, несмотря на любовника Сережу. Впрочем, может быть, Сережа и не любовник, а «человек Вадима». Прекрасно. Любочка – их шпионка. Но в чем моя роль? Зачем они меня-то обихаживают?
– Потому что ты – путь к тому, что им нужно.
– А что им нужно? И почему я-то, если я путь, об этом не в курсе?
– Если бы мы это знали, я уверена, все встало бы на свои места, – вздохнула Светка. – Может быть, тебе написать подробное анонимное письмо и подбросить его следователю? Как ты думаешь?
– Я думаю, что у тебя последнее, перед климаксом, обострение романтизма.
– Ты специально хочешь меня обидеть, – заявила Светка. – Во-первых, чтобы фитнесом не заниматься, а во-вторых – чтобы про Вадима ничего не узнать.
– Поменяй пункты местами, и я распишусь.
– Ага-а! – обрадовалась Светка. – Значит, у тебя к нему что-то есть! Признавайся!
Если бы я могла сформулировать для себя, что у меня «есть к Вадиму», я бы непременно Светке в этом призналась. Но, к сожалению, никаких внятных формулировок у меня не было и в помине. Мямлить же, катать на языке какие-то ничего не значащие, захватанные слова так, как будто никто их до тебя не говорил, и они – твое личное открытие в сфере чувств, – это привилегия молодежи. Ей и оставим.
– А ты уже решила насчет экстракорпорального оплодотворения? – отпарировала я.
– Ну и как хочешь! – тут же отыграла назад Светка. – Все равно из твоей головы, как из Швейцарского банка, ничего не пропадает. Как бы тебе ни обрыдло, не сможешь ты забыть…
– Посмотрим, – возразила я, зная, что Светка права на все сто процентов.
– Анджа, прошу, не бросай трубку, выслушай меня. Я не понимаю, что происходит, но если я в чем-то виноват – прости. («А если в двух убийствах, то тоже – простить?» – думаю я.) Скоро Новый год. Я бы хотел, чтобы мы с тобой… как-то встретили, отметили… Или, если хочешь, Рождество… («Интересно, а если я предложу слетать на Рождество на Канары, как он отреагирует?») При встрече мы могли бы обсудить… Я совершенно не понимаю, почему ты меня избегаешь…
