— Да. Там целое княжество со своим войском.
— Они тоже шииты?
— Конечно.
— Куда только не забрасывает судьба курдов. Эй, хозяин, угости приезжего человека обедом! — крикнул старик чайханщику.
Болезненный юноша продолжал чтение. Затаив дыхание, собравшиеся слушали вечно молодую легенду о любви. Закусив, я бесшумно покинул чайхану. Людей так увлек рассказ о приключениях двух влюбленных, что никто не обратил внимания на мой уход.
По левому берегу речушки вьется, петляет между громадных лысых валунов дорога. Шумят на ветру сады; тенистые, с нагнувшимися до земли под тяжестью плодов ветвями.
А вот и центр Калата — городок Кабуд Гумбад. Узкие и кривые улочки, слепые глинобитные домики. И ни души на улицах, хотя полуденный зной уже спал, и солнце вот-вот коснется хребтины гор.
В центре Кабуд Гумбада возвышается мечеть со знаменитым голубым, — под цвет небосвода минаретом. Об этом минарете я наслышался всяких былей и небылиц еще с детства. Говорят, что в дни больших мусульманских праздников он раскачивается; что если прочесть непонятные надписи, которыми испещрен минарет от самой земли до подоблачной вершины, то можно без труда предсказывать все события; что взобравшемуся на минарет видна Мекка... Многое говорят. Но кто прочтет эти таинственные слова? Кто дерзнет взобраться по скользкой и гладкой как стекло стене под самые облака? А качается минарет и в самом деле. Всегда. Если долго смотреть на его маковку не мигая, то кажется, что минарет начинает качаться... Чудеса востока. Сколько их еще не разгаданных!..
— Паренек!— я остановил прохожего. — Ты не скажешь, где здесь пограничная застава?
Моя форма внушает почтение, и юноша бодрым голосом, подражая военным, говорит:
— В конце этой улицы! Рядом с двухэтажным домом.
По этим приметам я быстро достиг цели. Во дворе пограничной заставы меня повстречал офицер средних лет в форме лейтенанта.
— Господин лейтенант! Ождан Гусейнкули-хан по приказу штаба прибыл в ваше распоряжение.
— Меня зовут Аликпер, — офицер протянул мне руку. — Дорогой Гусейнкули-хан, вы прибыли мне на смену, а не в мое распоряжение. Вам придется командовать заставой.
— Приказ, дружище! По состоянию здоровья я должен покинуть Калат, а добровольно сюда никто и никогда не приходил. Да и не придет, могу тебя заверить.
Аликпер знакомит меня с заставой. Он торопится, ему не терпится покинуть ненавистный и страшный Калат. Лейтенант показал мне казарму, познакомил меня с солдатами, передал ключи от склада с боеприпасами и оружием.
— Крепость Калат, — старательно, но торопливо объясняет Аликпер между делом,— это огромный каменный мешок. Попасть в этот мешок можно лишь двумя путями: тем, которым воспользовался ты, да с севера — через ворота Нефта. Но северный путь более трудный, и ведет он к границе, так что этой тропой почти никто не ходит. А вот пограничникам без этого пути не обойтись.
На следующий день Аликпер повел меня в местечко Нефта. Это военный городок. Мирного населения здесь нет. Мы стоим с лейтенантом на холме.
— В той голубоватой дымке, — Аликпер указывает на север, где до самого горизонта простирается равнина, выжженная солнцем, там Туркменистан... Россия. Из их населенных пунктов ближе всего к нам Каахка и Теджен. А во-он железная дорога, поезд видишь?
По серой равнине далеко-далеко зеленоватой гусеницей ползет поезд, время от времени пуская в небо черные клубы дыма.
— Господин лейтенант, а вы здесь давно?
— Третий год.
— А почему именно в Калат вас послали?
— Это мне вместо подарка, — смеется Аликпер.
— Подарок?
— Да. Когда кровожадный Кавам-эс-Салтане отправил полтысячи жандармов в Гилян против Ходоу- Сердара, я имел неосторожность вот так же, как сейчас, малознакомому человеку сказать, что это — братоубийство. Ровно через два дня я получил «повышение» и был направлен сюда. Спасибо начальству за внимание и заботу.
— Не понимаю, почему все боятся этого уголка в горах. И почему именно Калат стал местом ссылки. С первого взгляда здесь настоящий курорт: речка, горы, сады...
— Э-э, дорогой Гусейнкули-хан, — машет рукой Аликпер. Поживешь... узнаешь. Калат — это самое проклятое место на земле, рассадник малярии. Вода здесь пополам с нефтью. Летом злой и колючий зной, а зимой — холод. Местные жители ко всему этому чудом привыкли, а вот новичкам здесь погибель. Редко кто переносит эти лишения.
Офицер, вместо которого я приехал, сошел с ума, а до него двое пустили себе пулю в лоб. Я — первый, кто перенес калатские муки. Повредил себе нутро, но жив... Желаю и тебе выжить. Больше ничего не хочу тебе пожелать. Главное — выжить!..
Прощаясь со мною перед отъездом, Аликпер успел шепнуть на ухо:
— Будь поосторожнее с местным управителем. Мирза-Ибрагим-Бузург-заде родом из Мешхеда. Он был вхож к Кавам-эс-Салтане. И до сих пор, по-моему, они поддерживают связь. Ну, господин ождан, мне пора. Будь здоров... Желаю тебе поскорей унести отсюда ноги!..
«Да, — размышлял я на следующее утро, когда Алик-пера уже и след простыл, а я головою отвечал за неприкосновенность государственной границы,— веселые деньки ожидают меня. Но выжить надо...»
Помня строгий наказ Арефа, я решил побыстрей пустить здесь корни. Нужны были знакомые, друзья. Без этого человеку нигде не прожить. Сколько раз судьба меня бросала в незнакомые места, и всюду — одно и тоже: обзаводись знакомыми, привыкай к местным обычаям и нравам, а главное — присматривайся к людям, умей отличить врагов от друзей...
...Начал я, конечно, с солдат. С ними-то мне придется тянуть нелегкую лямку пограничной службы, — среди них в первую очередь я и должен подыскать верных друзей, единомышленников. Началась беспокойная, изнурительная служба на границе. Было всякое.
— Господин ождан! — передо мною по стойке смирно вытянулся кудрявым тополем совсем еще молоденький паренек, — сержант Азим-заде по вашему приказанию явился.
— А как тебя зовут?
— Фархад.
— Ну и отлично! Ты покажешь мне, Фархад, участок границы, который охраняет наша застава.
— Слушаюсь, господин ождан!
И мы отправились на границу. Фархад шел впереди, ловко лавируя между камнями и густыми, щетинистыми зарослями ежевики. Каждый куст, каждый камешек на этом участке знакомы Фархаду, он может обойти все посты с закрытыми глазами,
Фархад молчалив, как кошка, ловок, осторожен и чуток. Всюду даже на голом каменистом грунте он может заметить следы, безошибочно сказать: когда и кто, зверь или человек пошел здесь. Был он наделен природой каким-то особым органом чувств, какого нет у простых смертных. Словом, Фархад— настоящий воин границы. Да и попутчик надежный... может часами не проронить ни слова. Придумай-ка лучшего попутчика в горах!..
Быстро познакомился я с границей и с людьми.
Прослужил я к тому времени в Калате без малого год, знал уже многих местных жителей и чувствовал себя здесь старожилом, как Фархад-джан...
— Господин ождан...
— Есть у меня в Калате друг. Он совсем молодой, но друг мой отлично знает окрестные горы. Он нам во многом поможет. Вам надо познакомиться с ним...
— А чего ж ты?.. Мог бы привести его к нам.
— Он, господин, ождан,— Фархад вдруг смутился,— он стеснительный парень. Я звал его, а сегодня попробую еще...
Вечером Ширзаде, так звали юного друга Фархада, пришел на заставу. Мы познакомились.