щекотал ноздри, волновал, возбуждал… Проникал в горло, легкие и дальше, дальше… Казалось, он опускался туда, где опять зарождалось желание…
– Черт! – прорычал Петр. – Надо успокоиться!
Он вскочил с кресла и ринулся в приемную с мыслью, что поможет ему только горячий кофе – от него обычно прочищаются мозги. Так как Кати не было, Петр сам занялся приготовлением напитка. Процесс был ему знаком хорошо, а вот пропорции нет: он понятия не имел, сколько класть кофе, сколько сахара, решил положить и того и другого побольше – чтоб мозги быстрее прочистились! Всыпав в чашку две ложки «Амбассадора», добавив четыре куска рафинада и маленький черпачок сухих сливок, он налил в нее кипятка. Помешал, глотнул. Напиток получился чересчур сладким и крепким, но вполне годным к употреблению.
Взяв чашку, Петр уселся на Катино кресло и стал пить кофе. Медленно, мелкими глотками, чтобы растянуть процесс, отвлекающий от дум. Только зря он надеялся отвлечься – мысли его все равно не отпускали! Петр ругал себя последними словами (даже матерными, которые до этого совсем не употреблял), но тут же начинал себя успокаивать тем, что смог все ж таки остановиться. Оторвался от Евы в последний момент! Отлип от нее, полураздетой, разгоряченной, стонущей, готовой его принять… Сбросил ее с себя и, задыхаясь, выскочил из машины. Потом стоял минут десять на улице, приходя в сознание и ожидая, когда Ева покинет его «Пежо». Но она все не выходила! Тогда Петр, уже почти спокойный, распахнул дверцу и буквально выволок ее из салона. К счастью, Ева оказалась уже одетой, иначе пришлось бы ей бежать по двору почти голой…
Стоило только Петру подумать о ее полуобнаженном теле, как возбуждение вернулось (и так весь день!). А вместе с ним угрызения совести. Петру было очень стыдно! Он чувствовал себя похотливой скотиной, безмозглой и бессовестной. Озабоченным кобелем! И в оправдание себе он не мог ничего придумать. То, что Ева безумно привлекательна, головокружительно сексуальна, желанна и незабываема, он в расчет не брал. Ее настойчивость тоже. Это не оправдание! Надо было сразу поставить ее на место, как два года назад, а не давать воли ее рукам, губам, языку… Но ему так хотелось ощутить вкус ее губ! Он столько раз целовал ее в своих эротических снах, что желание пережить это хоть один раз наяву захлестнуло его целиком, вытеснив все остальное – осторожность, решимость, хладнокровие…
В жизни ее губы оказались даже слаще, чем во сне!
И едва эта мысль возникла в его мозгу, как Петр с яростью швырнул чашку в стену. Тонкий фарфор разбился на мелкие кусочки и осыпался на пол. Выплеснувшийся из чашки кофе образовал на декоративной известке коричневое пятно. С непрошедшей злостью Петр запустил в него блюдцем. Когда он решил отправить следом чайную ложечку, в кармане его рубашки завибрировал мобильный телефон. Это Петра отрезвило. Он положил ложку на стол, достал мобильник, но, глянув на экран, едва не долбанул о стену и его. Звонила Ева! Бесстыжая, настырная Ева, не желавшая оставить его в покое даже после того, как он вытолкал ее из своей машины…
– Да пошла ты! – яростно прошептал он, с силой надавливая на кнопку отбоя.
Звонок оборвался и не повторился. Петр облегченно выдохнул и сполз на пол, чтобы собрать осколки чашки. Но стоило ему поднять с ковра загогулину ручки, как затренькал городской телефон. Петр, не вставая с коленей, протянул руку к трубке и снял ее.
– Алло! – услышал он знакомый голос. – Это приемная адвоката Моисеева?
Петр не стал отвечать, бросил трубку на рычаг.
Но и Ева проявила настойчивость. Ему пришлось ответить:
– Что у вас, Ева? – ледяным тоном спросил Петр, швыряя осколки в урну.
– Петр Алексеевич, приезжайте скорее…
Он едва не послал ее подальше, но сдержался и сухо отчеканил:
– Оставьте меня в покое! Больше я на ваши провокации не поведусь.
– Меня арестовали, – выкрикнула она и, кажется, зарыдала. – Разрешили сделать один звонок, а вы трубку швыряете…
Петру стало неловко, но на извинения времени не было, поэтому он быстро сказал:
– Успокойтесь, Ева, и расскажите все толком. Что вам предъявили? Предумышленное убийство?
– Двойное!
– Что-о-о?
– Они думают, что я и портниху убила! Я была у нее дома…
– Когда?
– Сегодня…
– Когда вы все успели?
– Поехала сразу после того, как мы с вами… – Она запнулась.
– Я понял, дальше!
– Вошла в квартиру, увидела ее мертвую, но не стала вызывать милицию – убежала… – Теперь стало совершенно ясно, что она плачет. – Но там мои отпечатки! Я трогала кое-что, а протереть не догадалась…
Петр не понял, об убийстве какого человека идет речь, но уточнять это сейчас не было смысла, поэтому он крикнул:
– Еду! – И, бросив трубку на рычаг, бегом направился в кабинет, чтобы одеться.
Аня
Было начало одиннадцатого, когда Петр вернулся. Аня, заслышав звук открывающегося замка, выскочила в прихожую, чтобы встретить мужа. Вместе с ней к двери подлетел Данилка, а вот кошки остались с дремавшим в гостиной Сергеем – Юнона лежала на его животе, а Авось под мышкой, и оба мурлыкали так, что их слышал даже уединившийся в своей спальне Марк.
Едва Петр показался на пороге квартиры, как Аня с Данилкой кинулись к нему целоваться. Первым успел дотянуться до любимого лица пес. Облизав Петра и радостно облаяв, Даня унесся в кухню, понимая, что сейчас будут кормить хозяина, а значит, и ему перепадет. Когда лохматая собачья попа исчезла из виду, к мужу подошла Аня, но ей Петр позволил лишь мазнуть себя губами по щеке, после чего отстранился со словами:
– Мне срочно нужно сполоснуться. Я грязный и потный, от меня воняет.
– Ты что, вагоны разгружал? – протянула Аня удивленно и немного обиженно.
– Нет, торчал в следственном изоляторе. – Он отодвинул ее с дороги и заторопился в ванную, срывая с себя пиджак и галстук. – Сделай мне, пожалуйста, омлет, я ужасно голоден, – крикнул Петр, закрывая за собой дверь.
Ане ничего не осталось, как пойти в кухню.
Омлет она приготовила быстро. А так как Петр к тому времени еще не вышел из душа, сварганила и салатик. Накрыв на стол, она присела на диванчик и стала ждать мужа.
Он явился в кухню спустя четверть часа. Влажный, румяный, в набедренной повязке из махрового полотенца. В руках Петр держал рубашку, которую швырнул на стиральную машинку сразу, как вошел.
– Ужин готов, – сказала Аня, вставая, чтобы подать забытый в холодильнике сок.
– Будешь со мной? – спросил Петр, усаживаясь. – А то я один столько не съем.
– Ты говорил, что ужасно голоден…
– Ну не настолько же, чтобы слопать сразу пять яиц и таз салата! – Он закинул в рот большущий кусок омлета, такой же сунул в пасть Данилки.
– Вы и без меня справитесь, – усмехнулась Аня, ставая перед мужем графин с персиковым соком.
Когда она склонилась к нему, ее шелковый халатик распахнулся на груди. Так всегда происходило, потому что материал был очень легким и подвижным, но обычно Петр спокойно реагировал на незапланированный стриптиз. Сегодня же его будто подменили! Стоило только Аниной груди мелькнуть в вырезе, как он бросил вилку и, схватив жену за бедра, усадил к себе на колени. Он рывком распахнул на ней халат и стал жадно ее целовать. Руки Петра блуждали по Аниному телу, забираясь под подол и сдавливая ягодицы. Аня, не ожидавшая такого напора, растерянно засмеялась:
– Ты чего это? – И попыталась оторваться от него, чтобы переставить тарелку с омлетом – она грозила вот-вот упасть.
– Я хочу тебя, – хрипло сказал Петр, еще теснее прижимаясь к ней.
