пришлось Ане взять пса с собой.
– В магазин с собакой не пустят, – предупредил Марк, видя, что Аня пристегивает к ошейнику Данилки поводок.
– А мы внутрь и не пойдем, – сказала она. – Погуляем во дворе, пока вы будете альбом покупать.
Марк согласился, и они вышли из квартиры. Пока спускались в лифте, Суханский рассказывал Ане о том, что почти во всех европейских странах в магазины пускают не только с собаками, но с игуанами, и сетовал на то, что в России пока такое не заведено.
Когда они вышли из подъезда, Данилка тут же ринулся к своему любимому дереву, чтобы справить под ним нужду, а Марк с Аней направились к соседнему дому, зная, что пес обязательно их догонит. Когда Суханский скрылся в недрах «Строфы», пес действительно присоединился к хозяйке и стал носиться вокруг лавки, на которую она опустилась. Не успел Данилка сделать и пяти кругов, как вернулся Марк. Под мышкой он держал большой альбом в глянцевой обложке.
– Купили? – воскликнула Аня радостно.
Суханский утвердительно кивнул и, сев рядом с ней, раскрыл альбом. Репродукций в нем было много, и отыскать нужную получилось не сразу. Пришлось заглянуть в оглавление. Найдя там «Надежду», Марк открыл альбом на указанной странице, и они с Аней уставились на картину с жадным вниманием.
Там была изображена девочка. Больная девочка – это было видно сразу. Худая, почти бестелесная, но с такой огромной головой, что, казалось, ее не может удержать худая бледная шейка. У Дуни было бескровное личико и прозрачные глаза, в которых не отражалось ни одной мысли.
– Умственно отсталая, – озвучила свое мнение Аня.
– Похоже на то, – согласился с ней Марк, и они продолжили рассматривать картину.
Девочка лежала в кроватке, утопая в ворохе разноцветных лоскутных подушек, среди которых были разбросаны и простенькие, явно самодельные игрушки, и смотрела вверх. На женские руки, тянущиеся к ней. В руках этих была зажата цепочка с болтающимся на ней витым крестиком, которую мать (наверное, это была именно мать) собиралась надеть на шею дочери. Женские кисти были натруженными, мозолистыми, без маникюра и колец, контрастируя своей грубостью с изяществом золотого украшения.
– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Марк, напряженно наморщив лоб.
– Мать сняла со своей шеи крестик и надела его на умирающую дочь, – пожала плечами Аня. – Отдала единственную дорогую вещь, надеясь на божью помощь…
– Это ясно, но я не возьму в толк, как эта картина может нам помочь в поисках «Славы».
Аня этого сказать не могла и, прежде чем придумать хоть какую-то версию, решила взглянуть на портрет умирающей девочки еще раз. Она скользнула взглядом по ее застывшему личику, по худой шейке, по тонким ручкам с растопыренными пальчиками, потом перевела его на крестик, протягиваемый Дуниной матерью, и вдруг…
Осознала, что знает ответ! Ответ такой очевидный, будто на детскую загадку! Просто удивительно, что он ей не пришел на ум раньше, но не менее поразительно, что пришел сейчас, ведь бабулина «подсказка» так прозрачна. Это и не подсказка вовсе, а всего лишь намек. Но намек, который способен понять лишь тот, кто знал все тайны судьбы Элеоноры Новицкой – чужак ни за что не догадался бы, что та хотела сказать…
– Я поняла, – прошептала Аня, переведя огромные от удивления глаза с репродукции на Марка. – И теперь знаю, где «Слава»!
Эдуард Петрович Новицкий
Вольфрам исподлобья смотрел на сидящего напротив него Вульфа и молчал.
– Тебе пальцы, что ли, переломать, чтоб ты заговорил? – рявкнул Новицкий, устав от игры в молчанку. – Могу это устроить!
Вольфрам покосился на подобравшихся телохранителей Вульфа и с мученической гримасой простонал:
– Да я ж говорю – не убивал я его! Клянусь!
– А я твоим клятвам не верю. Намедни ты мне божился, что название клуба, где Дусик тусовался, слыхом не слыхивал и близко к нему не подходил, а что выясняется? – Вульф швырнул на колени Вольфраму распечатки. – Или скажешь, не твоя физия тут засвечена?
Вольфрам покосился на фотографии, но рассматривать их не стал – убрал с коленей на столик, после чего выдавил из себя:
– Ну следил я за ним, и че?
– Рассказывай подробнее, – гаркнул Эдуард Петрович. – И чтоб я клещами из тебя каждое слово не тянул!
– А че рассказывать? – нахохлился бывший Денискин покровитель. – Ну следил я, и все. Как просек, что Дусик, падла, мне стал рога наставлять, так и решил – вычислю их и обоим рыльники начищу… – Он набрал полный рот слюны и приготовился харкнуть, но так как в поле зрения не нашлось пепельницы, а плевать на роскошный ковер Вольфрам побоялся, то пришлось ее проглотить. – Кто ж знал, что у него каждый день новые кобели – замучаешься кулаками махать…
– Значит, ты только следил, так?
– Ну…
– А рыльник так никому не начистил?
– Не дали, – угрюмо буркнул тот.
– Что значит «не дали»?
– То и значит! Нагрянул я в отель, где Дусик с одним из этих, – Вольфрам пренебрежительно ткнул пальцем в стопочку фотографий, – уединился, чтобы накатить обоим, а меня охрана внутрь не пустила.
– С которым из этих? – уточнил Новицкий, раскидывая снимки по столу.
– С ним, – не задумываясь, ответил Вольфрам, указав на одну из фотографий – на снимке был изображен приятный мужчина с волнистыми волосами и красивыми темными бровями вразлет. – Приперлись вместе, протусовались целый вечер и парой отчалили – с другими-то Дусик только в клубе отирался, а с этим…
– Они вели себя как любовники?
– А как же еще?
– Как деловые партнеры, например…
– Если б так, тогда на кой черт мне ночью в отель переться?
– А что за отель?
– «Фрау Либен».
– Местечко не из дешевых, – заметил Вульф. – В таком комнату на часок не снимешь, значит, спутник Дусика был его постояльцем. Это хорошо!
– Да ничего хорошего, – насупился Вольфрам. – Он все равно уже съехал.
– Откуда ты знаешь?
– Я несколько дней его у отеля караулил, чтоб фейс начистить, но так и не засек ни разу.
– Это ничего, – задумчиво проговорил Эдуард Петрович. – Главное – он в базе есть, а значит, мы можем узнать его имя… – Вульф замолчал и некоторое время сидел неподвижно, погруженный в свои мысли, но вскоре встрепенулся и, поманив охранника Панциря пальцем, бросил: – Собери фотографии, поедем во «Фрау Либен».
– А я? – подал голос Вольфрам.
– И ты. – Новицкий угрожающе ухмыльнулся. – И если твои слова не подтвердятся, пеняй на себя!
Аня
Аня вела машину по пригородной трассе, направляясь в город Васильковск. Марк сидел рядом, Данилка лежал на заднем сиденье и, опустив лобастую башку на вытянутые лапы, дремал. Аня молчала. Молчал и Марк. Тишину нарушала только приглушенная музыка, лившаяся из автомобильной магнитолы.
– Вы так ничего мне и не объясните? – прервал-таки молчание Суханский.
– Хотела бы, да не могу, – ответила Аня смущенно. – Это не моя тайна.
– Ну вы хотя бы скажите, куда мы едем…
– В городок под названием Васильковск.
