– Зачем?
– За «Славой»
– Он в Васильковске?
– Думаю, да.
Марк, естественно, ничего не понял, но с расспросами больше приставать не стал. И Аня была ему за это благодарна. Будь на месте Суханского кто-то менее деликатный, ей пришлось бы что-то врать, ведь правды она не могла сказать –
Тем более что именно Полина имела на него право, ведь она была старшей дочерью сразу двух представителей рода Шаховских!
– Кажется, мы приехали, – подал голос Марк и кивнул головой на указатель с надписью «Васильковск».
– Да, – согласилась Аня. – Старинное здание, обнесенное парком, видите? Это дом инвалидов.
– Нам туда? – несказанно удивился Суханский.
– Туда, – эхом повторила Аня, вспомнив, как приезжала сюда вместе с Петром два года назад и встречалась с Полиной. Хотя встречей это вряд ли можно было назвать – женщина ни на кого не реагировала и вряд ли что-либо понимала. Дочка Элеоноры и Сергея была как растение: неподвижная, безмолвная, не мыслящая и мало что чувствующая…
Поток воспоминаний был прерван очередным вопросом Марка:
– Выходит, Элеонора Георгиевна сделала стражем фамильного сокровища инвалида?
Аня хотела его поправить, сказать, что не стражем, а владельцем, но воздержалась. Вместо этого она бросила:
– Вот мы и на месте. – И, подъехав вплотную к чугунному забору, заглушила мотор.
Они вышли из машины. Миновав заснеженный парк, приблизились к крыльцу. Привязав Данилку к деревянным перилам лестницы, поднялись по ступеням. Едва Аня с Марком оказались в холле, как к ним навстречу кинулась молоденькая санитарка в форменном костюмчике и затарахтела:
– Наконец-то вы приехали! Вас уже давно ждут. Наш директор господин Паньшин…
– Стоп, стоп, девушка, – оборвал ее Марк. – Кажется, вы нас с кем-то перепутали, и господин Паньшин ждет не нас.
– Не вас? – Она захлопала тщательно накрашенными ресницами. – Вы не из благотворительного фонда «Рука помощи»?
– Нет, мы частные лица, – ответила Аня. – Пришли навестить Полину Невинную. Вы позволите нам пройти?
– Сейчас у нас тихий час. Ждите до четырех.
– Пожалуйста, девушка, пустите нас…
– Нет и нет! – отрезала та. – У нас тут строгие порядки.
Аня беспомощно посмотрела на Марка. Она не знала, как уговорить девушку пропустить их – Аня не умела ни уламывать, ни заговаривать зубы, ни подмасливать подарками или деньгами, ни требовать, и надеялась, что это по силам Суханскому. Но Марк тоже был не из породы «пробивных», поэтому молчал. Неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы в фойе не появился мужчина в белом халате. Увидев его огненную шевелюру, Аня сразу признала в медике главного врача Карцева и даже вспомнила его имя.
– Евгений Геннадьевич! – вскричала Аня, кидаясь к главврачу. – Вы меня, наверное, не помните…
– Почему же? – широко улыбнулся он, сверкнув золотыми коронками. – Вы к нашей Полинке пару лет назад приходили. С адвокатом госпожи Новицкой.
– Надо же – помните! А ведь я тогда совсем иначе выглядела… – И Аня мысленно содрогнулась, вспомнив, какой в то время была шишигой. – А можно нам Полину проведать?
– Да пожалуйста. – Карцев сделал приглашающий жест.
– А как же тихий час?
– Ну вы же не будете шуметь, правда?
Аня клятвенно обещала вести себя тихо, и Евгений Геннадьевич собрался проводить их до комнаты Полины, но тут явились представители благотворительного фонда, и главврачу пришлось переключить свое внимание на них. Марк с Аней поднялись на второй этаж без сопровождающих. Дверь в палату Полины была не заперта, поэтому они беспрепятственно вошли в нее.
Комната была именно такой, какой Аня ее помнила: небольшая, но обставленная всем необходимым. Большую часть пространства занимала широкая кровать – на другой Полина бы просто не поместилась, она была очень полной еще тогда, два года назад, теперь же стала просто огромной, набрав, наверное, килограммов двадцать.
Аня внимательно посмотрела на лежащую женщину, прислушалась к ее дыханию и, убедившись, что та спит, шагнула к кровати. Марк тихонько двинулся следом. Склонилась над спящей сестрой (подумать только – Полина приходилась ей именно сестрой!), Аня легонько тронула шнурок, обхватывающий ее шею. На нем что-то висело, и это что-то пряталось под складками ночной рубашки. Аня аккуратно потянула шнурок, и из-под выреза горловины показался небольшой ситцевый мешочек.
– Это «Слава»? – взволнованно прошептал Марк.
– Пока не знаю, – так же тихо ответила Аня и коснулась мешочка пальцами. К ее удивлению, они не ощутили ничего твердого. Под ситцем было что-то мягкое и шуршащее, будто трава. – Нет, это не «Слава», – сказала Аня. – Похоже на сушеную лаванду… Я слышала, она помогает при нарушении сна.
Марк, не поверив, протянул руку и потрогал мешочек, а потом еще и понюхал. После этого он вынужден был констатировать, что в нем действительно лаванда.
– Выходит, вы ошиблись, – сказал он. – И «Слава» спрятан где-то в другом месте…
– Нет, он тут, – не согласилась Аня. – В этой комнате, я уверена.
– Но если его нет у этой женщины на груди, тогда?..
– А почему вы решили, что он будет у нее на груди? Бриллиант стоимостью в сотни миллионов оставлять на видном месте крайне глупо. Даже в мешочке. Ведь в него могут заглянуть санитарки, и тогда – прощай «Слава».
– Но не под линолеум же она его запрятала, – проворчал Марк, но сам при этом наклонился и засунул палец под плинтус.
– Конечно, нет. Скорее всего, он находится среди личных вещей Полины. – Аня приблизилась к тумбочке, на которой лежали всякие безделушки: расчески, заколки, очки, игрушки, а также недорогие средства гигиены (дезодорант, крем, лосьон), но ни одной книги – Полина не умела читать. – Их, когда она умрет, передадут нам…
– Почему вам? Она что, ваша родственница?
Естественно, Аня не могла подтвердить это, и ответила полуправдой:
– Петр был адвокатом Элеоноры Георгиевны, и она оставила ему указания насчет Полины…
Тут Аня заметила интересную безделушку – стеклянную полусферу, внутри которой находился утопающий в снегу домик, – и замолчала, принявшись ее рассматривать. Марк, тоже обративший на нее внимание, взял игрушку в руки и встряхнул. Со дна тут же поднялись белые частички и закружились, подобно снежным хлопьям.
– У меня в детстве была такая же игрушка, – сказал он. – Только внутри находился не домик, а новогодняя елочка…
– У дочери художника Коневского, между прочим, тоже. Помните, на картине были изображены детские безделушки? Они лежали в кроватке. Там, кроме деревянной лошадки и тряпичной куклы, было что-то похожее на эту штуковину…
