– За него не хочу. Я его не люблю! И челка у него дурацкая.
– Да чего ты привязалась к его прическе? Отведешь к парикмахеру. Ты лучше подумай, что жить ты будешь не в съемной квартире со взбалмошной подружкой, а с мужем. Я бы на твоем месте не раздумывала.
– Вот сама его и забирай.
– Я-то всегда пожалуйста, но, надеюсь, ты еще передумаешь. Тебе раньше замуж предлагали?
– Нет.
– И не предложат. Ты меня, конечно, извини, но ты ведь не москвичка.
– И что?
– Временная прописка, отсутствие родственных связей. Труба! Короче, не брыкайся пока, может, у тебя еще проснется чувство к нему…
– Ты неисправима! – Ирка развернулась и ушла за валуны.
Возвращались с экскурсии вечером. Пока ехали в автобусе, договорились с супругами Керн посетить местную дискотеку – не ту, что для туристов, а самую настоящую: с румбой, живыми музыкантами, танцорами-аборигенами. Женя вызвался девушек сопровождать.
Народу на дискотеке оказалось много, причем всех возрастов. Кто-то пил за столиками, кто-то танцевал, кто-то беседовал у стойки. Преобладали мужчины, но в отличие от российских они были хоть и не трезвыми, однако во вменяемом состоянии. Звучала негромкая, но заводная музыка. На столбах горели фонарики.
Они заказали жареного на углях мяса и пиво. Сидели долго. Ели, разговаривали. Первой надоело Ирке. Захмелев немного от крепкого бразильского пива, она потащила всех танцевать. Отказался только Женя, а остальные с удовольствием к ней присоединились.
Протанцевав пару танцев, Ирка нисколько не устала, но Валя то и дело дергала ее за руку и указывала носом на пригорюнившегося Женю. Тут кстати зазвучала мелодичная композиция. Валя мигнула Одуванчику – типа, не тушуйся, приглашай даму. Женя встал, одернул рубашку.
Ирка оглянулась. Несколько пар уже прижимались друг к другу. Народу на площадке поубавилось, и она увидела ЕГО. Того самого мачо, каких снимают в кино и чьи фото помещают на обложки журналов. Жгучий брюнет, волосы короткие, волнистые, черные миндалевидные глаза, густые прямые брови, крупный правильный нос, смуглые небритые щеки и чувственные губы. Ирка открыла рот, как морской окунь. Парень тем временем ее тоже заметил и двинулся навстречу. Стройный, грациозный, одетый в обтягивающие джинсы и тонкую шелковую рубашку.
Они встретились взглядом, потом соприкоснулись телами – она обхватила руками его шею, он ее талию – и начали извиваться в знойном танце под волшебные звуки гитары. Женя растерянно стоял посреди площадки, Валя удивленно моргала, потом, придя в себя, пригласила на танец Одуванчика.
Когда гитара смолкла, Ирка замерла. Красавец не выпустил ее из объятий. Улыбнулся, а потом сказал: «Анжело», что означало, скорее всего, его имя. Ирка ответила: «Ирэн». Больше красавцу ничего не надо было, он удовлетворенно кивнул, прижал ее покрепче и сделал бедрами такое движение, что у Ирэн задрожали колени.
Музыка продолжала звучать, народ, который все прибывал, не прекращал толкаться, Валя дергала за руку, Женя сверлил взглядом, Керн посмеивались, но Ирка не обращала на все посторонние шумы и прикосновения никакого внимания – она видела только глаза цвета горького шоколада и слышала биение собственного сердца.
Ровно три ночи и два дня она была с Анжело. В тот вечер, когда они встретились на танцплощадке, она, не раздумывая, ушла с ним, забыв об осторожности, друзьях, скромности и принципах. Ее истосковавшееся по настоящей ласке тело жаждало наслаждения, ее душа требовала любви, пусть всего на пару дней. Они прошли пешком до его дома, останавливаясь под каждой пальмой, для того чтобы слиться в поцелуе. Небо над ними было черным и звездным, воздух теплым, ветер ласковым, каждый его порыв приносил с собой помимо прохлады еще и ароматы то моря, то цветов.
Когда они оказались на круглой кровати совершенно голые, Ирка отдалась мужчине с такой страстью и естественностью, будто для нее это было привычным делом. Анжело не разочаровал – ненасытный и нежный, умелый и иногда робкий. А его тело она готова была ласкать часами.
Утром он повез ее на мотоцикле в Леблон, и там, на диком пляже, они вновь занялись любовью. Их поцелуи были солоны, а тела присыпаны серебряной песчаной пудрой.
Ирка не знала, чем ее новый знакомый зарабатывает на жизнь, он пытался объяснить, но она так ничего и не поняла. Анжело любил ходить голым, напевать грустные песни и втыкать в ее волосы цветы. А еще он обожал золотые украшения. Но они так ему шли, что массивный крест, теряющийся в курчавой растительности на груди, вызывал в Ирке не раздражение, как обычно, а очередной приступ желания.
В аэропорт он привез ее на своей «Хонде». Помог донести вещи. Сверкнул зубами в сторону Вали (и та сразу простила и его, и свою легкомысленную подругу), обнял Ирку, прижал к себе, запустил пальцы в ее волосы, грустно кивнул, а потом поцеловал. В губы. Жарко и требовательно. Кто-то захлопал, кто-то засмеялся. Ирка закрыла глаза, отдаваясь в последний раз этим мягким губам, а когда открыла их, Анжело уже испарился, словно и не было его.
Самолет взмыл в воздух. Горы, океан, песчаный пляж – все осталось далеко внизу вместе с теплом, бризом, румбой и безудержной чувственностью. Прощай, Бразилия. Здравствуй, серая, холодная, суетливая Москва!
Часть 3
(недалекое прошлое или за два месяца до…)
Глава 1
Ирка влетела в квартиру и, не раздеваясь, бросилась к Леле:
– Мама, где моя записная книжка?
Та недоуменно воззрилась на дочь.
– Книжка с адресами и телефонами, где она? – нетерпеливо переспросила Ирка.
– В твоем письменном столе…
Ирка кивнула и помчалась в свою комнату. Леля заспешила за ней.
– Зачем она тебе? – требовательно воскликнула Леля. – И что ты несешься как на пожар?
– Надо найти телефоны моих друзей и всем позвонить, – выпалила Ирка и, вытащив книжку, принялась ее лихорадочно листать. – Надеюсь, номера не изменились…
– Зачем ты собралась им звонить? – строго спросила Леля.
– Как зачем? Надо ж сообщить, что я…
– Они о тебе за пять лет ни разу не вспомнили! Даже твоя разлюбезная Валя ни письмишка не черкнула…
– Перестань, мама!
– Хорошо, я перестану, – обиженно поджала губы Леля. – Делай, как считаешь нужным. Но хочу тебе напомнить, что гордость в человеке обязательно должна быть!
Выдав последнюю назидательную фразу (или упрек?), Леля ушла, хлопнув дверью.
Ирка, оставшись одна, плюхнулась на кровать, взяла телефонную трубку и принялась набирать номер Вали. В принципе она была согласна с матерью: гордость в человеке определенно должна быть. И в любом другом случае Ирка не стала бы напоминать о себе тем людям, которые вычеркнули ее из жизни, но сейчас она готова была наступить на горло любым принципам, лишь бы достигнуть цели. Но пока не стоит посвящать мать в свои планы. Ирка не раз говорила Леле: придет время, когда она докажет всем, что невиновна, но та не воспринимала ее слова всерьез. Наверное, потому, что так же, как и остальные, не верила в непричастность дочери к смерти Бэка. Она считала, что Ирка убила мужа в состоянии аффекта и не понимала ее упрямого нежелания признаться в содеянном…
– Алле! – закричала Ирка в трубку после того, как на том конце провода откликнулись. – Валя? Валя, ты?
– Вы не туда попали, – строго ответила ей какая-то женщина.
– Мне нужна Валентина Семенова…
– Здесь такая не проживает, – отрезала собеседница и отсоединилась.
Ирка немного расстроилась, но не отчаялась. У нее было еще два Валиных номера – мобильный и рабочий – и оставалась надежда на то, что по одному из них ответит Валя. Или хотя бы тот, кто сможет
