себе позволить кофе за пятьсот рублей, да еще с пирожным за триста (или цены сейчас еще выше поднялись?). Народу оказалось немного – всего две пары. Одна из пар не привлекла ее внимания, а вот на второй Ирка остановила взгляд: за столиком сидели сногсшибательная блондинка и такой же великолепный брюнет. Они так замечательно выглядели и так великолепно друг с другом смотрелись! Первые мгновения Ирка просто любовалась мужчиной и женщиной, но тут в блондинке узнала Милку и глазам не поверила – подруга выглядела столь роскошно, что никто не смог бы признать в ней недавнюю зэчку.
Хотя и раньше, облаченная в фуфайку и платок, Мила нисколько не походила на среднестатистическую осужденную…
Ирка обратила на нее внимание сразу, как оказалась на зоне. Да и нельзя было не обратить! Мила было не просто привлекательной женщиной, она была поистине шикарной – высокая, статная блондинка с небесно-голубыми глазами и настолько правильными чертами лица, что им бы позавидовала любая супермодель. Точеное ее лицо было чисто, кожа белая, на щеках румянец, брови и ресницы темны от природы. Без макияжа, без прически, одетая в серую робу, Мила была фантастически хороша!
Но даже не это поражало больше всего, а то, что внешность тюремной королевы была без малейшего налета испорченности или вульгарности. Эдакая благородная дама с прекрасной родословной и отличным образованием, попавшая в тюрьму по нелепой случайности! Ирка поначалу так и подумала о ней. Но однажды, поймав ее восхищенный взгляд, красавица рявкнула грубо:
– Че вылупилась, курва? – И сплюнула сквозь зубы.
Ирка, услышав эти слова от небесного создания, потеряла дар речи. А Миледи (такая у «благородной дамы» была на зоне кликуха) скривила безупречный рот и хрипло засмеялась:
– Еще одна полизуха, что ли?
Не очень хорошо знакомая с тюремным жаргоном, Ирка не сразу поняла, о чем речь, но когда до нее дошло, что ее приняли за одну из тех зэчек, которые с удовольствием удовлетворяют других орально, передернулась и торопливо забормотала:
– Извините… вы меня не так поняли… я совсем ничего не хотела…
– Че?
– Я работала ассистенткой у Алана Ку… Знаете такого режиссера? – Богиня вновь сплюнула, еще более смачно. – Но неважно… Так вот, в нашем агентстве я видела огромное количество красивых женщин: актрис, моделей. Но вы… Таких, как вы, не было!
Миледи на комплимент никак не прореагировала. Не улыбнулась, не кивнула, просто развернулась и ушла по своим делам. Спасибо, хоть не обозвала больше никак! И не харкнула на штанину. Ирка поняла – вообще-то, с нее станется…
После этого Миледи к Ирке больше не цеплялась. Но и внимания на нее не обращала. Скользила равнодушным взглядом и проходила мимо. Ирке, с одной стороны, было так спокойнее, но с другой – очень хотелось с тюремной королевой пообщаться. Ей было жутко любопытно, что за жизненные обстоятельства довели такую красавицу до криминала. О том, что сидит Мила за убийство любовника, Ирка узнала от сокамерниц, но они же ей сообщили, что ходка у нее не первая, Миледи была осуждена дважды, но за менее тяжкие преступления. Выходило – рецидивистка. Воровка и убийца. А посмотришь на нее – прямо ангел небесный…
Шанс сблизиться с Милой выпал Ирке спустя три месяца, когда начальница тюрьмы решила организовать на зоне театральную студию и назначила Ирку режиссером. Ирка долго отнекивалась, но все же согласилась. И взялась набирать «труппу».
Труппа подобралась довольно быстро – среди зэчек оказалось много талантливых женщин. Но не было ни одной, которая смогла бы потянуть роль Снежной королевы (начальница повелела ставить именно эту сказку: и не сложно, и позитивно, и в тему – был канун Нового года). На нее подошла бы только Миледи, но та категорически отказалась участвовать в «балагане». Тогда Ирка пошла к начальнице и упросила ту снять с Милы «нарекания» в случае, если она возьмется за роль. Начальница согласилась – на спектакль были приглашены нужные люди и даже региональное телевидение. И Миледи, которой без «нареканий» можно было надеяться на условно-досрочное освобождение за хорошее поведение, приняла предложение Ирки.
Так Миледи попала в труппу. Во время работы над спектаклем «прима» и «режиссер» подружились. И Ирка наконец смогла узнать историю Милиной жизни.
Глава 3
Мать Милочки была малолетней бродяжкой. В двенадцать она сбежала из дому и начала вольную жизнь. Колесила по стране в товарных вагонах, подворовывала. Когда стала чуть постарше, подалась в «плечевые» – скрашивала жизнь дальнобойщикам, за что те ее кормили и дарили ей кое-что из одежды. Периодически девчонку забирали в милицию, потом отправляли в приемник, но Катя (так звали девушку) неизменно сбегала и возвращалась к своей вольной жизни. Она ей нравилась больше, чем пусть и сытое, но такое скучное существование под крышей приюта. К тому же ей очень нравился секс, а в интернате заняться им было не с кем – ровесников она не воспринимала как достойных партнеров, а привлекательных педагогов она вообще в глаза не видела.
К семнадцати годами Катя исколесила все страну и обслужила такое количество мужчин, что вспомнить каждого уже не могла. Она стала много пить и выкуривала по две пачки «Примы» в день. Конечно, такая жизнь ее не красила. Собственно, Катя никогда не была красавицей, но свежесть юности придавала ей очарования, теперь же она стала просто потасканной девицей, чья помятая физиономия уже мало кого привлекала. И если раньше она еще выбирала, с кем отправиться в «вояж», то теперь была рада любому предложению. Неизвестно, что стало бы с ней еще через пару лет, если бы не Борис, отец Милы, который выиграл бродяжку в карты.
Борис не был дальнобойщиком. Как и каталой. Он был квартирным вором. Худой, маленький, уже немолодой мужичонка с обширной лысиной жутко Кате не понравился, но деваться ей было некуда – пришлось идти с ним в его квартиру и отрабатывать «долг». Удовлетворив Бориса, Катя еще и квартиру ему прибрала, и суп сварила. Тот оценил хозяйственность девицы и предложил пожить у него. Катя, подуставшая от романтики дорог, согласилась.
Поначалу отношения между сожителями были прохладными. Борис относился к Кате как к прислуге: много требовал, а кроме крова и денег, на хозяйство ничего не давал. Но со временем пожилой вор привязался к молоденькой бродяжке, а в конечном итоге по-настоящему полюбил. И тогда, едва столь светлое чувство поселилось в очерствевшем сердце Бориса, его как подменили. Был хмурым, суровым, строгим, скупым – стал нежным, добрым, щедрым. Он покупал (а порой и воровал, это уж как получится) своей девочке косметику, меха, золото. Катя стала хорошеть на глазах. От спокойной жизни она округлилась телом, разгладилась лицом. По просьбе Бориса девушка отрастила волосы и сделала «химию». Новая прическа шла ей чрезвычайно, как и новая красивая одежда. Катя, почувствовав свою привлекательность, стала кокетливой. Она флиртовала с мужчинами напропалую, а иной раз позволяла себе и большее. Но изменяла она Борису аккуратно, так что он и не подозревал о неверности любимой, поэтому любил ее с прежним пылом.
Спустя два года Катя родила Борису дочь. Счастью пожилого вора не было предела! Он впервые стал отцом, да еще в таком зрелом возрасте! Кроме того, девочка уродилась удивительной красавицей. Похожая чем-то на маму, чем-то на папу, Милочка была чудо как хороша! Глазки Катины – голубые, а ресницы папины – темные, длинные. Волосики светлые, мамины, а кожа смуглая, папина. В общем, девочка взяла от родителей все лучшее. Лишь потом выяснилось, что сие касалось только внешности, а что до характера и дурных пристрастий – как раз наоборот. От мамы Мила унаследовала «шлюховатость» и необузданность, от отца – мстительность и преступные наклонности. Но никто из них троих до поры не знал о таком наследстве, и все были счастливы.
Милочка росла очень здоровым ребенком. Она ходила в детский сад без пропусков, давая матери время на личную жизнь. Пока Борис «работал», а Милочка находилась в садике, Катя отрывалась. Она никогда не питала к мужу каких-то серьезных чувств, ее бесила его старость, не привлекала его внешность, а его мужские качества оценивались на два с плюсом, вот и тянуло ее к сильным, молодым и красивым (эту страсть Мила, кстати, тоже унаследует). Катя знакомилась с такими на улице, на рынке, в транспорте и без долгих ломаний отправлялась с ними в постель. Поначалу она соглашалась блудить только на территории любовников, но потом обнаглела и стала тащить их к себе. Несколько лет ей все сходило с рук. Но в один
