победитель, а в беге на сто метров – совершенно другой, в заплыве на километр – третий, в скоростном употреблении пива – четвертый, а в соблюдении прав человека – пятый, шестой. Таким образом, формирование повестки дня само по себе во многом определяет выигравших и проигравших.
С «Большой двадцаткой» получилось несколько по-другому: она сложилась в условиях, когда повестка дня уже была продиктована внешними обстоятельствами. Ведь «Большая восьмерка» года четыре мучительно пыталась высосать из пальца актуальную повестку дня, и у нее ничего не получалось. Ее члены перебрали все мыслимые и немыслимые темы, вплоть до пиратов в Малаккском проливе, которые якобы будут нападать на танкеры, и нефть из-за этого якобы подорожает до 200 долларов за баррель. Потом китайцы дали понять, что будет происходить с пиратами, которые посмеют нападать на их танкеры, и вопрос сошел с повестки дня как-то сам собой.
Главная тема минувшего сеульского саммита «Большой двадцатки» – валютные войны. Развязывание таких войн вполне логично: сейчас мир переживает не кризис, а глобальную депрессию, в которой ни у кого нет денег и нет устойчивых возможностей их зарабатывания. Денег нет, спроса нет, все стагнируют, и естественный способ выживания в этих условиях – плавное ослабление национальной валюты, чтобы подстегивать экономику. Это единственное, что пока еще работает, и главный скандал в связи с этим – борьба Китая и США.
Американцы обвиняют Китай в политике слабого юаня и в нежелании его усиливать. Сами же при этом смягчают финансовую политику, осуществляют накачку денежной массы, что способствует девальвации доллара.
И вот тут, уже при формулировке темы, сразу выяснилось, кто на самом деле хозяин на саммите.
Потому что тему американской девальвации в кулуарах обсуждали и осуждали все, а вот на повестке дня не посмел обсудить никто. О Китай попытались публично вытереть ноги, но он провел превентивную акцию: в качестве жеста доброй воли немного укрепил юань и сказал, что будет обдумывать возможность его дальнейшего укрепления. Пришлось к нему отнестись хорошо, погладить его по головке – правда, после этого у Китая начались проблемы. Он лишь чуть-чуть усилил юань и создал лишь намек, что эта политика может быть продолжена, – но, поскольку у него есть и свои внутренние проблемы, осуществил ужесточение финансовой политики: его госбанки прекратили массовое крупномасштабное кредитование девелоперов.
И рост цен ускорился, а фондовый рынок поехал вниз.
Президент Медведев отметил по итогам саммита «Большой двадцатки» в Сеуле, что угроза валютных войн снизилась, разумно не уточняя масштабы этого «снижения». Вполне вероятно, что имеется в виду ничтожно малая, почти ненаблюдаемая величина, и в этом случае данное высказывание представляется совершенно верным.
При этом о преодолении угрозы валютных войн не говорит никто, и это тоже правильно. В конце концов официальные бюрократические заявления специально пишутся в таких выражениях, чтобы производить хорошее, доброе, теплое впечатление, но чтоб не сказать ничего конкретного и не взять на себя никаких однозначных обязательств.
Если же говорить о валютных войнах всерьез, следует просто вспомнить, кто осуществил главную валютную войну 2010 года.
Ответ прост: Евросоюз. Известный кризис Южной Европы был в чистом виде актом «валютной войны», направленной на существенное ослабление евро. Истерику вокруг Греции тогда раскручивали европейцы, потому что слишком крепкий евро подрывал европейскую экономику, то есть работающую часть экономики Италии, Франции и в первую очередь – Германии.
И они раскрутили этот скандал специально, чтобы евро ослаб. Он и ослаб – более чем на четверть, и Европа задышала.
Только после этого аналогичную штуку проделали американцы. Европа стала дышать тяжелее, но все равно глоток кислорода в виде девальвации она получила.
Теперь давайте вспомним, кто же из пламенных ненавистников «валютных войн» осудил Евросоюз за этот циничный и публичный акт именно такой войны?
А никто.
Разговоры о недопустимости «валютных войн» – примерно то же самое, что и ритуальное осуждение протекционизма. На каждой встрече мировых лидеров все торжественно заявляют свое категорическое неприятие протекционизма и клянутся, что никогда его не допустят.
Более всего это напоминает осуждение добрачного секса.
Особенно усердствуют в этом главные протекционисты – вероятно, чтобы отвлечь от себя внимание. Причем сейчас разговор на эту тему идет даже в более жестких, уже в обязывающих выражениях: мол, мы не будем вводить дополнительные протекционистские меры (относительно тех, что, оказывается, несмотря на все декларации, все-таки действуют сейчас) до 2013 года.
Трагедия мировой финансовой архитектуры заключается в том, что ее сколь-нибудь существенное сознательное изменение невозможно, так как наиболее влиятельные силы мира являются и главными ее выгодоприобретателями. Например, если американский президент пойдет на ее принципиальное изменение на тех или иных международных переговорах, то ему можно будет уже не возвращаться домой с очередного саммита, потому что благодарные избиратели разорвут его в клочья прямо в аэропорту. Ведь он привезет им конкретные, ощутимые и понятные убытки, которые, с точки зрения общества, всегда можно было бы отложить на потом.
В результате лидеры ключевых стран мира обречены в настоящее время преимущественно на более или менее красивые заявления, но не реальные дела.
Ну не красавцы ли – пообещали воздерживаться от сознательной девальвации валют, а главных девальваторов не тронули. А с другой стороны, как тронуть самих себя?
Правда, происходят и реальные изменения. Так, в рамках МВФ несколько выросло влияние развивающихся стран, в первую очередь Индии и Китая. Это главные выгодоприобретатели последнего времени.
С другой стороны, сам МВФ получил полномочия, по сути дела, назначать виновных, определяя, как изменение валютной политики отдельно взятой страны влияет на изменение экономического положения других стран.
Думаю, нет никаких оснований сомневаться в том, что МВФ будет весьма критичен в отношении влияния китайской политики на США и не будет говорить ни полслова о том, как американская политика влияет на Китай.
Что касается России, то нас будут хвалить, если президентом в 2012 году станет Медведев (и если будет возникать ощущение его победы в предвыборной гонке). Если же побеждать будет Путин, мы услышим в свой адрес что-нибудь умеренно неприятное. Но, в конце концов, мы привыкли.
