Сьюзен, а Хок отправился к себе в кабинет, отыскал в телефонном справочнике номер Виолетты Нюгрен и позвонил в прокуратуру.
— Здравствуйте, — сказал женский голос в трубке. После чего сразу умолк — и следующие пять минут Хоку пришлось слушать музыку, которую в конце концов прервал уже мужской голос: — Спасибо, что дождались. Чем могу вам помочь?
— Это прокуратура? — на всякий случай спросил Хок.
— Да. С кем имею честь?
— Это сержант Мозли из отдела по расследованию убийств. Мне нужно поговорить с мисс Виолеттой Нюгрен. Она оставила мне этот номер телефона.
— Боюсь, что у нас тут таких нет.
— Я уверен, что есть. Она ведет дело о несчастном случае в аэропорту. Парню сломали палец, и он умер от болевого шока. Его звали Мартин Уэггонер.
— Но я не слышал, чтобы у нас работала такая сотрудница. Как, вы говорите, ее зовут?
— Нюгрен. Н-Ю-Г-Р-Е-Н. Она совсем недавно у вас работает. Закончила юридический факультет университета Майами.
— Понятно. Погодите минуточку, я сейчас все выясню.
— Жду.
— Простите, — сказал мужчина из прокуратуры, когда снова взял трубку. — У нас в штатном расписании Виолетта Нюгрен не числится. Если хотите, я могу навести справки. А потом перезвоню вам. Я сам не знаком с половиной сотрудников. У нас одних заместителей прокуроров — семьдесят один человек.
— Так много? А я-то думал, человек сто, не больше, — пошутил Хок.
— В прошлом году у нас бюджет был побольше. Но текучка все равно страшная. Новые люди появляются чуть ли не каждый день. Вам перезвонить попозже или вы подождете у телефона?
— Я подожду. Обожаю слушать музыку.
— Тогда мне придется переключить вас на другую линию. По этому телефону музыка не играет.
— Не надо меня переключать. Просто попытайтесь выяснить, куда подевалась Виолетта Нюгрен.
Хок закурил, прижал трубку плечом и стал изучать свои руки. Они у него по-прежнему дрожали, но Хок решил, что вскоре будничная работа поможет выветрить из сознания неприятные мысли. Он успел выкурить сигарету, прежде чем в трубке вновь послышался человеческий голос — на сей раз женский.
— Алло? Вы меня слушаете?
— Слушаю-слушаю, — ответил Хок.
— Тим попросил меня рассказать вам про Виолетту. Вы ведь сержант Мозли, не так ли?
— Да.
— Виолетта уволилась пару недель тому назад. Она вышла замуж, и я не знаю ее теперешнюю фамилию. Она вышла замуж за хиропрактика из Кендалла. Если хотите, я выясню ее новую фамилию к завтрашнему дню. Я не была с ней близко знакома, но Виолетте здесь не очень нравилось. Думаю, она уволилась бы в любом случае, даже если бы не вышла замуж. Ну, вы понимаете...
— Думаю, что да. Но это неважно. Наверняка она кому-то передала свои дела. Я тогда пришлю вам служебную записку, а вы уж там сами разберетесь, кому ее переадресовать.
— Хорошо. Извините, что не смогла вам ничем помочь.
— Вы мне очень помогли. Спасибо большое.
Хендерсон и Санчес оправились с отчетом к капитану Браунли, а Хоку отказали составить им компанию, заявив, что он пойдет на ковер к начальству один.
Офис у Браунли тоже был стеклянный, так что Хоку была отлично видна вся троица. Браунли всегда очень въедливо читал рапорты своих подчиненных, и Хок понимал, что если капитан отыщет в рапортах какие-либо несоответствия, то у него, Хока Мозли, могут возникнуть серьезные неприятности. Хок решил сходить в туалет, где двое молодых сотрудников отдела по расследованию убийств кинулись поздравлять его с такой горячностью, что спускаться в буфет Хок не решился. Заметки про убийство на Флеглер-стрит и последовавшее вслед за этим убийство главного подозреваемого займут на страницах газет не больше десяти строчек, но в отделе по расследованию убийств такие новости относили к разряду наиважнейших.
Хок пошел к себе в офис и решил наконец разобраться в своих смешанных чувствах по поводу этих громких новостей. Хок пришел к выводу, что Фредерик Джей Френгер-младший, он же Рамон Мендес, просто довел до логического завершения игру, в которую он играл всю жизнь. Он не очень-то дорожил своей жизнью, когда предпринимал последнюю отчаянную попытку выиграть партию. Да, пожалуй, из него получился бы неплохой шашист или шахматист. В шашках и шахматах часто побеждают более слабые игроки, у которых агрессивный, нацеленный только на победу стиль игры. Младший был именно таким игроком. Стоило его сопернику на секунду отвлечься от доски — чтобы глотнуть кофе или закурить, — как Младший мог просто-напросто спереть с доски несколько шашек. Младший не обязан был играть по правилам, а Хок эти правила нарушать не мог. Тем не менее Хок решил не распространяться на счет этой «шахматно-шашечной» теории. Как бы он ни пытался подвести под свой поступок рациональную базу, в глубине души он подозревал, что убил Фредди Френгера за то, что тот как-то раз ворвался в его комнату и измочалил Хока. Если он один раз совершил такое, то мог сделать то же самое и во второй раз, и в третий. С другой стороны, сводить поступок Хока к простой мести тоже нерезонно. В конце концов, Френгер пытался вытащить из кармана револьвер, поэтому Хок стрелял, стремясь сохранить свою жизнь: третью пулю он выпустил в затылок Френгеру для надежности. Утешался Хок одним: теперь, когда Фредди Френгера не стало, по улицам Майами станет ходить безопаснее...
Дверь в кабинет Хока распахнулась, и на пороге показались Хендерсон с улыбающейся Эллитой Санчес.
— Твоя очередь, Хок, — сказал Хендерсон.
— Мы будем ждать вас в буфете, — добавила Санчес.
— Только не в буфете! — отчаянно замотал головой Хок. — Не хочу, чтобы вокруг нас собралась толпа. — Мозли взглянул на часы: — Господи, уже четыре утра! Ребята, почему бы вам не отправиться по домам? Не надо меня ждать.
— Мы подождем тебя на автостоянке, — настойчиво повторил Хендерсон, — а потом пойдем попить пивка.
Хок не успел ничего возразить, потому что Хендерсон с Эллитой уже спускались вниз.
Капитан Браунли разговаривал с кем-то по телефону. Хок нерешительно топтался перед дверью в офис капитана, но Браунли наконец увидел его и выставил левую руку ладонью вперед, прося Хока немного погодить. Хок закурил, изо всех сил стараясь не смотреть на Браунли.
Наконец капитан повесил трубку, встал из-за стола и жестом пригласил Хока войти.
— Присаживайся, Хок. Вижу, ты снова куришь? — Браунли сел и уперся локтями в столешницу.
Хок придвинул к себе пепельницу и выудил из пачки сигарету.
— Я никогда и не прекращал курить, капитан. Я только на некоторое время воздерживался.
— Как ты себя чувствуешь, Хок? — спросил Браунли.
— Уже лучше. Правда, руки еще иногда дрожат, но со мной все будет в порядке.
— Я в этом уверен, Хок, — сказал капитан Браунли. — Однако квалифицированному офицеру полиции, каковым ты являешься, негоже выкидывать такие трюки. Почему ты не дождался группы поддержки? Брать такого преступника, как Френгер, надо при поддержке спецназа!
— Я боялся, что он может уйти...
— Это не может служить тебе оправданием. Может, ты не знал, что он убил Вульгемута и его охранника, но тебе было известно, что он вооружен.
— Может быть, мне следовало немного подождать, чтобы...
— Помолчи, Хок! Как я смогу тебя вздрючить, если ты все время будешь меня перебивать? — Браунли нахмурился, достал из коробки сигару и начал снимать с нее обертку.
Лицо капитана было испещрено тысячами мельчайших морщинок. Оно напоминало Хоку лоскут черного шелка, который сначала скомкали в кулаке, а потом разгладили. Вот только лицо у чернокожего капитана посерело от усталости, да в усах появились седые волоски — этих седых волос Хок прежде не замечал. Интересно, сколько лет капитану? Сорок пять, сорок шесть? Но уж никак не больше сорока семи. А выглядит
