Родился я не вчера, и кое-что в этих делах смыслю. Любое другое выражение ее глаз: любопытство, сочувствие, жалость, даже страх могли дать мне надежду на успех. Любое другое, но только не это снисходительное равнодушие.
— Я пошутил, — пробормотал я. — Извини, если что не так. Больше не буду.
— Будь, — ответила она. — Мне то что!
Дольше всего я искал контактов с Авелем. Он все время куда-то исчезал. А когда появлялся, к разговорам был явно не расположен. На его предварительную обработку ушло больше недели. Беседа наша продлилась недолго, но, говоря официальным языком, оказалась весьма плодотворной.
Я: Какие трудности, дорогой?
Он: Никаких, вроде.
Я: А что ты такой хмурый?
Он: Не хмурый я, вроде.
Я: А где гуляешь по ночам?
Он: Ищу, где бы пристроиться. Я уже взрослый. Здесь мне больше жить нельзя.
Я: А почему нельзя?
Он: Отец с матерью еще одного ребенка хотят завести. (Неужели Каина?)
Я: Ну и пусть заводят на здоровье. Ты то чем мешаешь?
Он: Есть нечего будет.
Я: Неужто дуб всех не прокормит?
Он: Нет, вроде.
Я: Просто смешно! Ну ладно, родится у тебя брат, но ты отсюда не ушел. Что будет?
Он: Волки, вроде, должны прогнать.
Я: А ты все равно не уходишь. Что они могут тебе сделать?
Он: Разорвут, вроде. Или меня, или брата. А может отца.
Я: А говорили, что волки людей не трогают.
Он: Так то людей. Люди ничего такого, за что волки разорвать могут, никогда не делают.
Я: А если сделают?
Он: Значит, они не люди. (Ну и логика!)
Я: Ничего себе делишки! Разве вы на волков управу найти не можете?
Он: Где же ее найдешь?
Я: А рук у вас нет? Волки не заколдованные. Что их — перебить нельзя?
Он (испуганно): Как перебить? Совсем убить?
Я: Можно и совсем. Пускай не лезут!
Он: Про такое я, вроде, даже не слышал. Чтобы убить кого-нибудь. Разве можно? Мы же не подземники. Людям нельзя никого убивать.
Я: Волки — хищники. Их жалеть нельзя. Обвели вас всех вокруг пальца. Запугали. Где это видано, чтобы волки людей разрывали! Правильно я говорю?
Он (задумчиво): Правильно, вроде… Но, вроде, и неправильно. Если бы не волки, мать хоть каждый год по ребенку рожать могла бы. Так мы все на свете съедим.
Я: Не съедите. На дубе ананасов много. Потом новые дубы посадите. Огород разведете. Каких-нибудь животных приручите. Охотой займетесь, рыбалкой. Хватит еды.
Он: Выходит, мы животных есть будем? И рыб? (Смотрит на меня так, словно я, по меньшей мере, предлагаю ему стать людоедом.)
Я: Конечно! Зубки-то у тебя вон какие! Острые. Как у волка. Выходит, дед твой не одни только ананасы ел. Их можно и без зубов есть.
Он (трогает свои зубы): Острые. Но у волка вроде острее.
Я: Ты же с волками не зубами будешь драться. Возьми палку подлиннее, привяжи к ней что-нибудь острое, камень или кость — копье получится. Очень красиво им колоть. Р-раз — и волку каюк! Понял меня?
Он: Понял, вроде. (Авель явно в растерянности. Мои слова переворачивают все его представления о жизни. Слава богу, они у него еще не очень прочные.)
Я: Ну признайся, ведь не хочется тебе отсюда уходить?
Он: Нет, вроде…
Я: Ну и не уходи. А я против волков что-нибудь придумаю.
Он: А отец с матерью что скажут?
Я: Ты им пока ничего не говори. Тяни время. Не торопись. А потом я все на себя возьму. Договорились?
Он (тихо): Вроде…
Встаю. Пойду прогуляюсь. А он пусть посидит, подумает. Переварит мои слова. Для его травоядного мозга пища, конечно, непривычная. Отхожу, потом возвращаюсь. Есть еще один вопрос.
— Слушай, а кто такие подземники?
— Подземники? Ну… просто подземники и все.
— Кто они — люди, звери?
— Не знаю.
— Как они хоть выглядят?
— Ну… как все подземники. Вроде, как из земли сделаны. И пахнут землей.
— Ты их сам видел?
— Если бы видел, меня бы здесь уже не было. Они такие — чуть что, сразу каюк! (Молодец, запомнил мое словечко.)
9. КРОВАВЫЙ СЛЕД
Вот так проходила моя жизнь, тягучая и скучная, как научные обзоры Авдея Кузьмича. Никто особо не ограничивал мою свободу, и я несколько раз предпринимал дальние походы. Двигаясь в сторону восхода солнца, я дошел до топких, непроходимых болот, в которых жутко орали какие-то похожие на крокодилов твари. Двигаясь в противоположном направлении, я вышел к огромной реке, такой же чистой и холодной, как все реки и речушки в этих краях. В пути мне нередко встречались разные животные — большие и маленькие. Мохнатые полукошки-полуобезьяны взбирались мне на плечи, пестрые цапли приветственно махали крыльями, козочки, так испугавшиеся меня в первый раз, теперь доверчиво брали листья прямо из моих рук. И все это только потому, что я был голым. В природе здесь действовала своеобразная система «свой — чужой». Голый — свой. Одетый — чужой. Еще один способ унизить человека!
Только волки испытывали ко мне стойкую неприязнь. Умные и недоверчивые звери, видимо, печенками чувствовали мои далеко идущие планы.
Скоро я узнал, что в какую сторону ни пойдешь, везде рано или поздно натыкаешься на дуб, возле которого живет человеческая семья из двух-трех человек, а по соседству бродит волчья стая. Можно было подумать, что вся планета разделена на какие-то удельные княжества.
Возвращаясь к шалашу, я подкреплялся опостылевшими ананасами, потом ложился в тенек и, делая вид, что сплю, сквозь полуприкрытые веки издали любовался Евой. В отвлеченные разговоры с ней я больше не вступал, да и она, кажется, начала сторониться меня. Однако, всякий раз, когда я заводил беседу с кем-нибудь из мужчин, ее тревожный и растерянный взгляд неотступно следил за нами. Отдаю должное ее интуиции. И вообще, мне кажется, они с мужем совершенно разные люди. Ева устроена гораздо тоньше, сложнее. Даже я по сравнению с ней иногда чувствую себя глупым. И к дубу у нее совсем другое отношение. Ходит она к нему редко. А если и придет, то просто стоит, задумчиво поглаживая ствол, и не мечется, как Адам. Чувствуется, она себя с дубом ровней считает. А все звери и птицы так к ней и льнут. Как к родной мамочке.
В общении с Адамом я ограничивался негативной информацией типа: «Разве это еда? Вот у нас… Разве это горшок? Вот у нас… Разве этого погода? Вот у нас…» И так далее. Не знаю, действовало ли это на него. По-видимому, действовало. Человека, который никогда не ел редьку, при желании можно убедить, что она слаще меда.
Зато уж с Авелем я отводил душу. Очень скоро диковатый парнишка привязался ко мне. Идея
