Я (несколько озадаченно): Ничего оно не говорит.
Он: Плохо смотришь. Оно говорит, что к вечеру может пойти дождь. Что ночью надо ждать тумана. Так и Дуб. Кто умеет его слушать, тот все поймет. Если бы не Дуб, тебя разорвали бы волки. Дуб все видел и сказал мне.
Я: Что именно он сказал?
Он: Сказал, что пришел чужой человек. Странный. Похожий на подземника (оказывается, именно так переводится слово «тсуг»). Но вроде не подземник. Пусть волки его пока не трогают.
Я: Кто такие подземники?
Он: Не знаю. (Врет!) Я их не видел.
Я: А дуб их видел?
Он: Дуб стоял тут еще при моем отце. Он все видел.
Я: Твой отец, наверное, тоже дуба слушался?
Он: Почему слушался? Советовался. Дуб плохого не скажет. Я ведь отсюда и уйти могу. Волки — тем более. А Дуб на месте стоит. Ему ошибаться никак нельзя.
Я: А с волками дуб разговаривает?
Он: Как же он с ними может разговаривать? Волк есть волк. Ты вот человек, и то понять ничего не можешь. Если Дубу что-то от волков или от других зверей понадобится, он скажет сначала нам. А мы уже передадим куда надо. (Хоть и звучит как сказочка, но все концы здесь сходятся. Это может объяснить способность людей к языкам и звукоподражанию. Тогда, если верить Адаму, люди здесь не что иное, как средство связи между различными существами).
Я: Скучно так жить. Там, откуда я пришел, все не так.
Он: А как?
Я: Ну, к примеру, просить милостыню у какого-то дуба мы не стали бы. Отрясли бы в два счета и взяли столько ананасов, сколько нам надо.
Он: Волки не позволят.
Я: Будем мы у волков спрашивать! Кишки вон, и все разговоры. (Адам в растерянности пожимает плечами. Молчит. Хочет возразить, но не может подобрать слова. Я тем временем перехожу в наступление.) А зачем ты рыбу по ночам ловишь?
Он: Так надо.
Я: А самому ее есть нельзя?
Он: Нельзя.
Я: Кто это тебе сказал?
Он: Никто. Я знаю. (Раздраженно.) Раз нельзя — значит, нельзя!
Я: А сеть где ты взял?
Он: От отца досталась. (Встает и уходит с несвойственной ему торопливостью.)
Беседа с Евой состоялась несколькими днями позже, под вечер, когда она отправилась за водой к источнику. Я вызвался помочь. Несу горшки. На мои вопросы Ева вначале отвечает неохотно, скованно. Чувствуется, что она растеряна. Ей такое галантное отношение незнакомо. Начинаю издалека.
Я: Хороший у тебя муж.
Она (кивает головой): Хороший.
Я: Любишь его, наверное?
Она: Он мой муж. Как же его не любить?
Я: А как вы познакомились?
Она: Никак. Отец с матерью ушли куда-то и больше не вернулись. Тогда Дуб, возле которого мы жили (опять этот дуб!), послал меня сюда. Муж — правда, тогда еще он мне не был мужем — тоже один остался. С тех пор мы и живем вместе. (Интересно — дуб в роли свахи! Такого в фольклоре землян, кажется, нет.)
Я: Ну, и нравится тебе такая жизнь?
Она: Нравится.
Я: Тут же тоска зеленая!
Она: Тебе тоска. А мне нет. Вот если бы я попала туда, где раньше жил ты, мне была бы тоска. Зеленая.
Я: Ты так говоришь только потому, что ничего о нас не знаешь. А была бы моей женой, все бы имела. Холодильник, телевизор, стиральную машину, дубленку.
Она: Я не знаю, о чем ты говоришь. Но если я сейчас без всего этого обхожусь, значит, оно мне совсем не нужно.
Я: Но ведь так жить нельзя, как вы живете. Развиваться надо, учиться! Вы же про самих себя ничего не знаете!
Она: А ты про нас знаешь еще меньше. Ко всему подходишь только со своей меркой. Откуда ты взял, что мы не учимся? Ведь я говорю на твоем языке.
Я: Дело не в этом…
Она: В этом! Мы учимся. Если считаем это нужным. Твоему языку я научилась. А учиться у тебя жить не хочу.
Я: Интересно, почему?
Она: Для тебя главное в жизни — собственные желания. Разве не так?
Я: Можно подумать, у вас по-другому.
Она: По-другому.
Я: Что-то не заметил.
Она: Ты многого не замечаешь. Иногда ты похож на глупого ребенка. Но ребенок хоть любопытен. А ты нет.
Я: Давай не будем переходить на личности. Причем здесь я? Разговор был о вас. О том, как скучно и убого вы живете. И ничего не хотите делать, чтобы эту жизнь изменить. Не развиваетесь. Не пытаетесь узнать что-то новое.
Она: Пока нам вполне хватает того, что мы знаем. Узнаешь что-то новое и обязательно попробуешь этим воспользоваться. А конец может оказаться печальным. Если и не сейчас, то через много лет. Разве, начиная какое-нибудь дело, знаешь, как оно обернется? Чем угодно, но только не тем, чего ты ожидал. (Да она прямо мыслитель! Философ от горшков и веников!)
Я: Если так думать, ничего вообще не добьешься. Так и останешься навсегда голым и босым. А мы добились всего, чего хотели.
Она: Всего-всего?
Я: Ну, почти всего.
Она: Значит, вы стали счастливыми?
Я: Ну, так вопрос ставить нельзя.'
Она: Можно. Так вы стали счастливыми или нет?
Я: В двух словах не скажешь.
Она: Да или нет?
Я: Ну хорошо — нет.
Она: Так чего же ты от нас хочешь? А я счастлива. Мне здесь хорошо. У меня есть муж и сын. И другого счастья мне не надо. Ведь ты же не знаешь, как бывает плохо, когда ты совсем один.
Я: А если тебя еще кто-нибудь полюбит?
Она: Кто меня может полюбить?
Я: Ну я, к примеру.
Она: Ты? (Очень спокойно и, кажется, даже без удивления.) Зачем?
Я: Откуда я знаю — зачем! (Страстным шепотом.) Полюблю и все!
Она: Хорошо. Ты полюбишь меня, я тебя. А как же муж?
Я: Ну'. Я не знаю, как это у вас делается. Дашь ему развод. Пусть уходит куда-нибудь.
Она: Куда? Он все время жил здесь. У нас с ним все общее. Даже сын. Зачем ему уходить? А ты чужой. Как пришел, так и уйдешь.
Ее ноги заскользили по крутой песчаной осыпи. Я поддержал Еву под локоток. Наши глаза встретились.
