– Привет! – крикнул он и улыбнулся смущенной неуверенной улыбкой, словно опасаясь, что в конце концов получит в лицо порцию фасоли, которую Мелоди собиралась есть.
У нее не было сил снова испытать фиаско, постигшее ее только что. Легче всего было бы впустить его внутрь, выслушать и покончить со всем этим раз и навсегда – если, конечно, у него есть, что сказать. Но? скорее всего, он забыл у нее в квартире пальто или еще что-нибудь. Сейчас его защищали от холода только черные брюки из рубчатого плиса и крупной вязки рыбацкий свитер, из-под которого выглядывала светло- серая хлопчатобумажная рубашка.
Мелоди открыла дверь и кивком дала понять Джеймсу, что он может войти. Затем она отступила подальше, сложила руки на груди и стала ждать.
– Прошу, извини меня, – сказал он, осторожно потянув ее к камину. – Я жалкий бесчувственный болван, но это только когда я нахожусь близ тебя.
– От этого мне должно быть легче, Джеймс?
– Нет, – согласился он, – но, понимая это, я чувствую себя лучше. Я не нахожу оправданий своему поведению.
Джеймс смотрел на нее, ожидая какого-нибудь отпета. Мелоди искала, что сказать. Может, подошло бы что-нибудь изящное, чтобы он почувствовал в ней настоящую леди? Или отбрить его, как он того заслуживает? Она сделала жест в сторону подноса.
– Хочешь фасоли?
Одна щека украсилась ямочкой.
– Конечно.
– Я принесу еще одну тарелку и… Он задержал ее, поймав конец пояса от халата, когда она проходила мимо. – Я это сделаю, разреши.
Пока он гремел ящиками и дверями буфетов, Мелоди подложила дров в камин. Возвратившись в гостиную, Джеймс сбросил свитер и опустился рядом с Мелоди на ковер. При этом полы его рубашки вылезли из брюк. Любой другой мужчина выглядел бы из-за этого немного смешным, но у Джеймса это лишь подчеркнуло его поразительную мужскую привлекательность.
– Ты знаешь, из-за тебя я потерял голову, – сказал он, положив себе на тарелку половину фасоли и схватив кусок поджаренного хлеба. – Я вел приятный размеренный образ жизни, пока не появилась ты и не перепутала все.
– Упрек совершенно несправедлив, – ответила она не очень убежденным тоном, так как точно знала, что он имеет в виду. Стоило лишь появиться в ее жизни Джеймсу Логану, и ее мир стал с ног на голову.
– Я понимаю, – размышлял Джеймс, задумчиво жуя поджаренный хлеб, – что человек лишь до известных пределов хозяин своей судьбы, а интереса жизнь как раз непредвиденным. Я хочу сказать, не да! Бог, если бы все дни были похожи один на другой.
– Не дай Бог, – вторила ему Мелоди слабые голосом, вновь захваченная впечатлением сексуальности от движений рта, губ, когда он говорил.
– Но с другой стороны, только идиот упряма пытается загнать жизнь в рамки, которые для него никогда не предназначались. Это люди не на своем месте.
Мелоди кивнула:
– Они занимаются не тем…
– Вот именно, не своим делом! Взять, например, тебя или меня. – Джеймс бросил взгляд на Мелоди и поспешил отвести глаза. – Я как архитектор создаю корабли, что заставляет меня быть больше математиком, чем художником. Хотя я слежу, чтобы линии были красивы, но я строю суда, прежде всего учитывая скорость хода и надежность. И ты… – Джеймс запнулся.
– А я коллекционирую старую одежду, – подсказала ему Мелоди, вспомнив намеки Хлои насчет взрослой женщины, забавляющейся переодеваниями и делающей на этом карьеру. – Куда ты клонишь, Джеймс?
Он с грохотом поставил тарелку на стол. Его профиль на фоне огня камина тревожил своей красотой.
– Не говоря уж о происхождении и воспитании, мы несовместимы, – изрек он.
Мелоди не знала, что на нее нашло.
– Я знаю, – ответила она, и ее руки скользнули ему под рубашку, чтобы нежно погладить его грудь.
Мелоди захватила его врасплох. Она ощутила, как замерло на миг его сердце, а потом заторопилось нагнать упущенное, сбиваясь с темпа. Мелоди почувствовала жар, внезапно накаливший его кожу, и ответную теплую волну, поднявшуюся в собственном теле.
Джеймс медленно повернулся и посмотрел на нее. Он рассматривал ее лицо – скулы, подбородок. Осторожно заглянул в глаза и на мгновение прикрыл свои. Его пальцы легли на руку Мелоди; ей показалось, что он собирается убрать ее руку со своей груди. Но вместо этого он посмотрел на ее рот и притянул Мелоди к себе так, что их губы встретились.
Джеймс попытался что-то сказать, но она знала, что, если она позволит ему заговорить, очарование будет разрушено. Он выскажет опасения и сомнения, а как только оговорки выступят наружу, решающее значение приобретут долгосрочные последствия. А ей на все это было наплевать. Важен не завтрашний день, не следующий год, а момент, переживаемый сейчас. Это был голос врожденного инстинкта, который не поддавался сковывающему влиянию таких сил, как разум и логика. Нужно набраться смелости, чтобы прислушаться к требованиям плоти, которая точнее отражала состояние Мелоди, чем ее голова сознание.
Она может подчиниться своим чувствам, зная, что, несмотря ни на что, у нее хватит отваги смотреть правде в глаза. Или же она может согласиться с верными, как всегда, возражениями, выдвигаемыми сознанием. Разум предпочитал безопасность и соблюдение приличий, благопристойность. Разве сможет она пойти по линии наименьшего сопротивления? Она, кто появилась на экранах телевизоров в каждом доме города, чтобы отстаивать свои взгляды? Ни в коем случае!
