Миссис Кэртис издала огорченный смешок.
— Только представьте себе! Доктор Линдерхоф выехал сегодня утром, после завтрака.
— Проклятие! — Чувствовалось, что Филипп хотел выразиться покрепче, но не был уверен, что хрупкие нервы миссис Кэртис выдержат. Он поспешно восстановил на своем лице любезнейшее выражение, а она, взмахнув ресницами, отправилась за книгой регистрации.
Затем она провела его в служебное помещение, где, по её словам, никто не будет ему мешать. Но, к досаде Филиппа, сама оставалась в комнате все время, пока он выписывал имена и адреса. Он задал множество вопросов о гостях отеля и уже приближался к концу списка, когда Альберт — тот самый мрачный официант, который давал показания, вошел с запиской для миссис Кэртис, и она покинула комнату.
Филипп воспользовался благоприятной ситуацией и, достав из портфеля миниатюрный японский фотоаппарат, торопливо сфотографировал страницы, которые могли, по его мнению, представлять интерес. Собираясь с этого начать, он боялся, что миссис Кэртис отнесется к этому неодобрительно и вообще откажет в его просьбе. А к тому времени, когда она вернулась, книга была снята на микропленку, а крохотный фотоаппарат спрятан.
Он собирал свои записи и благодарил миссис Кэртис за помощь, когда дверь в комнату без стука приоткрылась, и в щель наполовину просунулась высокая худая фигура.
— О, извини, Ванесса, я не знал, что у тебя гость, — медленная речь человека была невнятной и гнусавой.
— Заходи, Томас, — миссис Кэртис казалась взволнованной. — Войди и познакомься с мистером Филиппом Хольтом.
Фигура отделилась от двери и предстала взгляду Филиппа целиком.
— Мистер Хольт, — с каким-то нервным смешком сказала миссис Кэртис, — разрешите представить вам моего брата Томаса Квейла.
Посмотреть на Томаса стоило. Он был на несколько дюймов выше сестры, а от чрезвычайной худобы казался ещё выше. У темно-синего костюма были излишне высокие лацканы и чрезвычайно узкие брюки. Всю эту поразительную картину венчали белая гвоздика в петлице и незажженная сигарета в белом мундштуке. В руках он держал маленькую белую собачку.
Филипп протянул руку и пожал мягкую, безвольную кисть, казалось, едва державшуюся на запястье.
— Очень рад. Ты сказала — Филипп Хольт? Тот самый? Не вашу ли великолепную выставку на Флит- стрит я имел удовольствие недавно видеть?
— О, она прошла довольно давно, — радостно откликнулся Филипп, понимая, что ему льстят.
— Но мне она очень запомнилась. Особенно клошары на фоне туманной Сены. И ещё ваши шекспировские снимки. Такие фотографии не скоро забудешь.
— Благодарю вас.
— Ужасная вещь произошла с вашим братом. Примите мои глубочайшие соболезнования. Представляю, как вы огорчены. Такой ужасный удар…
— Да, вы правы.
— Как я понял, вы считали, что он в это время был в Ирландии?
— Да, он сказал мне, что едет в Дублин.
Квейл погладил мягкую белой шкурку крохотной собачки, которую держал на руках, и задумчиво добавил:
— Какой странный случай…
Миссис Кэртис выглядела встревоженной.
— Томас, если ты не возражаешь…
— Не беспокойтесь, пожалуйста, — быстро отреагировал Филипп. — Я, почти закончил и уже убегаю.
Квейл широким жестом распахнул дверь, ожидая, когда Филипп соберет свои заметки и засунет их в портфель.
— Надеюсь, вскоре мы увидим вашу новую выставку, мистер Хольт? — спросил Квейл.
— Боюсь, что не скоро. Мне все время подбрасывают работу рекламные агентства. А её не назовешь искусством с большой буквы. Увы, я нуждаюсь в деньгах.
— О, да, проклятая жизнь заставляет думать о деньгах. Как хорошо я вас понимаю!
— А вы тоже заняты в гостиничном бизнесе, — заинтересовался вдруг Филипп.
Квейл в притворном ужасе взмахнул безвольной рукой.
— Упаси Боже! Убирать за старыми чудаками грязную посуду и разносить грелки — это не для меня. Пусть уж Ванесса занимается такими делами. А я занят антиквариатом. У меня небольшое дельце в Брайтоне. Ничего особенного, однако помогает мне не умереть с голоду, не так ли, сестренка?
— Томас, ради всех святых, — запротестовала Ванесса Кэртис, а Филипп поспешно распрощался и вышел из комнаты. Он уже собирался покинуть отель, когда из-за стойки его окликнул Альберт, намекнув, что хотел бы сказать ему пару слов по секрету. Филипп кивнул и остановился у парадного входа, поджидая. Его взгляд упал на сиреневый «остин», стоявший у подъезда. «Машина Томаса Квейла?» — подумал он. Она выглядела подходящей для такой персоны. Филипп вышел, чтобы поближе рассмотреть машину. Тут его догнал запыхавшийся Альберт и протянул ключ от английского замка.
— Думаю, он принадлежал вашему брату, сэр.
— О, благодарю вас.
— Дора, наша служанка, нашла его в двадцать седьмом номере.
— Это, должно быть, ключ от моей квартиры. Я одолжил его Рексу, когда он приехал в отпуск. Удивляюсь, как полиция не нашла его, обыскивая комнату.
— Он завалился в щель между досками пола. Дора никогда бы на него не наткнулась, если бы не было решено заново отделать комнату после вашего… — Альберт смущенно умолк.
— Я это хорошо понимаю, — успокоил его Филипп.
Альберт продолжал топтаться на месте, отчищая чуть заметные пятнышки на капоте сиреневой машины. Филипп протянул ему чаевые, на которые тот явно рассчитывал, и с одобрением в голосе спросил:
— Это машина мистера Квейла?
— Нет, сэр, я не знаю, где он поставил свою машину, — Альберт огляделся. — А это машина миссис Кэртис.
Филипп поблагодарил и сел в «лянчу», чтобы вернуться назад, в Вестминстер. Обычно, сидя за рулем, он поругивал или одобрял действия водителей встречных машин, но сейчас, задумавшись, просто не замечал их. Его мысли сосредоточились на беседе с Ванессой Кэртис. Перебирая в памяти детали разговора, он понимал, что мало чего добился, и к тому же рухнули его надежды на встречу с доктором Линдерхофом.
Поставив в гараж «лянчу», он повернул за угол и, подойдя к парадному входу, вставил в замок ключ, который дал ему Альберт. Ключ не поворачивался, что-то в механизме заедало. Он вынул ключ, чтобы проверить, в чем тут дело, и в этот момент дверь открылась.
— Я увидела вас из окна, — сказала Рут. — К вам посетитель.
— Что-нибудь важное? У меня так много дел…
— Думаю, для этого посетителя вы время найдете, — заметила Рут, пока они поднимались по лестнице. — Вас ждет немецкий доктор — тот, что был в отеле, доктор Линдерхоф.
— Боже мой! — Филипп был потрясен. — Да, конечно, я приму его, Рут! Он не сказал, зачем пришел?
— Нет, — покачала она головой. — Похоже, он не в своей тарелке.
Доктор Линдерхоф нервно расхаживал по кабинету. Время от времени он останавливался и, близоруко щурясь, всматривался в многочисленные портреты и ландшафты, развешанные по стенам. Когда Филипп вошел в комнату, на лице доктора отразилось то ли облегчение, то ли ожидание чего-то. Такие лица встречаются в кабинете зубного врача: пациент идет на тяжкое испытание, зная, что ему станет легче, когда все кончится.
— Рад видеть вас, доктор! Я думал, вы уже вернулись в Германию.
