и он, пожалуй, прав. Прости, в смысле «извини», Юра Поляков!
Дома после обеда, когда я читал еще один отчет о чтении Иры Иваньковой, позвонил А. П. Торопцев, каялся. Говорил, что, прочитав три месяца назад и сделав замечания Васильеву, он больше текст не смотрел, доверившись студенту. Я посетовал, что не очень верю в его болезнь, и попросил позвонить Б. Н. Тарасову. А вот в то, что студент мог по глупости или по верхоглядству не реализовать замечание мастера, очень даже верю.
Дома только пообедал, чуть посидел за компьютером – день длинный и полон событий, в том числе и трагических, – и сразу полетел в институт. Альберт Дмитриевич обещал мне испечь традиционный пирог с капустой, который я всегда дарю Т. В. на Восьмое марта. Блюдо я принес из дома. К этому подношению я приложил еще и свою новую книгу. Еще раньше выяснилось, что Т. В. сегодня уже не будет – у нее завтра «Лес» и, естественно, она копит силы. Но была Г. А. Ореханова, которая после значительного перерыва вернулась в театр, и мы с нею всласть поговорили. Самым любопытным для меня было – это подготовка «Мастера и Маргариты», спектакля, который ставит Валера Белякович. Он сам же написал и пьесу, и, по мнению Г. А., пьеса замечательная. Дай Бог, чтобы и спектакль оказался на высоте. Мне кажется, что за последнее время Т. В. все же переломила и «другую» публику. Г. А. все время пытается повернуть меня на драматургию – оказалось, в свое время Т. В. пристально рассматривала мой «Марбург», но кто сделает инсценировку?
Часа через полтора я вышел из МХАТа и пошел в институт. Чувствовал, надо бы зайти поддержать Евгению Александровну. Как-то со своими литературными делами я совсем упустил в дневнике, что заболела собака Муза. Она уже пятнадцать лет живет в комнате отдела кадров днем под столом в ногах у Е. А., а ночью на маленьком диванчике. Охранники обычно выгуливают собаку по утрам. Правда, я заходил в среду и, понимая, что Е. А. непосильно тратится, как обычно, на лекарства и ветеринаров, к 8 марта сделал Музе подарок – 1 тыс. рублей. Почему тогда я дал так мало, ведь только что была зарплата.
На въезде в институт у открытых ворот встретил на машине Л. М. Цареву: «Вы чего так поздно?» – «Повидаться с собакой». Через поднятое боковое стекло Людмила Михайловна мне сказала: «Собаки уже нет». Чего же здесь описывать, такое невероятное для Е. А., моего друга, горе. Это понятно лишь тому, кто сам терял собаку. Разве до сих пор я не вспоминаю свою бедную Долли?
Ехали домой на троллейбусе до метро вместе, по дороге Е. А. рассказывала мне все перипетии. Кажется, собаку Музу мы похороним за счет института. Она это, как никто, заслужила и своей верностью, и тем, что стала институтским мифом.
«Я постараюсь рассказать Вам в общих чертах, как я работаю. Прежде всего я должен сделать очень важное для разъяснения процесса сочинения подразделение моих работ на два вида:
1) Сочинения, которые я пишу по собственной инициативе, вследствие непосредственного влечения и неотразимой внутренней потребности.
2) Сочинения, которые я пишу вследствие внешнего толчка, по просьбе друга или издателя, по заказу, как, например, случилось, когда для открытия Политехнической выставки мне заказали кантату или когда для проектированного в пользу Красного Креста концерта дирекция Музыкального общества мне заказала марш (сербско-русский) и т. п.
Спешу оговориться. Я уже по опыту знаю, что качество сочинения не находится в зависимости от принадлежности к тому или другому отделу. Очень часто случалось, что вещь, принадлежащая ко второму разряду, несмотря на то, что первоначальный толчок к ее появлению на свет получался извне, выходила вполне удачной, и наоборот, вещь, задуманная мной самим, вследствие побочных обстоятельств, удавалась менее.
Для сочинений, принадлежащих к первому разряду, не требуется никакого, хотя бы малейшего усилия воли. Остается повиноваться внутреннему голосу, и если первая из двух жизней не подавляет своими грустными случайностями вторую, художническую, то работа идет с совершенно непостижимой легкостью. Забываешь все, душа трепещет от какого-то совершенно непостижимого и невыразимо сладкого волнения, решительно не успеваешь следовать за ее порывом куда-то, время проходит буквально незаметно…
Для сочинения второго разряда иногда приходится себя настраивать. Тут весьма часто приходится побеждать лень, неохоту. Иногда победа достается легко, иногда вдохновение ускользает, не дается.
… Мой призыв к вдохновению никогда почти не бывает тщетным. Таким образом, находясь в нормальном состоянии духа, я могу сказать, что сочиняю всегда, в каждую минуту дня и при всякой обстановке. Иногда это бывает какая-то подготовительная работа, т. е. отделываются подробности голосоведения какого-нибудь перед тем проектированного кусочка, а в другой раз является совершенно новая, самостоятельная музыкальная мысль. Откуда это является – непроницаемая тайна».
Как все это справедливо! Может быть, когда идет роман, мне заканчивать писание Дневников? Событий мало, политика стала интересовать меня лишь в моем новом романе.
1930-е годы были временем писания биографий. Писатели их писали, а читатели их с увлечением читали. Были выработаны некоторые законы, которым подчинялись авторы: отсутствие прямой речи, использование архивных документов, никакой прикрасы для завлечения читателя, никакой романсировки. Такие приемы (прошлого века), как диалоги, чтение мыслей, возможные встречи и ничем не оправданные детали, которыми, как когда-то считалось, оживлялся роман из жизни великого человека, описания природы, погоды – дурной для усиления мрачных моментов его жизни или прекрасной, для подчеркивания радостной встречи, или вставки цитаты в прямую речь, иногда в полторы страницы, из статьи, написанной героем через 12 лет после описываемого разговора, были выброшены на Западе как хлам. К сожалению, в Советском Союзе до сих пор ими пользуются не только авторы «для широкой публики», но даже ученые историки.
Вернулся довольно рано и сразу же пошел к С. П. В основном говорили о моей новой книге и о работе. Среди прочего С. П. показал мне сделанную на компьютере сводную ведомость всех домашних заданий своих студентов, я взял на вооружение. Уговаривал С. П. написать статью о своей работе со студентами через компьютер, он делает это мастерски. Это позволяет включать в еженедельную дискуссию и тех студентов, которые живут не в Москве. В частности, читал мне вслух полученный чуть ли не из Томска от Витали Аширова отзыв при обсуждении работы другого своего студента-заочника. Очень едко, стилево и остроумно.
