Анна Клименко
Сказочник
Пролог
— Хранитель таинств, соблаговоли выслушать. Летуны здесь долго не протянут, нужно возвращаться.
В голосе вояки звенела ненависть, и в этом не было ничего удивительного: стражи никогда не питали теплых чувств к служителям богини-матери, как будто все темное и мерзкое, что только можно было найти в серкт, стеклось под черные жреческие одеяния.
Хофру, не торопясь, поднял голову, с удовольствием отметил, как побледнел наглец — и, чеканя каждое слово, изрек:
— Мы никуда не двинемся до тех пор, пока
Страж нерешительно переступил с ноги на ногу, утаптывая хрустящий снег, но уходить не торопился.
— Хранитель таинств, летуны…
Жрец еще раз оглядел стража и про себя отметил, что доблестный воин весьма похож на жабу — круглые глаза навыкате, большой толстогубый рот и гладко выбритые обвислые щеки. Пожалуй лоб можно было смело назвать самым узким местом обличья этого серкт.
— В твоих интересах, чтобы они дожили до заката.
Серкт дернул щекой, скривился. Но перечить не посмел: молча кивнул и, развернувшись, захрустел по насту к товарищам. Стражи грелись у костра, кутались в теплые накидки из небеленой шерсти, то и дело пускали по кругу котелок с кипятком. Семерка ловких, умелых воинов, лучшие сыны народа серкт, похожие друг на друга как братья…
Хофру, отвернувшись, быстро подышал на закоченевшие пальцы. К огню его, само собой, не звали — ну какой страж пожелает делить тепло со жрецом? — а если бы случилось чудо и позвали, то все равно пришлось бы отказаться: хрустальное полушарие искателя мерцало, напитываясь силой, и кто знал, когда этот капризный прибор изволит заработать?
Жрец спрятал руки в широкие рукава жреческого одеяния и присел на корточки перед искателем.
Наполовину зарытый в снег, он мог показаться непосвященному простым хрустальным шаром размером с голову младенца, и только жрец мог чувствовать, какая сила была влита Царицей в холодный камень.
В глубине искателя хаотично скользили голубоватые искорки. Они сталкивались друг с дружкой, траектории их полета то закручивались спиралью, то устремлялись к мерзлой поверхности, пытаясь вырваться из глубин прибора на холод.
… Столь ненавистный холод.
Хофру любил зной, сопутствующий народу серкт в их вечных странствиях. А здесь, в этой части неприветливого мира, царили ледяные торосы до небес, жесткий наст, о который летуны резали лапы, и вечный, воистину царственный холод. Куда ни кинь взгляд — белая пустыня, снег и снег до горизонта. Сюда, к острову, можно было идти пешими через замерзшее море, и можно было бы оставить летунов там, где теплее… Но Говорящий-с-Царицей настоял на том, чтобы отряд достиг острова как можно быстрее, словно десять лишних дней что-то меняли; старик был уверен в том, что странствия серкт наконец завершатся, и что пророчество сбудется.
«Неразумно все это», — мысли ворочались лениво и вяло, — «гнать отряд в такую даль только из-за предположения…»
Говорящему-то что? Прогуливается небось по залитому солнцем саду, беседуя с хранителями таинств высшей ступени посвящения. А в это время он, Хофру, замерзает, сидя на корточках перед равнодушным оком искателя. Слушая, как у костра вполголоса злословят на его счет тугодумы, у которых даже мозги состоят из мышц — но которые при этом мнят себя лучшими из лучших…
Он пришел в себя оттого, что начал заваливаться в колючий сугроб. Ну, вот, пожалуйста — еще немного, и заснул бы, а там и замерзнуть недолго! Хофру быстро выпрямился, оглянулся на воинов — те галдели у огня и, кажется, на жреца и вовсе не смотрели. Тогда он подпрыгнул несколько раз, с силой растер пальцы, похлопал себя по плечам. Мелькнула соблазнительная мысль — а не подойти ли к костру? — но хранитель таинств тут же отмел ее. Не хватало еще набиваться к тупицам в товарищи!
— Ну, долго еще ты будешь собираться с силами? — выдыхая вместе со словами облако пара, Хофру склонился к искателю…
И тут его бросило в пот — проспал, проглядел!
В темно-фиолетовой глубине искателя появилась горошина, будто выточенная из кровянистого граната. Она неподвижно висела на два пальца левее от центра шара, где моргала зеленая звездочка, означающая местонахождение самого Хофру.
«Так, значит, правда?»
Не веря собственным глазам, жрец подышал на искатель, потер рукавом промерзшую поверхность.
«Значит, правда. Конец пути, конец странствиям — ровно до тех пор, пока будет существовать хотя бы один свободный мир…»
Хофру зажмурился — по щекам неожиданно потекли слезы, схватываясь ледяной коркой. Говорящий-с-Царицей всегда считал, что запас миров не истощится, ибо они как умирают, так и рождаются в раскаленных недрах чужих звезд.
Жрец быстро вытер щеки, подхватил искатель и, позабыв о надобности держаться надменно, побежал к костру. Ломая ледяную корку, проваливаясь в снег по колено, нелепо взмахивая руками — лишь бы не упасть… Ибо время дорого, и то, что показывал искатель, не вечно.
— Вставайте, живо, живо!
Серкт неохотно зашевелились, неприязненно поглядывая на хранителя таинств. Им совершенно не улыбалось покидать тепло костра и вновь топать неведомо куда под предводительством жреца Селкирет.
— Вы оглохли? — хрипло выдохнул Хофру, — я сказал, живо! Летунов берите — и вперед, вперед!
Ближайший к нему серкт повел широченными плечами, презрительно плюнул в подтаявший у костра снег. Кто-то недовольно пробурчал себе под нос проклятия, но в целом колючий взгляд Хофру свое дело сделал: стражи собрались в путь, выстроились шеренгой. Последний вел летунов, четырех выживших — они порыкивали и оставляли в снегу кровавые следы.
…Но идти пришлось недолго.
Остались позади три обледенелых скалы, которые торчали из островка подобно рогам на главе матери Селкирет, и большим снежным одеялом развернулась у ног долина, с севера укрытая от ветров каменной грядой. Вечернее небо фиолетовыми тенями ложилось к подножью четырехступенчатой пирамиды изо льда.
Хофру глянул в искатель — похоже, они вплотную подобрались к конечной цели своего путешествия. Гранатовая горошина побледнела, но почти слилась с зеленой искрой, да и сам искатель изменил цвет — порозовел, точно зреющее яблоко.
Вновь зашикали стражи, и легкий ветерок донес до жреца «нож бы в спину и домой». Он резко обернулся, и ближайший к нему серкт тут же опустил взгляд… Тот самый здоровяк, что требовал возвращения.
«Ну-ну», — Хофру одарил воинов самой зловещей улыбкой, на какую только был способен.
— Наша цель близка, славные воины! Возблагодарим же Селкирет за дарованную милость, и вознесем благодарственную вечернюю молитву.
