Что ж. Еще один секрет Тиорина Элнайра, который тот предпочитает хранить при себе… А теперь — нужно добраться до загадочного Учителя.
— Ну все, хорош любоваться, — твердо сказала себе Вейра. Повязала голову косынкой, выскользнула на лестницу… И нос к носу столкнулась с Мильором Лонс, который, скорее всего, только что вернулся по наитию вдруг пожелал зайти в спальню к
В первое мгновение Вейре показалось, что отец вот-вот грохнется в обморок и скатится вниз по крутым ступенькам, поэтому она поспешно схватила его за рукав халата и дернула на себя.
— Отец… Тихо, умоляю… Только не шуми…
Маленький архивариус словно и знал, что дело плохо. Воровато оглядевшись и дрожа, как осиновый листок на ветру, он шмыгнул в спальню. Вейра шагнула следом, тщательно прикрыла дверь и всем телом прислонилась к ней.
В сердце неожиданно кольнуло, словно острым гвоздем: отец, побледневший, осунувшийся, со страхом взирал на свою непутевую дочь и так теребил пуговицу, что, казалось, был готов выдрать ее с приличным клоком ветхой ткани.
— Папа…
И тут — в который раз за эти тяжкие и страшные дни — словно плотина рухнула в душе. Ноги подогнулись. Разрыдавшись, Вейра бухнулась на колени и спрятала лицо в полах отцовского халата, которые, как и раньше, пахли книжной пылью.
— Папа, прости… меня…
Ей показалось, что отец тоже как-то странно зашмыгал носом, но не было сил поднять глаза и посмотреть.
— Девочка моя, — вздохнул Лонс, — моя малышка… что же вы натворили?!! Зачем? Я же так старался… Так хотел, чтобы ты выросла разумной, чтобы была счастлива…
Его дрожащая рука опустилась на голову Вейры, испуганно замерла, ощутив отсутствие пышных локонов, и медленно сползла на плечо.
— Что вы наделали? Почему?… — хрипло прошептал отец, — в конце концов… Я знаю, что это все вина Жильера. Я пригрел змею на груди, а он погубил мою единственную дочь.
И Мильор Лонс скорбно умолк.
Вейра торопливо утерла слезы.
— Наверное, я был плохим отцом. Я должен был догадываться, что вы с Жильером что-то придумаете… Но почему? Во имя Небесного Круга, почему ты мне ни слова не сказала? Я уж думал, тебя нет в живых… И письмо….
— Папа, это Жильера больше нет среди живых, — с трудом выдохнула она.
— Что?!!
Наконец она нашла в себе силы взглянуть в глаза отцу. И поняла, что он тоже тихо плакал вместе с ней.
— Жильер погиб, — твердо сказала она, — его убил лорд Саквейра, Тиорин Элнайр.
Лицо архивариуса побледнело столь стремительно, что Вейра испугалась.
— Я… я постараюсь все тебе рассказать, — растерянно промямлила она, — все, что могу. Успокойся, пожалуйста… Сделанного не воротишь.
Вскочив на ноги, девушка бросилась к ночному столику, плеснула в стакан воды из графина и дала отцу. Тот выпил, глядя куда-то поверх стеклянной кромки.
«Я обязательно буду тебя защищать», — подумала Вейра.
— Что с твоими глазами? — хрипло спросил отец, — что произошло, Вейра?!!
Она села на кровать рядом, обняла отцовские сухонькие плечи.
— Папа, выслушай меня, пожалуйста.
И начала рассказывать, сбивчиво, стараясь изо всех сил, чтобы полу-правда не звучала как явная ложь.
— … И вот теперь, побывав в руках лорда, я должна скрыться, уехать… понимаешь? Жильера уже не вернуть, и я уже поняла, какими дураками мы были… Вот так… Я решила зайти, попрощаться. Может быть, еще свидимся…
Мильор Лонс вздрогнул, будто просыпаясь после тяжкого сна, и мрачно уставился на нее.
— Я так и знал, что когда-нибудь ты выкинешь нечто подобное. Как и твоя мать…
И глухо, словно раненный зверь, застонал, вцепившись в жидкую шевелюру.
Потом Вейра долго утешала его, пыталась говорить о том, что все как-нибудь уладится, и со временем Тиорин Элнайр забудет о ее существовании…
— Он ведь сам отпустил меня, — бормотала Вейра, — значит, не желает моей смерти…
— Да, но что он сделал с тобой, моя хлебная горбушечка…
— Наверное, я заслужила, папа… Мне остается только благодарить за оставленную жизнь…
— И куда ты поедешь теперь? Что будешь делать, совсем одна, без родных, без покровителей?
Вейра неопределенно махнула рукой.
— В Иххор. Думаю, Тоэс Мор что-нибудь придумает, ведь он-то остался жив…
— А этот проходимец заглядывал сюда, — вдруг сказал отец, — но я ведь не знал, что он тоже замешан во всем этом… Он ничего и не сказал…
— Как думаешь, он еще в Айруне? Не уехал?
— Думаю, еще здесь. Утром я покупал у него корицу для глинтвейна. Говорят, хорошо для сердца. Выглядел он мрачным, как мне показалось… Но все еще в городе. Хотя на его месте я бы уже убрался куда-нибудь подальше отсюда, из земель лорда…
Вейра бросила взгляд на окно. Солнце медленно клонилось в сторону заката; будет просто великолепно, если до ночи она поговорит с Тоэсом Мором, и затем без промедления покинет Айрун…
— Так, говоришь, лорд передал тебе письмо? — рассеянно спросила она.
Отец кивнул.
— Таверс привез. Я уж думал, по мою душу приехал, но нет… Всего лишь письмо.
И горестно покачал головой.
А в душе Вейры внезапно шевельнулось предчувствие. Что-то должно было произойти этим вечером, что-то очень важное… Но что?
Ланс добрался до города еще засветло, когда алое яблочко солнца купалось на западе в малиновом соке, постепенно заворачиваясь в хлопья легких облаков — тех, что никогда не приносят дождя, а лишь украшают чистый небосвод перламутровыми росчерками.
У города, на удивление, не было стен — будто ни одна война не коснулась кровавым крылом этих мест. Не заметил Ланс и тех, кто обыкновенно охраняет покой добропорядочных горожан. Вернее, попались ему два латника, сытых и довольных жизнью, которые, праздно прислонив алебарды к стене, торговали в лавке отрезы бархата — и все. Никто даже не попытался забраться Лансу под плащ и пощупать кошелек.
«Странный какой-то город», — шеннит пожал плечами и пошел дальше, по узенькой и чистой улочке.
В Арднейре все было несколько иначе. Мелкие, суетные правители, посвящающие свою жизнь стяжательству земель с той лишь целью, чтобы наследники все растратили и растеряли. Потом появлялся какой-нибудь особенно тщеславный царек, вновь захватывал приличный кусок земли, давя соседей, как
