…Она с облегчением вдохнула полной грудью, радуясь тому, что навязчивые ароматы пряностей отпустили.
— Я хочу уехать, — раз за разом повторяла она, — слишком опасно оставаться…
Тоэс Мор хмуро кивнул и побрел обратно в лавку. Рыжуха тихонько заржала, приветствуя хозяйку, задорно тряхнула гривой. У Вейры же под сердцем зашевелился скользкий червячок предчувствия. И — вот вам, пожалуйста. За спиной раздался мужской голос, приятный, как говорится, «бархатный», но с каким-то странным выговором.
— Почтенный, я бы хотел купить эту лошадь. Я заплачу столько, сколько скажешь.
Она только порадовалась тому, что нарядилась юношей. Да еще платок, скрывший тщательно обритую голову…
— Кобыла не продается, — Вейра не торопилась поворачиваться. Может быть, покупатель быстро поймет, что ему здесь ничего не светит и уберется восвояси? Однако она ошиблась.
— Но я могу заплатить так много, что на эти деньги ты купишь десяток таких.
Мысленно обозвав незнакомца «прилипалой», девушка сказала:
— По-моему, я достаточно ясно дал понять, что эта лошадь не продается.
И в этот миг его изящные, но на вид довольно крепкие пальцы нагло вцепились в уздечку Рыжухи. Та-ак… еще немного — и придется позвать на помощь Тоэса Мора. Неужто он не вступится за боевую подругу, пострадавшую во имя Саквейра? Вейра резко обернулась.
— Да что ты себе позволяешь!
Рядом, почти вплотную, стоял молодой мужчина. Похоже, чужестранец — слишком бледное лицо, на котором яркие синие глаза кажутся едва ли не кусочками лазурита, и коротко остриженные черные волосы — никто в Саквейре так не стригся. Ну, разве что бедняки… А этот совсем не был похож на человека, зарабатывающего на хлеб тяжелой поденной работой.
— Миола!!!
Вейра в недоумении уставилась на него. И почувствовала, что этот странный незнакомец не на шутку взволнован.
— Миола, — повторил он, продолжая цепляться за уздечку, как утопающий за соломинку.
Было что-то в его голосе такое, отчего Вейру бросило в холодный пот. Потом у нее возникло ощущение неправильности всего происходящего. Она — не Миола. Она — Вейра Лонс, а ныне еще и леди Саквейра. Но почему этот чужестранец смотрит на нее так, словно вновь обрел утраченную святыню?
— Ты ошибся, — в замешательстве пробормотала девушка, — я не та, за кого ты меня принимаешь. И, Небесный Круг, да позволь же мне уйти. А лошадь я не продам, она мне самой пригодится…
По молодому и — что уж себе лгать — красивому лицу пробежала короткая, как вспышка молнии, судорога. Он отпустил узду, но никуда не уходил, буквально пожирая Вейру глазами. Той стало совсем неуютно.
«Ох, знал бы ты,
Она легко забралась в седло, подобрала поводья.
— Я… прошу прощения… — вдруг прошелестел незнакомец, — ты очень похожа… очень… На женщину, которая была мне дорога, и которую я потерял. Скажи, как давно ты живешь в этих землях?
Ну надо же! Вейра хмыкнула. Теперь, оказывается, она на кого-то там очень похожа…
— Я родилась в этом городе. И еще раз повторяю — ты принял меня за другую.
— Но не может быть
«Только не хватало мне сейчас помешанного», — она с надеждой посмотрела в сторону лавки. И не зря — едва заслышав громкий разговор, Тоэс Мор выбрался поглядеть — а что же, собственно, происходит. За ним вышел один из «гончих ордена», неповоротливый, но на вид довольно мощный малый по имени Хакк.
— Вы действительно очень похожи, точно близнецы, — извиняющимся тоном забормотал прилипчивый красавчик, — это не просто так.
— Возможно, — она бросила еще один взгляд в сторону лавки, — позволь мне уехать.
А потом решилась — и быстро шепнула:
— Если ты обернешься, то поймешь, что лучше держаться от меня подальше.
Чужестранец последовал ее совету. И Вейре показалось, что присутствие Тоэса и Хакка его впечатлило.
— Позволь хотя бы поговорить с тобой, — умоляюще прошептал он.
Она покачала головой. Ох, уж эти мужчины… Никогда не поймешь, что у них на уме.
— Нет. Иди, проспись. Ты, кажется, слегка перебрал…
И Рыжуха зацокала подковами по мостовой, а странный незнакомец остался позади.
Размашисто шагая за золотистой кобылой и стараясь не терять ее из виду, Ланс чувствовал себя так, словно за спиной выросли крылья. Огромные и белые, как у лебедей; взмахнешь — и останутся внизу и аккуратненькие плитки мостовой, и холеные, чистые домики с черепичными крышами, и пышные кусты плетущихся роз…
Он отбросил прочь сомнения, заставил утихнуть свой вечно бубнящий голос здравого рассудка. Да, Миола погибла в Арднейре год назад. Да, он сам видел ее останки посреди пепелища. Ну и что с того? В конце концов, неисповедимы пути миров, и что мешало, к примеру, той же погибшей Миоле заново родиться в Дхэттаре? А что, если Дхэттар — и есть
Ланс торопился, и ему казалось, что он ступает по воздуху. А перед глазами все еще стояло ее бледное личико, со свежей ссадиной на скуле.
«Я больше не потеряю тебя. Никогда. Пусть даже это будет стоить целого мира…»
И он глупо улыбался встречным прохожим, а те оборачивались вслед и перешептываясь, принимая его за умалишенного. Но, само собой, Лансу не было до них никакого дела.
«Пожалуй, Цитрония будет удивлена», — с усмешкой подумал он, — «все они… будут весьма удивлены и вряд ли рады… Ну да наплевать. Главное, что теперь…»
Золотистая кобыла, махнув пышным хвостом, свернула в неприметный переулок; Ланс бросился следом, ничего не видя перед собой, кого-то толкнул… Но когда завернул за угол, в переулке никого не было.
От отчаяния захотелось взвыть. Как же так? Она ведь не могла провалиться сквозь землю. Значит, либо спряталась, почувствовав слежку, либо — где-то здесь ее дом.
Ланс медленно пошел вперед, пристально вглядываясь в густое плетение теней — а здесь розарии были особенно пышными.
Тихое ржание.
Он ускорил шаг.
И вдруг, проходя мимо благоухающего куста, ощутил холодок стали, которая весьма красноречиво уперлась ему в бок.
— Зачем ты меня преследуешь? — зло спросила Миола.
Оказывается, она просто стояла за розовым великолепием и поджидала его. В ее тонкой, но сильной руке была шпага.
— Миола…
— Меня зовут Вейра. Вейра Лонс… чужестранец, — ему вдруг показалось, что в серых глазах вспыхнули и погасли алые искорки. Так бывает, если подуть в угасающий костер, огненные звезды на серой золе.
— Ты не помнишь меня? — Ланс все смотрел на нее и не мог наглядеться. Глупо, конечно, спрашивать; если бы помнила, он бы первый узнал об этом. Но все же…
