и, если они не сбавят темп, скоро выйдут к границе, раскатав наших парней. Дьявол, нужно что-то делать!
– Сделают! Поторопись, в штабе должны знать все, что происходит, и как можно скорее. Помни, исход сражения зависит от нас, от разведки!
Поток информации хлынул по линиям связи, заставляя спустя считанные минуты грязно браниться офицеров, находившихся в штабе южной ударной группировки американских войск в Тбилиси. Там быстро поняли, что готовит враг, бросив в стремительную атаку все свои силы, но потрясение, шок, вскоре сменились холодной решимостью, готовностью к действию, жаждой действия. Все зависело только от решения одного человека, того, в чьей власти до самого завершения операции 'Доблестный удар' находились десятки тысяч жизней американских солдат.
Мэтью Камински всматривался в карту, точно ждал, что она начнет меняться сама. Но стрелы, основание которых находилось на севере, от слияния Волги и Дона, все так же тянулись к предгорьям Кавказа, когтями впиваясь в коммуникации наступавшей Десятой легкой пехотной дивизии. Прежде похожи на прямые клинки мечей, стрелы теперь криво изгибались, точно какие-то арабские скимитары, угрожая отсечь вырвавшиеся далеко на север пехотные батальоны от запаздывавших тылов. Три русские дивизии, прорываясь сквозь огонь штурмовиков, наступали, несли потери, но все равно не останавливались. Словно три головы мифического дракона, они надвигались на Грозный, где покорно ждали своей участи бойцы Сто первой воздушно-штурмовой, уже переставшие надеяться на то, что помощь к ним придет.
– Безумцы упорно идут вперед, навстречу собственной смерти, хотя лучше для всех было бы уже сложить оружие, сохранив свои жизни, – мрачно промолвил генерал Камински, тяжко вздохнув. – Но, кажется, жизни то эти русские ценят меньше всего на свете. Они уже проиграли, уступили нам инициативу, потеряли господство в воздухе, но все еще надеются на реванш, на победу. Русские командиры, кажется, просто не понимают, какова обстановка в действительности, они верят в помощь, и, черт возьми, они действительно могут сейчас опрокинуть наши войска, вырвав победу из наших рук! Этого невозможно допустить ни при каких обстоятельствах!
Сюда, в Тбилиси, в штаб южной группы войск, стекалась информация со всей линии фронта. Каждый, командир наступавшей по раскаленным степям пехотной роты, оператор одного из многочисленных беспилотников 'Хищник', специалисты спутниковой разведки, видели часть происходящего, исправно сообщая обо всем на командный пункт, а уже здесь, подобно диковинной мозаике, из мельчайших порой кусочков скалывалась цельная картина. И то, что видел Мэтью Камински, едва ли могло его радовать.
– Доложите обстановку! – Командующий южной группировкой обратился к своему заместителю, застывшему возле огромной карты в ожидании распоряжений шефа.
– Противник стремительно продвигается в направлении столицы Чечни. Механизированные дивизии обходят город восточнее и западнее, явно с расчетом взять Грозный в кольцо, – послушно сообщил штабной офицер, водя по карте указкой. Он старался говорить кратко и по существу, излагая факты и предоставляя возможность офицерам с большим числом звезд на погонах делать выводы. – По центру наступает танковая дивизия, главная ударная сила русских. Их потери точно нам не известны, хотя они и достаточно велики. Пилоты штурмовиков докладывают о десятках уничтоженных русских танков и бронемашин. Но большую часть своей техники русские просто бросили, когда у нее кончилось топливо в баках. Без снабжения они не протянут долго, сэр!
– Мы уже потеряли целый батальон, пять сотен солдат, – взорвался командующий Десятой пехотной. – Черт побери, лейтенант, это уже поражение, как вы не понимаете?! Пятьсот человек сгинули в этой степи за какой-то час! За все время иракской кампании мы не несли таких потерь! И у русских хватит снарядов и горючего, чтобы наши потери возросли десятикратно. У нас нет единой обороны, чтобы остановить их танки, а все атаки штурмовиков подобны булавочным уколам – могут разозлить русских еще больше, но никогда не остановят!
Мэтью Камински чувствовал страх перед неизбежностью. Он просчитался, и теперь пожинал плоды своей ошибки. Наверное, это начала сказываться накопившаяся за минувшие бессонные часы усталость, побороть которую ни в силах уже были ни крепчайший, точно деготь, кофе, ни стимуляторы, которые генерал глотал горстями, не задумываясь о последствиях. Мысли, прежде стремительные, теперь словно пробирались сквозь какую-то паутину, вязкое желе, скорость реакции замедлилась, решения уже не приходили сами собой, требовалось прилагать все большие усилия, чтобы просто понимать, о чем докладывают многочисленные помощники. И враг каким-то шестым чувством смог ощутить этот надлом, воспользовавшись слабостью Камински немедленно.
Противник действовал решительно, нагло, не считаясь с потерями. Русские, оставляя за своей спиной шлейф подбитых или просто израсходовавших запас топлива танков и бронемашин, находились в полутора сотнях миль от границы, и между ними и штабом в Тбилиси не было ничего, кроме разбросанных на огромном пространстве между Каспием и Черным морем батальонов, сил которых не могло хватить ни на то, чтобы остановить удар врага, ни даже чтобы хоть немного замедлить его наступление, дав драгоценное время.
– Авиация должна постоянно находиться над колоннами русских танков, – приказал Камински. – Если они выйдут к границе, то едва ли теперь остановятся. Они дойдут до Тбилиси, будь я проклят! Мы разбудили спящего великана, и нужно прикончить ублюдка как можно быстрее, пока он не проснулся окончательно и не раздавил нас в лепешку!
Генерал Камински чувствовал страх, и едва мог скрывать это. Но сильнее, чем страх, был стыд, сжигавший сердце командира, не сумевшего спасти своих солдат. Пять сотен разом оборвавшихся жизней – слишком большая цена, которую пришлось заплатить за свою ошибку. Там, в степях, бойцы легкой пехоты сражались честно, не думая о том, чтобы отступать, хотя и не могли не понимать, что шансов на победу в таком бою, при таком соотношении сил, не может быть ни малейших. Они надеялись, что их командир не бросит своих людей, надеялись на помощь до последнего, но помощь пришла слишком поздно.
– Генерал, сэр, – офицер связи оторвался от монитора, взглянув на командующего дивизией, вокруг которого. Кажется, в эти минуты вертелся весь мир, словно вокруг земной оси. – Сэр, на связи командующий Третьим бронекавалерийским полком!
Главный монитор в штабе группировки зиял чернотой – штаб генерала Хоупа только-только успел перебраться через Терек, и у командира полка хватало забот, чтобы наладить прямую видеосвязь с Тбилиси.
– Элайджа, как обстановка? – Генерал Камински обращался в пустоту, но знал, что каждое его слово слышат за сотни миль отсюда. – У нас тут возникли некоторые проблемы, русские развивают наступление, и мы пока не можем сдержать их, несмотря на все усилия.
Мэтью Камински старался придать своему голосу побольше бодрости, как было принято в стране, что стала для его родителей, бежавших перед прошлой большой войной через Атлантику, новой родиной. Да уж, здесь даже о смерти собственной матушки сообщали со сверкающей улыбкой, чтобы, не приведи Господь, не омрачить день своего собеседника. Но сейчас, стоило подумать о сотнях раздавленных русскими танками солдат, которые навеки останутся в гнилых степях, весь этикет летел к чертям, обнажая истинные чувства.
– Русские прут вперед, точно лишились рассудка все сразу. Противник на удивление быстро смог восстановить управление своими войсками. Кажется, сброшенные нашими парнями бомбы чаще ложились на пустые палаточные городки, когда войска уже были на марше. Мы разгромили их авиацию, но наземные части русских идут вперед, сметая любые заслоны, так быстро, что мы не можем навести на них свои вертолеты и штурмовики. Все наши надежды сейчас на ваш полк, Элайджа. Это наш козырь, самое мощное подразделение на театре военных действий, единственное, имеющее тяжелое вооружение. И я намерен немедленно вытащить этот джокер из рукава!
– Вы всерьез полагаете, что мой полк сможет разгромить три чертовы дивизии русских, которые мчатся на нас, точно бульдозер, потерявший управление?!
В эти самые минуты генерал Элайджа Натаниэл Хоуп, высунувшись по пояс из люка машины управления М577А1, наблюдал, как по соединившему берега быстрого Терека мосту переправляются многочисленные 'Хаммеры' и тяжелые грузовики подразделений обеспечения его полка. Автомобили, приглушенно фырча моторами, двигались медленно, будто пробуя путь на ощупь, приманиваемые регулировщиками, призывно махавшими с правого берега светящимися в вечернем сумраке жезлами.
