Они как раз спускались по лестнице из подъезда, когда это случилось. Виталий Егоров, идущий первым и тащивший свою жену Людмилу за руку, точно маленького ребенка, неестественно четко видел матово блеснувшую в рассветных лучах солнца ракету, скользнувшую над домами.
– Господи, – мужчина выдохнул, на мгновение оцепенев, словно загипнотизированный столь странным, зачаровывающим и одновременно ввергающим в ужас зрелищем. – Боже мой!
Ракета, летевшая в считанных метрах над крышами домов, одинаковых панельных пятиэтажек, казалось, целилась точно в застывшего на отбитых ступеньках Виталия. В его памяти навсегда запечатлелась эта картина – медленно плывущая над озаренными первыми лучами солнца жестяными крышами ракета. Он видел сигарообразный корпус, раскинутые крылья, словно обрубленные на концах, подфюзеляжный воздухозаборник, почему-то вызывавший ассоциации с распахнутой акульей пастью. А спустя секунду восстановилось обычное течение времени, и 'Томагавк', летевший со скоростью свыше тысячи километров в час, за полсекунды преодолев расстояние, отделявшее его от дома, ударил в стену, как раз над головами Егоровых, где-то на уровне третьего этажа, легко проломив бетонную плиту.
Возможно, крылатая ракета BGM-109C изначально была нацелена на аэродром, но ненадежная электроника в последний момент дала сбой, что было весьма вероятно и прежде случалось не единожды. Или, к примеру, конечной точкой маршрута именно этого 'Томагавка' были казармы внутренних войск, располагавшиеся на соседней улице, а потому отклонение в два десятка метров не могло считаться серьезной ошибкой. Как бы то ни было, ракета пробила стену дома, далеко не столь прочную, какой она могла казаться, и уже внутри, в чьей-то квартире, произошел подрыв боеголовки весом в сто двадцать килограммов.
Виталий Егоров, провожавший взглядом пришедшую с севера, с моря, ракету, видел, как вздыбилась стена над его головой, а затем от нее начали отделяться куски бетона, медленно, словно в замедленной съемке, планировавшие к земле, точно листы бумаги, подхваченные легким ветерком.
– Люда, – Егоров рванул свою жену, едва не выдернув ей в этот миг руку из сустава. – Беги!
Было поздно. Мужчина замешкался на неуловимые, и в иной ситуации просто незначительные доли секунды, которых как раз хватило, чтобы кусок стены, бетонная плита с рваными краями, из которых торчала искореженная арматура, достиг земли. Жена Егорова бросилась вперед, оступившись, когда нога ее коснулась отколотого края ступени. Женщина, вскрикнув, начала заваливаться на живот, рискуя разбить лицо. Виталий, что было сил, рванул ее на себя, напрягая мышцы, рвя сухожилия, но уже понял, что не успевает.
Осколок плиты, глыба весом не менее ста килограммов, буквально перерубил пополам женщину, с кошмарной легкостью сломав ее позвоночник, пронзив ее тело прутьями арматуры, пригвоздив ее к асфальту. Но она жила еще несколько мгновений, еще несколько секунда он не отрываясь, смотрела в глаза своему мужу, так и не сумевшему спасти ее, и что-то силилась сказать, беззвучно шевеля губами.
– Нет, – Виталий, не обращая больше внимания на сыплющиеся с неба камни, то, что некогда составляло стену его дома, ныне не существовавшего, упал на колени, не выпуская руку умершей жены. – Люда, нет! За что?
– Идем, – кто-то, Виталий не видел, кто это был, и даже не смог в этот миг узнать голос, рванул впавшего в оцепенение мужчину, увлекая его прочь от рушившегося дома, ставшего в одно мгновение могилой для десятков ничего не подозревавших людей. Должно быть, не все из них вообще успели проснуться. – Сейчас нас всех накроет, – тот, кто пытался утащить Егорова на пустырь, ныне казавшийся единственным по-настоящему безопасным местом, рывком поднял мужчину на ноги, подтолкнув его в нужном направлении.
Взрывы стихли так же внезапно, как и начались. Испуганные, готовые впасть в истерику люди, и взрослые мужчины, многие из которых в одно мгновение лишились семьи, и женщины, и маленькие дети, беззвучно размазывавшие слезы по лицу, сгрудились на пустыре, на детской площадке, с ужасом глядя на вздымающиеся над крышами домов столбы черного дыма, уходившие в зенит. Все так же выли сирены воздушной тревоги, казавшиеся ненужными. Они никого не успели предупредить, и враг, кем бы он ни был, достиг своей цели, добился внезапности.
– Все, – произнес кто-то дрожащим голосом. – Кончилось.
Никто не знал, что произошло, по чьей воле или вине обрушились на северный город страшные ракеты. Каждый из тех, кому посчастливилось выжить, просто хотел верить, что все действительно закончилось, и небеса больше не сулят им, выжившим, никаких неожиданностей. Каждый верил в это, надеялся искренне, всей душой. Но они ошибались, ибо то было лишь начало.
Кольский полуостров был одним из тех бастионов, что долгие годы защищали огромную страну, растянувшуюся на двенадцать часовых поясов, от любой угрозы. Именно через арктические просторы должны были протянуться траектории баллистических ракет, если бы кто-то там, за океаном, на Капитолийском холме, решил, что возможности дипломатии исчерпаны, и пришла пора окончательно разрешить все возможные противоречия. И тогда суровый северный край стал бы щитом, прикрывающим от атаки державу.
Именно здесь, в глубоких фьордах, находились базы самого мощного из четырех русских флотов, даже в двадцать первом веке, несмотря на общую разруху и откровенную нищету, способном потягаться на море с любым противником. Гарнизоны, размещенные среди голых холмов Кольского полуострова, первыми от века получали самое современное оружие, ведь истребитель Су-27, базировавшийся именно здесь, впервые был сфотографирован с борта натовского разведывательного самолета над водами Баренцева моря. Здесь всегда ждали вторжения, были готовы к бою. И потому именно на этот клочок суши, выдававшийся далеко на север в грозный и своенравный Ледовитый океан, под ледяным панцирем скрывавший до срока свою мощь, был направлен самый мощный удар врага.
Двести сорок крылатых ракет 'Томагавк', одновременно стартовавших с борта субмарин, приблизившихся к чужим берегам на считанные десятки километров, прокатились по полуострову огненным валом. Их целями стала, прежде всего, цепь радиолокационных станций, дозорных постов, которые должны были вовремя предупредить об угрозе. Они не справились со своей задачей.
– Множественные низколетящие цели, – оператор расположенного близ Северодвинска радара, сканировавшего пространство над Баренцевым морем, обнаружил приближающиеся ракеты за несколько секунд до того, как они обрушились на радар. – Дьявол, их там десятки! Они в нескольких километрах, заходят на нас со всех сторон!
Удар был внезапным и неотвратимым. Прижимаясь к самой земле, используя складки рельефа местности для маскировки, ракеты, словно это были одушевленные создания, обладавшие разумом, подкрадывались к целям насколько возможно близко, чтобы те, кто стал объектом атаки, ничего не успели предпринять, ни в коем случае не подняли тревогу. Им просто не дали времени, ведь счет шел на секунды. Проникающие головные части 'Томагавков', разивших с поистине хирургической точностью, пронзали своды укрепленных бункеров, точно остро оточенный нож – теплое масло, обращая все, что было укрыто под многометровым бетонным панцирем, в пламя и прах.
Одна за другой, исчезали из эфира, переставая выходить на связь, радиолокационные станции, вызывая панику в штабах. Но и штабы не надолго пережили их, ибо тоже являлись важными целями, ведь враг давно понял, что важно не столько уничтожить чужих солдат, сколько лишить их командования, нарушить управление, и тогда даже самую мощную армию охватит паника, и она погрузится в хаос. Удар с моря полностью достиг своих целей – радиолокационное поле, куполом покрывавшее весь север России, почти полностью перестало существовать. Но этого было мало, и к смерти, разившей из глубины, уже готова была присоединиться смерть, скользившая в тысячах метров над ледяными водами Арктики.
– По данным спутниковой разведки перестали функционировать сто процентов русских стационарных радаров на Кольском полуострове и на территории Карелии, сэр. Выведены из строя, получили повреждения той или иной степени тяжести, также до семидесяти процентов военных авиабаз в данном районе. В настоящий момент русские слепы, а их истребители прикованы к земле. Русское небо почти уже принадлежит нам, адмирал.
Адмирал Бридж кивнул, заставив стоявшего навытяжку перед ним офицер разведки. Что ж, все верно, первый удар пришелся отнюдь не в пустоту. Но останавливаться на достигнутом не следовало – Россия все
