бить в упор, чтобы у этих ублюдков не было ни единого шанса. Мы заставим их уважать русских моряков! Они перешли черту, и ответят за свою наглость!
Офицеры, переглядываясь между собой, вдруг заулыбались. Да, они пойдут навстречу своей гибели с поднятыми флагами, и уничтожат как можно больше врагов, прежде чем и над их головами сомкнутся тяжелые волны.
А по эскадре словно прокатилась судорога, бросившая на боевые посты сотни моряков. По узким переходам и тесным отсекам прокатился дробный топот сотне ног, зазвучали отрывистые команды, словно кнуты, подстегивавшие и без того спешивших, как только могли, матросов.
– Боевая тревога, – надрывались офицеры. – Занять посты по боевому расписанию! Живее, живее!
Корабли разом, словно были зеркальным отражением друг друга, изменили курс. Крейсера, эсминцы и противолодочные корабли разворачивались навстречу противнику, еще скрытому за горизонтом. Махина авианосца, пятьдесят пять тонн огневой мощи, неторопливо, словно нехотя, набирал ход, разгоняясь до двадцати девяти узлов. Взрезая форштевнем волны, оставляя за кормой пенный шрам кильватерного следа, крейсер, сопровождаемый эскортом, мчался навстречу врагу, словно рыцарь со свитой, спешащий вступить в схватку с достойным соперником.
– Спалим турбозубчатые агрегаты, – недовольно сообщил Спиридонову старший механик. – Турбины работают под максимальной нагрузкой. Черт, все и так изношено до предела!
– Если проиграем, и турбины, и сами мы окажемся на дне морском, – усмехнулся командующий. – А если победим, то нам не от кого будет бегать и не за кем станет гоняться, стармех. К черту твои движки, поставим потом новые, лучше прежних! И потом, топливо все равно на исходе. Мазута хватит как раз на один бросок, но так, чтобы уж наверняка вцепиться американцам в горло. Эх, наконец-то, – оскалился вдруг адмирал. – Как же долго я мечтал об этом!
Все вдруг пришло в движение. Полным ходом шли приготовления к бою, скорее всего, последнему для большинства оказавшихся сейчас вдали от родной земли моряков. Но люди действовали, как их учили, быстро, без суеты исполняя давно отработанные до полного автоматизма действия, все по уставу и инструкциям.
Вращались орудийные башни, со свистом раскручивались лопасти вертолетов, ютившихся на взлетных площадках в корме эсминцев, и истребители с грохотом и ревом взмывали в небо, разбегаясь и срываясь в свободный полет с трамплина авианосца. И только один человек сохранял спокойствие во всей этой круговерти. Вице-адмирал Спиридонов возвышался посреди мостика, точно скала, с едва скрываемой усмешкой наблюдая за почти беспорядочной суетой своих людей, добросовестно, не допуская и тени страха, готовившихся к сражению, которое на самом деле уже началось.
– Пять машин уже в воздухе, – доложил капитан первого ранга Тарасов. – Мы встретим 'Гарпуны' еще на подлете!
– Пять? – переспросил Спиридонов. Мало, – мрачно произнес он, качая головой. – Чертовски мало! Поднимайте в небо все, что может летать!
Тарасов скривился от досады. Вот и вся 'самобытность' единственного русского авианосца. Если американские 'плавучие аэродромы', ударные атомоходы типа 'Нимиц', оснащенные четырьмя паровыми катапультами С-13 mod.2, могли поднимать каждую минуту по четыре машины с полной боевой нагрузкой, то 'Кузнецов' – лишь одну. Палубные 'Сухие' с максимальным боекомплектом могли взлетать только с дальней позиции, от самой кормы, иначе нельзя было обеспечить разбег и достаточную скорость.
Капитан Тарасов с тоской вздохнул, скрежеща зубами. Кому-то раньше показалось постыдным копировать американцев, хотя во всем остальном, во всякой глупости, им подражали, да еще и как. Что ж, расплачиваться за косность давно ушедших в землю адмиралов и вождей придется здесь и сейчас, ему самому и его матросам, всем без исключения.
– Мы готовы к бою, товарищ вице-адмирал, – со всей убедительностью произнес Тарасов, сам пытавшийся искренне верить своим словам. – Они обломают о нашу оборону свои клыки!
Адмирал Спиридонов промолчал. Он не сомневался, чем кончится этот бой, хотя бы потому, что точно знал, какая армада противостоит им. Глупо было бы надеяться на что-то хорошее. Вопрос только в том, как много врагов отправятся в небытие раньше, чем они сами. До того, как словам предстояло воплотиться в жизнь, оставались считанные минуты.
Ракеты шли плотной стаей всего в полутора десятках метров над волнами, скоростью соперничая со звуком. Радиолокационные высотомеры AN/APN-194, обладавшие погрешностью измерения не более метра, позволяли точно держаться на высоте, ничтожно малой для чужих радаров, лучи которых, продираясь сквозь шквал помех, резали небо несколькими метрами выше, но вполне достаточно для работы собственных прицельных систем.
В прочем, пока прицелы были отключены – враг не должен узнать об опасности, пока не станет слишком поздно, чтобы избежать ее. Словно голодные хищники, почуявшие добычу, 'Гарпуны', и впрямь походившие на этакие четырехметровые метательные копья, рвались к цели в абсолютном молчании, буквально исчезнув для всего остального мира.
Радиолокационные головки наведения AN/DSQ-28 были отключены, чтобы даже слабым своим излучением не выдать своего присутствия. Пилоты 'Супер Хорнитов', доставивших 'Гарпуны' к рубежу пуска, знали дальность до цели с точностью в несколько миль, известен им был и пеленг, и потому большую часть пути 'Гарпунам' надлежало проделать, наводясь только по данным инерциальной системы, четко влекущей ракеты в заранее выбранную точку.
Разумеется, противник знал об атаке, и сейчас работали все радары чужих кораблей, пытаясь 'высмотреть' угрозу заранее, чтобы успеть дать достойный ответ. Но самолеты радиоэлектронной борьбы 'Праулер', по-прежнему находившиеся неподалеку, могли укрыть пологом помех, 'слепивших' любые локаторы, и вдесятеро большее число целей, нежели находившиеся в воздухе.
Ракеты прошли некую невидимую черту, и разом включились активные головки наведения, послав импульс прямо по курсу. Лучи поисковых радаров улетели вперед, рассеиваясь в пространстве. Один за другим импульсы исчезали в пустоте, но вот головка наведения одной из ракет уловила отраженный сигнал, и, выполнив плавный разворот, направилась к цели, успевшей чуть изменить свое положение за время 'слепого' полета. И следом за ней меняли курс остальные ракеты, тоже увидевшие врага точно в тот миг, когда и он сам, враг, смог, наконец, заметить угрозу.
Эскадра, сомкнувшись кольцом вокруг авианосного крейсера, мчалась навстречу противнику, вспенивая воду. Реяли на мачтах бело-голубые Андреевские флаги, уставились в небо стволы орудий и заостренные головные обтекатели зенитных ракет. А в пусковых контейнерах дремали, ожидая команды на старт, мощные 'Граниты' и дальнобойные 'Вулканы', а командиры расчетов нетерпеливо отсчитывали минуты и мили, по истечении которых корабли войдут в зону пуска, и уж тогда… каждый знал – когда придет час, его рука, лежащая на кнопках и гашетках, не дрогнет.
Все было готово к бою, которого не боялся никто, от командующего до простого матроса-салаги, наоборот, желая всей душой скорее сойтись в схватке с давним врагом, слишком кичившимся своей силой, и забывшим, что такое равный поединок. Вот только враг не желал этого поединка, уклоняясь, выскальзывая, бросая в атаку стаи ракет и самолетов, чтобы сохранить главное – свои корабли.
Тревожный сигнал пришел с ракетного крейсера 'Маршал Устинов'. Экран радара поиска воздушных целей МР-600 'Восход', затянутый 'крупой' помех, вдруг расцветился десятками пульсирующих точек, широкой дугой приближавшихся с запада.
– Множественные низколетящие воздушные цели, – торопливо доложил своему командиру оператор. – Не менее сорока отметок. Удаление – тридцать пять километров. Цели дозвуковые, малоразмерные. Проклятье, товарищ капитан-лейтенант, они повсюду!
– Черт, это ракеты! Это наверняка AGM-84A 'Гарпун'. Чертовы американцы! Мы атакованы!
Координаты чужих ракет, подкравшихся слишком близко к эскадре, мгновенно были переданы на борт всех кораблей, и спустя несколько секунд навстречу 'Гарпунам' устремился шквал огня.
– Зенитно-ракетные комплексы – к бою, – приказал вице-адмирал Спиридонов. Сердце его забилось втрое быстрее, в висках стучало, и мгновенно пересохло в горле. Одна ошибка, неверное решение – и все,
