вопросов у меня совсем немного. Так что можете закончить свои дела, не обращая на меня никакого внимания.
Намек на игнорирование его присутствия поняла Мирьям. Ицхак только кивнул головой, как бы принимая его слова к сведению.
– Но мы уже закончили, – заметил Грузенберг. – Все остальное не является срочным. Так что – прошу вас, Натаниэль. Вы не возражаете? – он вопросительно посмотрел на хозяев. Ицхак пожал плечами.
– Спрашивайте, – коротко ответила Мирьям.
– Сколько лет вы живете в Израиле?
– Стандартный вопрос, – Мирьям позволила себе улыбнуться краешком губ. – Традиционный. Первые два года я слышала его постоянно: «Сколько времени ты в стране?»
– Так сколько же?
– Восемь лет. С восемьдесят восьмого года.
Натаниэль перевел вопросительный взгляд на Ицхака. Тот отрицательно качнул головой.
– Я вышла замуж шесть лет назад, – сказала Мирьям. – Мы познакомились с Ицхаком уже здесь.
– Вы не были замужем в Союзе?
– Нет.
– Скажите, Мирьям, вы поддерживали отношения с Ларисой Головлевой в течение всего времени вашей жизни здесь, в Израиле?
– И здесь, и в Союзе. Мы были очень близки с Ларисой… – она секунду поколебалась. Натаниэль не преминул это отметить. – Исключая разве что последний период перед отъездом, – закончила Мирьям.
– Часто переписывались?
– Последние два года – примерно раз в месяц. Довольно часто. До этого реже. Почти не переписывались.
– Она когда-нибудь спрашивала вас о своем бывшем муже? Где он живет, что делает?
– Нет.
– А когда приехала?
– Тоже нет.
– Но это странно! – сказал Розовски. – Кроме вас бывший муж – единственный человек в стране, которого она знает. Неужели ее не интересовала его нынешняя жизнь?
Ицхак счел необходимым вмешаться.
– Собственно, почему бы и нет? Они расстались, она вычеркнула его из своей жизни, – он оглянулся на жену. – Верно, Мирьям?
– Я вспомнила, – сказала она. – В одном из писем Лариса действительно спрашивала о Шломо. Я просто забыла. Все-таки, восемь лет.
– То есть, в одном из первых писем?
– Да.
– У вас сохранилось это письмо?
– Боюсь, что нет.
– За эти годы мы несколько раз меняли квартиру, – снова вмешался муж. – Естественно, мы не могли каждый раз возить за собой старые письма. Кое-что приходилось выбрасывать.
– Да, – сказала Мирьям. – Из-за переездов некоторые письма затерялись.
– Но, может быть, вы все-таки, помните? – Натаниэль обращался только к Мирьям. Это, как он видел, несколько раздражало ее мужа.
– Неужели это так важно? – спросил он. – Какое-то письмо восьмилетней давности.
– Ну конечно нет, – Розовски улыбнулся хозяйке. – Я просто хочу занять разговором вашу жену. Вполне естественное желание при виде красивой женщины, вы не находите?
Ицхак хмуро посмотрел на него, потом на Мирьям. Та отреагировала на комплимент детектива мимолетной улыбкой.
– Она просто поинтересовалась, не встречала ли я ее бывшего мужа, – Мирьям сделала легкое ударение на слове «бывшего». – Обычный, ни к чему не обязывающий вопрос.
– Не обязывающий к ответу? – уточнил Розовски.
– Именно.
Натаниэль сделал небольшую паузу. Ему очень хотелось курить, но поскольку хозяева не поставили на столик пепельницу, можно было сделать вывод, что в доме не курят.
Словно прочитав его мысли, Мирьям поднялась и принесла из другой комнаты изящную керамическую пепельницу. Ицхак неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Розовски поблагодарил хозяйку и положил рядом с пепельницей сигареты и зажигалку. Закурив, он еще какое-то время молчал.
– Значит, на этот вопрос вы не ответили, – сказал он. – Но что-нибудь о его жизни здесь вы знали?
– Нет, откуда?
– Понятно… Скажите, а чем был вызван развод?
– Это был странный брак.
– В чем же?
– Короткий бурный роман, столь же стремительный брак. Потом – медленное остывание и естественный финал.
– У них были какие-нибудь взаимные претензии?
– Нет.
Адвокат посмотрел на часы и сказал:
– Нам пора, Натаниэль.
– Да, верно, – Розовски поднялся. – Мирьям, а фотографию, найденную в квартире Мееровича, вы видели?
– Да, мне ее показали в полиции, – ответила Мирьям.
– Судя по фотографии, вы не очень похожи, – Натаниэль улыбнулся.
– Мы же не родные сестры, а двоюродные, – заметила Мирьям. – Наши отцы были родными братьями. Но мы обе пошли в матерей.
– У вас были красивые матери, – сообщил Натаниэль. – По-разному, но, видимо, очень красивые.
– Второй комплимент за короткое время, – засмеялся Грузенберг. – Будьте осторожны, Мирьям, комплименты от сыщика – в этом есть что-то опасное.
– Ничего опасного, – Розовски тоже засмеялся. – Разве что для самого сыщика.
– Как раз если судить по фотографии, они очень похожи, – сказал вдруг Ицхак.
Натаниэль повернулся к нему.
– Вы вместе были в полиции? – спросил он.
– При чем тут полиция? Просто я видел эту фотографию.
– Где?
– У нас тоже есть такая, правда Мирьям? – но, увидев потемневшее лицо жены, Ицхак осекся.
Натаниэль внимательно посмотрел на супругов.
– Вы не могли бы показать эту фотографию? – спросил он.
– Да, конечно, – неохотно сказала она. – Не уверена, что точно такая же. Но, во всяком случае, сделанная тогда же, – она вышла и вскоре вернулась, держа в руках фотоальбом. – Вот здесь, – она перелистала толстые картонные листы. – Где-то здесь.
На развороте, который она протянула детективу, лежали три фотографии, снятые, действительно, в тот же день, что и виденная Натаниэлем в квартире Головлевой. Правда, кроме самой Ларисы фотографии изображали, по всей видимости, ее гостей.
– Ее московские друзья, – пояснила Мирьям. – Фотографировались в начале этого года.
– Новый год? – спросил Натаниэль.
– Нет, день рождения. У Ларисы день рождения восьмого января. Вы же знаете, елку в России принято убирать после тринадцатого.
– Старый Новый год, понятно…
– Что значит «старый новый год»? – недоуменно спросил Грузенберг.
– Новый год по старому стилю, – объяснил Натаниэль, возвращая альбом. – До семнадцатого года в
