– Я же тебе говорю, что он такой же француз, как и я. Да, он хорошо говорит по-французски, но это же еще ничего не значит. Его просто использовали как предлог, чтобы попасть в квартиру. Ну еще бы, человек приехал из Франции, жаждет увидеть неизвестное полотно Сислея, как же ему его не показать? Ведь одного Филиппка ты бы не пустила?
– Ну, я не знаю…
– У него просто не нашлось бы достаточно убедительного повода! А так все прекрасно. И вполне возможно, что на картину позарился какой-нибудь здешний коллекционер, обещал за нее бешеные бабки и все такое… Во всяком случае, сейчас они побоятся ее вывозить из страны, я просто уверен.
– С чего ты так уверен? – хмыкнула Алка.
– А какая у них гарантия, что мы все-таки в милицию не заявим, а? Никакой! А милиция первым делом попытается перекрыть им возможность вывоза. Нет, они, по логике, должны спрятать ее где-то тут, надежно спрятать, чтоб она, как говорится, остыла! А уж потом, если понадобится, они ее вывезут.
– А если по дипломатическим каналам? – испуганно спросила Наташа. – Они же могут передать ее какому-нибудь дипломату, их ведь не досматривают на таможне, или они могут вовсе дипломатической почтой ее отправить?
– Ну, в таком случае и милиция не поможет! Но это вряд ли… О пропаже картины такого уровня можно уведомить Интерпол, и где бы она ни всплыла… А вообще, что это вы о самом плохом думаете? Надо верить, что мы найдем картину! Обязательно найдем! Я, например, верю! Ладно, хватит болтать, Наташе пора в больницу! Я ее провожу, а у вас какие планы?
– Мне надо к Юлии Арсеньевне! – заявила Степанида.
– А мне домой пора! – опомнилась Алка. – Людка небось уже меня с собаками ищет.
– Хорошо, сейчас разбежимся, а потом… Степа, ты не могла бы сегодня переночевать у Наташи?
– Ой, Степочка, правда? – заверещала Наташа. – Мне даже подумать жутко одной ночевать!
– Могу, – ответила Степанида. – Правда, Матильда может позвонить после спектакля… И перепугаться, куда я подевалась.
– А ты ей сама позвонить не можешь? – спросил Валерка.
– Могу!
– Вот и отлично! Значит, после больницы встретимся и все обсудим.
– Что? – не поняла Наташа.
– Как что? План действий! А кстати, интересно, этот Филя приведет кого-нибудь под видом ментов? Ты последи, Степа, ладно?
– Попробую!
И они разошлись.
Глава VII
ТЕ ЖЕ И КОСТЯ
– Стешенька, что случилось? Ты такая бледненькая! – забеспокоилась Юлия Арсеньевна.
– Да нет, ничего…
– Ты раздевайся, раздевайся, сегодня «гонять» никуда не нужно. Леночка заезжала, привезла продукты. А ты что-нибудь ела?
Степанида вспомнила, что у нее с утра маковой росинки во рту не было, но сказать постеснялась.
– Спасибо, я ела… А что надо делать?
– Сейчас мы с тобой все-таки поедим, я проголодалась, а одной есть скучно. Ты ведь составишь мне компанию, правда?
– Хорошо, – улыбнулась Степанида.
– Вот и славно. Иди поставь чайник.
Когда они уже сидели за столом, Юлия Арсеньевна спросила:
– Стеша, у тебя ничего не случилось?
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– Мне показалось, что ты сегодня какая-то не такая… Глаза грустные. Ты не заболела?
Юлия Арсеньевна протянула руку и пощупала Степанидин лоб.
– Нет, температуры, слава богу, нет. Ты, Стешенька, не стесняйся, если у тебя какие-то неприятности, вдвоем мы с ними легче справимся. Что-нибудь в школе?
И такое неподдельное участие звучало в ее голосе, такая забота, что Степанида не выдержала:
– Юлия Арсеньевна, я вам одну вещь скажу! – прошептала она. – Только вы никому не говорите, ладно?
– Обещаю!
– Юлия Арсеньевна, у Натки Истоминой страшная беда!
– Боже мой, что-то с ее мамой? Она умерла? – в ужасе воскликнула старая дама.
– Боже сохрани! Нет, что вы…
– Что-то с отцом?
– Ни боже мой! Нет! Но… У нее картинку уперли!
– Сислея? – испуганно проговорила Юлия Арсеньевна.
– Ага, то есть да. Сислея.
– Какой кошмар! Но как? Каким образом? Кто?
Степаниде не хотелось рассказывать странную историю с первым исчезновением картины, и она рассказала только то, что случилось сегодня.
– Филипп Аркадьевич? Нет, я его не знаю. Но, по-моему, необходимо заявить в милицию.
Степанида привела ей все доводы, которые выдумал Валерка, чтобы не заявлять в милицию, и, как ни странно, они показались Юлии Арсеньевне достаточно убедительными.
– Но неужели вы надеетесь сами вернуть картину?
– Я-то нет, а вот Валерка… Но он здорово в таких делах разбирается. Он с Мотькой и с Асей сколько дел раскрыл![1]
– Да-да, я слышала об их подвигах… Но неужели это все правда, а не девчоночьи фантазии?
– Какие фантазии? Что вы! Я сама уж в двух делах участвовала… Ну, вернее, в одном, другое просто уже при мне было, и его Аська с Валеркой раскрыли.
– Ты уже участвовала в каком-то деле?
– Еще в каком! Мы такую матерую бандитку выследили!
И Степанида рассказала Юлии Арсеньевне историю с салоном красоты.
– Невероятно! – воскликнула та. – Просто невероятно!
– Вы не верите? Вот Матильда вернется, спросите у нее!
– Да что ты, Стешенька, я, разумеется, верю тебе. Да, чего только в наши дни не бывает! А ты храбрая. И еще мне знаешь что понравилось?
– Что?
– Что ты не преувеличила свою роль в сегодняшней истории. Честно призналась, что все проспала, – ласково улыбнулась Юлия Арсеньевна. – Другая на твоем месте могла бы такое развести…
– Зачем? – удивилась Степанида. – Я же и вправду проспала!
– Стешенька, а почему вы так убеждены, что эти двое замешаны в ограблении? Быть может, это просто роковое стечение обстоятельств?
– Но как же? Он ведь не позвонил в милицию! А только притворился!
– Понимаешь, он мог испугаться именно того, что его в чем-то заподозрят, если застанут в квартире Истоминых, мог сделать это просто по первому побуждению… Не исключено, что у него есть действительно знакомый милиционер…
– Но откуда же тот тип, ну, который с пистолетом, мог знать про картинку? И почему он ворвался именно тогда, когда они были тут?
– Мне, Стешенька, кажется, что именно это обстоятельство и свидетельствует в пользу э… Филиппа Аркадьевича.
– Почему?
– Потому что на его месте присутствовать при ограблении – глупо! Чрезвычайно глупо!
– А если он – дурак?
