Из-за акцента эмоциональная окраска вопроса осталась неясной; по крайней мере Баландин ее не распознал. Да и английским он владел не очень.
Тем временем суда сблизились настолько, что стало возможно рассмотреть лица пиратов без всякой оптики. Лиц те не прятали – никаких масок или повязанных платков. Азиаты, пара темнокожих, несколько человек вполне европейского вида. Оружие у пиратов тоже было самое разное: и нечто похожее на знакомые каждому нормальному русскому мужчине «калашниковы», и нечто вроде «М-16», и скорострелки наподобие тех, что прихватили в плавание «башибузуки» Шимашевича.
Баландин с ужасом представлял, что произойдет, если у кого-нибудь случайно сдадут нервы и начнется пальба.
Но события приняли оборот совершенно неожиданный.
– Ванька! Жерех! – крикнул вдруг один из пиратов. – Ты, что ли?
Подручный Николая Семеновича нахмурил брови и всмотрелся.
– Марик? – неуверенно отозвался он. – Ты что, жив?
С пиратского катера донесся смешок:
– Мертв! И документы есть нужные где полагается!
Среди стоящих на палубе пиратов возникла заминка. Из кубрика снизу или из рубки к говорившему кто- то приблизился.
Прояснить обстановку решил и Николай Семенович:
– Это кто? – тихо справился он у Вани.
– Марик Пехлеваниди. Служили вместе. Я думал, он под Грозным остался…
Тем временем на пиратском судне что-то происходило. Кто-то выкрикнул неразборчивую восточную тарабарщину. Боевики на палубе неуверенно завертели головами, словно прислушиваясь к чьим-то приказам, а потом дружно опустили оружие и куда-то быстро-быстро рассосались, словно тараканы со внезапно освещенного обеденного стола.
– Long live Free Antarctic! – послышалось напоследок, и пиратское судно круто отвернуло на северо- запад.
Некоторое время Николай Семенович недоверчиво провожал его взглядом. Потом жестом позволил охранникам, по-прежнему собранным и решительным, опустить оружие.
– Поверить не могу, разрази меня гром! – выдохнул он. – Чтобы тихоокеанские пираты вот так просто развернулись и свалили?
Простецкие эти слова в устах Николая Семеновича прозвучали не очень естественно, но тем не менее отражали сущую правду: головорезы южных морей славились жестокостью и свидетелей своего промысла оставляли в живых очень неохотно. Не приходилось сомневаться, что капитан пиратской яхты связался со своими боссами и запросил инструкций: чего, мол, делать с корытом, которое назвалось судном военно- морского флота Антарктиды и целит в нападающих из полутора десятков стволов? Причем некоторые стволы весьма толстые калибром.
Угадать, что именно ответили боссы капитану, было, конечно же, невозможно. Но с антарктами тихоокеанские головорезы почему-то решили не связываться. В самом деле, не из-за того же, что один пират знал Ваньку Жереха, «семерку» отпустили?
Палыч, которого после противостояния бил вполне понятный и простительный мандраж, осторожно выглянул из рубки, словно моллюск из раковины.
– Шеф! Дрейфуем! – доложил он.
Николай Семенович встрепенулся, еще раз взглянул на стремительно убегающую к горизонту яхту и, уже спокойнее, отдал приказ:
– Отбой тревоги! Свободные – свободны. Вахтенные – продолжаем нести вахту.
– Ф-фух, – выдохнул Женька и взглянул на взмокшего Нафаню. Потом на Юру. Потом на Баландина.
А тот негнущимися пальцами с третьей попытки отстегнул магазин от своего автомата.
Магазин был пуст.
Конечно, у TraShW00RM’a имелось мирское имя. Стас Букреев. И, конечно, мирским именем он пользовался в эпоху дикой интернетной юности крайне редко.
Однако к моменту, когда тридцатник замаячил перед Трэшвормом вполне зримо, а двадцатый век реально стал восприниматься как прошлый век, неожиданно обнаружилось, что старый ник живет больше по привычным конфигам и, если попадается на глаза, – начинает раздражать.
День, когда была проведена глобальная замена по маске Трэшворма на Стаса, сетевой «неофит» счел датой окончательного взросления. А потом с некоторой оторопью осознал, что в сети провел больше четырнадцати лет. Половину жизни.
Поначалу было, конечно, трудно. И родители проедали будущую плешь – учись, бестолочь!
Он и учился. Только не постылым истинам школьных учебников, а премудростям разнообразных мануалов и хитрым приемчикам укрощения непокорных операционных систем.
А сколько было трагедий, когда родители узнали, что в институт он поступать не собирается, да никогда и не собирался!
Стас, тогда еще сопливый шестнадцатилетний Трэшворм, рассчитал все верно. Дождался отцовского: «На шее сидеть не позволим! Работать иди!» – пожал в ответ плечами и спросил: «А когда я в последний раз просил у вас деньги?»
Родители притихли, вспоминая.