на две: Палыч или старпом большей частью пребывали в рубке новозеландца; там же обретались двое «башибузуков». Два матроса скучали в рубке «семерки» – приходилось только подруливать в кильватере новозеландца, а это было делом не слишком обременительным. Штормов метеорологи не обещали, но все равно вахтенным полагалось в любой момент быть готовыми соскочить с буксировочного конца.
Только и дел. Ленились, зевали, глазели на летучих рыб и альбатросов, обменивались впечатлениями о желтокожих береговых красотках. Начитанный Баландин портил настроение, живописуя ужасы элефантиаза, лихорадки Денге, «жемчужной болезни» и прочих тропических хвороб.
– Вы хоть резинками-то пользовались?
– А то! – ответил за всех Крамаренко.
– Уже лучше. Но от проказы не поможет.
– Да какая проказа! Что я, без глаз? У меня была такая… такая… – И Юра сладко улыбался, описывая ладонями плавные линии и закатывая глаза от приятных воспоминаний.
– Проказница? – подкалывал Баландин.
– Да… Что?! Тьфу на тебя!
– Не дрейфь, у этой болезни инкубационный период большой. Глядишь, еще и помереть успеешь здоровеньким.
– Скажи лучше, что никого на берегу не снял! Признайся. Завидуешь, да?..
Направлялись, кстати, не туда, откуда стартовали, не к ныне западному побережью Антарктиды, а к ныне южному, на станцию Новолазаревская. Понятно, что такая прорва жилья на Новорусской была попросту не нужна. Шимашевич планировал сгрузить часть домиков в Новолазаревской, и для местных нужд, и для внутренних станций. Те же станции, что располагались на побережье, должен был обойти и осчастливить караван во главе с Николаем Семеновичем.
Новозеландец шел довольно резво; во всяком случае, яхтсмены ожидали более спокойного хода. Однако пароходик шуровал раза в полтора быстрее, чем «семерка» по пути на Новую Каледонию. Несколько суток нечувствительно утекло в кильватерную струю – под негромкое дыхание океана и еле-еле доносящийся гул машин новозеландца. Из возможных развлечений случилось только стадо китов, шумно пускавшее фонтаны в отдалении чуть левее курса. Юра с Женькой поглазели на это все еще не приевшееся зрелище и обменялись многозначительными взглядами.
– А ведь мы уже в антарктических водах, – заметил Юра.
– И чего? – не понял Женька.
Юра ухмыльнулся:
– Как чего? Это ж наши, выходит, киты! Родимые! Антарктические! Земляки, можно сказать!
Женька обернулся и еще поглазел на фонтаны.
– Интересно, – вздохнул он. – А киты об этом знают?
– Вряд ли… А вот еще интересно – они вместе с Антарктидой перелетели или уже потом, своим ходом приплыли?
– Что значит – перелетели? – переспросил Женька ворчливо. – Думаешь, Антарктида как тот воздушный шар, взмыла и – курсом на север?
Юра неопределенно пошевелил пальцами руки, небрежно покоящейся на штурвале:
– Я образно… Кстати, прикинь, каково этим антарктам-полярникам на Южном полюсе было, а? Ни запада, ни востока, ни тем более юга. Кругом один сплошной север! Рехнуться можно.
Женька не замедлил весело оскалиться:
– Ты еще скажи, что именно поэтому Антарктида и прыгнула! Замаялась, мол, иметь один сплошной север по любому направлению…
– Скажешь тоже! – Юра хохотнул. – Но полярникам свою гипотезу как-нибудь изложи – посмеются вволю!
– Ты подруливай, подруливай, – напомнил капитану «Анубиса» Женька. – Ща вправо оттащит.
Юра крутнул штурвал и скосил глаза на компас.
– Курс меняем, что ли? – пробормотал он.
– «Семерка»! – неожиданно рявкнула висящая на крюке перед выходом рация голосом Палыча.
Женька проворно переместился к ней.
– На связи.
– Сбрасываем ход, конец подберите там, если что, чтоб на винты не намотало.
– Понял, подберем. А что стряслось-то?
– Да нарушители… Гонять будем, я думаю.
– Какие еще нарушители? – недоуменно протянул Юра и непонимающе уставился на напарника. Женька только плечами в ответ пожал – он и сам ничего не понял.
Новозеландец тем временем сбросил ход до малого и плавно уходил левее прежнего курса. К китам.
– Пойду на рубку влезу, – Женька решительно шагнул наружу и вскарабкался на кровлю рубочной надстройки.
– Что там? – нетерпеливо поинтересовался Юра.
