Куда приятнее иметь дело со специалистом, который может точно все рассчитать. Хотя... Дом-то ведь все равно не наш, так что какое нам дело?
Амалия обменялась с Пироговым чрезвычайно очаровательным и, однако же, весьма двусмысленным взглядом.
– В самом деле, – пробормотал Пирогов, пожимая плечами. – Таубе! И как я мог о нем забыть?
– Но позвольте, вы что, собираетесь тут взрыв устраивать? – вмешался Рубинштейн. – Я хозяин дома, в конце концов... И я протестую!
Не слушая его, Амалия обратилась к Пирогову:
– Аркадий Сергеевич, будьте так любезны... Вон у того господина, – она кивком головы указала на Акробата, – находится моя вещь. Верните ее мне.
Один из штатских возле дверей шевельнулся, подошел к баронессе Корф и, отдав честь, протянул ей изъятый у Акробата револьвер.
– Благодарю вас, – мило улыбнулась Амалия, пряча оружие. Бриллианты сверкали и переливались на ее запястьях и шее.
Пирогов меж тем шепнул что-то на ухо одному из своих людей, тот кивнул и скрылся за дверью.
– Подождем, – вздохнула Амалия. – Давненько я не видела, как работают с динамитом!
– О, госпожа баронесса, – отвечал Пирогов, весь искрясь улыбками, – сейчас и увидите, ждать нам недолго.
– Позвольте, позвольте, господа... – заволновался Рубинштейн, переводя взгляд с него на Амалию и обратно. Он собрался с духом. – Значит, это вы баронесса Корф?
– Вы угадали, – равнодушно отозвалась та.
Рубинштейн улыбнулся.
– Хм, любопытно... – Затем сунул руку в карман, и две или три фигуры угрожающе качнулись по направлению к нему. – Ничего особенного, господа, – пояснил он с сияющей улыбкой, доставая из кармана ключ. – Я, кажется, говорил вам, что потерял ключ и не могу отпереть сейф? Но я такой рассеянный... Видимо, просто положил его не в тот карман.
– Открывайте сейф, Рубинштейн! – сухо приказал Пирогов. – И помните: если выкинете какой-нибудь фокус, то вам не поздоровится.
– Право же, господин Пирогов, – отозвался хозяин дома, – вы меня обижаете!
Пирогов и еще два человека стали за ним, зорко следя за его действиями. Акробат страдальчески сморщился и стал глядеть в сторону. Даже Амалия поднялась с места и, делая вид, что все происходящее ни капли ее не интересует, подошла к столу.
– Прошу, – непринужденно промолвил Рубинштейн, открывая дверцу.
Пирогов подался вперед. Его помощники как-то разом выдохнули.
Сейф был пуст.
– Ну и как прикажете это понимать? – просипел Аркадий Пирогов.
Акробат беззастенчиво ухмылялся. Рубинштейн прикусил губу и покосился на Амалию, которая как ни в чем не бывало уселась за стол и разглядывала карты.
– Боюсь, господа, вы ошиблись, – заявил он. – У меня нет и не было никаких чертежей.
– Но Марсильяк же видел их! – рявкнул Пирогов.
– Может быть, он обознался? – кротко предположил шулер. Его глаза были по-прежнему прикованы к баронессе, которая не обращала на него ровным счетом никакого внимания. – Впрочем, что я говорю... Здесь же присутствует сама баронесса Корф, об уме и проницательности которой мы все так наслышаны. Вот пусть она и отыщет чертежи... если, конечно, они вообще существуют.
И, закончив свою речь, он победно улыбнулся.
– Амалия Константиновна! – плачущим голосом воззвал Пирогов. – Ну что прикажете делать с таким, а?
Амалия вздохнула и подняла глаза.
– Я склонна доверять Аполлинарию Евграфовичу: чертежи, несомненно, были в сейфе. Весь вопрос в том, куда они оттуда делись. – Она поморщилась и слегка задумалась. – На открывание сейфа, как я заметила, уходит три минуты. Пока мы бежали вниз... Потом вы дали сигнал, и наши сразу же ворвались в дом... Аркадий Сергеевич, обыщите его как следует.
– Уж не думаете ли вы, что я держу их при себе? – презрительно спросил Рубинштейн, но все же подчинился. Из его карманов были извлечены платок, портсигар, брелок и тому подобные мелочи, ни одна из которых не могла привести нас к пропавшим вторично чертежам.
– Из дома никого не выпускали? – спросила Амалия.
– Никого, – твердо ответил Пирогов. – Вот этот, – он кивнул на Акробата, – пытался удрать, но его взяли.
– Обыщите комнату, а также соседние, – приказала Амалия. – Нет, вздор. Он должен был открыть сейф, закрыть его и спрятать чертежи, для чего потребно время. Но как раз времени у него и не было.
И баронесса вновь углубилась в изучение карт.
Пирогов отдал приказания своим людям, посулил награду тому, кто отыщет чертежи, и вскоре в комнате поднялся настоящий бедлам. Господа в штатском простукивали стены, заглядывали в вазы, ощупывали стулья и диванные подушки. Рубинштейн хмуро глядел на Амалию. У его ног один из агентов, отвернув ковер, ползал по полу и простукивал дощечки на предмет наличия тайника под паркетом.
– Вы ничего не найдете, – заявил шулер баронессе. – Можете даже и не стараться. Если я не скажу вам, где чертежи, вы ввек их не отыщете.
Амалия подняла глаза.
– Хотите предложить мне сыграть с вами? – спокойно поинтересовалась она, но глаза ее так сверкнули, что я, даже не зная продолжения, невольно поежился.
– Да, – просто ответил Рубинштейн.
Аркадий издал какой-то сдавленный звук и умоляюще покосился на баронессу.
– На кону – спокойствие империи, – вздохнула та. – Как заманчиво! Аполлинарий Евграфович, подайте-ка мне канделябр...
Не успела она договорить, как я уже стоял на ногах.
– Это еще зачем? – нервно спросил шулер.
– Так, – загадочно ответила Амалия.
Пораженные ее тоном присутствующие уставились на баронессу во все глаза, но я не стал задавать вопросов, а просто снял с камина самый тяжелый канделябр и поднес ей.
– Ну, он что-то слишком легкий, – протянула необыкновенная женщина, со значением глядя на Рубинштейна.
В следующее же мгновение я увидел, как человек, который должен был уже по самому характеру своей профессии отличаться завидным хладнокровием, слегка побледнел и нервно сглотнул. А после легкой паузы спросил:
– Зачем вам канделябр?
– Будто вы не знаете, – отвечала баронесса Корф, глядя ему прямо в глаза.
И вновь повисло в воздухе томительное молчание... Я держал канделябр на весу, и запястье у меня уже начало ныть.
– Карты крапленые? – спросил от окна Пирогов.
– Разве шулер способен играть честно? – вопросом на вопрос ответила баронесса.
Рубинштейн дернул щекой и угрюмо уставился на свои манжеты. Амалия обернулась ко мне.
– Поставьте канделябр на место, Аполлинер... – Она и сама не заметила, как позволила своенравной мадемуазель Плесси вкрасться в свою речь. А затем продолжила, обращаясь к притихшему хозяину дома: – А на будущее, милостивый государь, запомните... Я никогда не сажусь играть с шулерами. Ясно?
Она бросила на стол карты, поднялась с места и подозвала меня:
– Подойдите-ка сюда... Посмотрите внимательно, прошу вас. Что-нибудь изменилось в комнате с тех пор, как вы бежали отсюда?
Я огляделся. Картины на стенах... Серебряный поднос, который вновь водрузили на столик... Занавески...
– По-моему, ничего.
– Ответ неверный, – коротко отозвалась Амалия. Подойдя к Пирогову, она шепнула ему на ухо несколько слов, и тот с удивлением взглянул на нее. Пробормотал: «Я сейчас же распоряжусь», – и вышел. А через минуту вернулся с несколькими агентами, которые несли тела Лиу и Фриды Келлер.
– Начните с китаянки, – велела Амалия и отвернулась.
Рубинштейн хотел что-то сказать, но умолк.
– Вот они! – возопил Пирогов.
Он выпрямился, возбужденно сверкая глазами и потрясая тоненькой пачечкой голубых листков, которую держал в руке. На лицо Рубинштейна в то мгновение было страшно смотреть. Глаза его как-то запали, превратившись в два провала, на молодом лице вдруг пролегли морщинки, рот сжался.
Амалия пожала плечами:
– Я так и знала. У него не было времени, чтобы подыскать бумагам новый надежный тайник. – Хм, спрятать важнейшие документы на трупе... Браво! Ведь никому и в голову не пришло его обыскивать.
Рубинштейн закусил губу. Агенты, закончившие сложнейшее дело, радостно улыбались, кое-кто уже поздравлял Пирогова. Тогда я подошел к Амалии и шепнул ей на ухо несколько слов.
– Уведите их! – крикнул Пирогов, указывая на Акробата и его хозяина. – Они мне больше не нужны.
Акробата вывели из комнаты, тела унесли. Амалия подошла к Пирогову и быстро просмотрела голубые листки один за другим, после чего обернулась ко мне.
– Да, вы правы, – сказала она внезапно потяжелевшим голосом и обратилась к агентам, которые готовились увести шулера: – Стойте! Мне надо задать ему один вопрос.
Пирогов в недоумении вздернул брови, но перечить не стал. Агенты отдали ему честь, почтительно поклонились Амалии и вышли за дверь. Теперь в комнате оставалось только четверо: я, баронесса, Пирогов и хозяин дома.
– Полагаю, вы уже узнали все, что хотели узнать, – пробормотал Рубинштейн, не глядя на Амалию.
– Ну, положим, не совсем, – с кошачьей вкрадчивостью ответила она. – Где настоящие чертежи, господин Рубинштейн?
ГЛАВА XL
– Что? – болезненно вскрикнул действительный статский советник.
– Бумаги, которые вы держите, – очень хорошая копия или, возможно, частично копия, частично настоящие чертежи, – пояснила Амалия, не сводя с шулера огненного взгляда. – Вероятнее второе, потому что Фрида Келлер тоже видела бумаги и сочла их подлинными. Однако господин Марсильяк заметил то, чего она не заметила.
– Здесь все уголки на месте, – волнуясь,
