толпились служанки. Многие плакали, и у всех были опрокинутые лица. Пока та была жива, они ненавидели ее, теперь же, когда вредная женщина больше не могла им навредить, они совершенно искренне жалели ее. Именно эта искренность не понравилась мне – я почему-то сразу же понял, что в основе ее лежит все тот же загустевший страх.
– Осторожнее, – сказала Матильда. – Она лежит у самой двери.
Я занес ногу, чтобы переступить через порог, – и не сразу смог заставить себя опустить ее. Мне доводилось видеть смерть, но никогда – такую. Пересилив себя, я наклонился над умершей. Ее глаза вылезли из орбит, рот был разинут в немом крике, на лице застыло выражение непередаваемого ужаса. Я не считаю себя трусом, и все же мне сделалось не по себе.
– Да, – пробормотал я, – вы правы. Она умерла вовсе не оттого, что ее столкнули с лестницы. Что-то сильно напугало ее, но что?
Услышав мои слова, стоящие в дверях служанки распялили рты и словно по команде дружно завыли. Это был не плач, не рыдание, а именно вой.
– Прекратите! – рявкнул я. – Ваши слезы ей уже не помогут.
Вперед выступила молодая девица с задорным лицом – Полина, горничная графини Коломбье.
– Конечно, месье, старухе Донадье теперь никто уже не сможет помочь, кроме милосердного бога. – Служанки согласно закивали. – Только вот что я скажу вам, месье. Вы знаете, что мы не любили ее, да и никто ее не любил, но в одном мы совершенно уверены: чтобы напугать ее, надо было хорошенько потрудиться. Потому что Клер Донадье никого не боялась!
– Верно! Верно! – зазвенели нестройные голоса. – Никто из живых не был ей страшен. Она любого могла на место поставить!
– Вот так-то, месье, – заявила Полина, победно глядя на меня. – Единственные, кого боялась Клер Донадье, были не живые, о нет! Испугать ее могли только выходцы с того света. Призраки, – уже завизжала Полина, теряя самообладание, – которые водятся в этом окаянном замке!
– Ну, тут всего лишь ваше предположения, – холодно сказал я. – Кто-нибудь из вас видел или слышал что-нибудь, что могло бы пролить свет на ее гибель? Может быть, кто-то сумел что-то заметить?
Все молчали. Я обернулся к Матильде, ища поддержки. Только она одна пока еще не поддалась общей истерике. Глаза на ее бледном лице ярко блестели.
– Вчера Клер поскользнулась на лестнице, – напомнила она. – Ее отнесли в комнату. Доктор Виньере осмотрел ее сразу же после падения, и он же навестил ее вечером. Это все, что я знаю, но, может быть, вам известно что-то еще? – Матильда повернулась к остальным.
Девушки переглядывались.
– Скажи им, Марианна, – наконец робко прошептала Франсуаза, хлюпая носом.
Марианна нервно прикусила губу и покачнулась.
– Когда я вчера возвращалась к себе в комнату, – буркнула она, – мне послышался крик. Что-то вроде «оставьте меня». Думаю, – теперь она смотрела в пол, – кричала Клер.
– Вы узнали ее голос? – спросила Матильда, подавшись вперед.
– Да, – ответила Марианна, по-прежнему избегая смотреть на нас.
– Тогда почему же вы не пошли и не посмотрели, что с ней? Может быть, она нуждалась в помощи?
Марианна с вызовом подняла голову.
– Если бы я пришла к ней, она бы наверняка меня облаяла, – фыркнула она. – И потом, мне и своих забот хватает, можете мне поверить.
Что можно было возразить?
– Я пойду поищу Констана, – сказал я. – И доктора. Они должны ее осмотреть.
Я двинулся к двери, но Марианна преградила мне дорогу.
– Думаете, месье Констан сможет поймать того, кто это сделал? – с вызовом спросила она. – Как бы не так! Ее убили призраки. Те же самые, что оставили надпись на зеркале. Те, которых видела мадам Эдмонда. Почему, ну почему вы не хотите признать очевидное? Замок проклят! И мы все погибнем здесь!
Это грозило перерасти в самую настоящую панику. Я решил, что пора унять зарвавшуюся служанку.
– Но пока вы живы и здоровы, – одернул я Марианну, – займитесь своим делом, а месье Констан пусть занимается своим. – Я обернулся к Матильде: – Я скоро вернусь, мадемуазель Бертоле.
Матильда улыбнулась – бледной, вымученной улыбкой, при виде которой у меня сжалось сердце.
– Идите, Арман, – сказала она. – Я буду ждать.
3. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье
Все-таки хорошо иметь тетю! Не какую-нибудь вредную тетку с поджатыми губами и жидкими волосами, стянутыми в пучок, а такую тетю, как Дезире, от которой всегда пахнет фиалками и у которой такие мягкие руки.
Я так пишу, потому что она мне нравится, вот!
Позавтракав, я первым делом отправился к ней. Весь замок ходил ходуном – месье Констан вообразил себя капитаном, который ищет сокровище (пропавшего судью то есть). Метель наконец стихла, и на небе показалось солнце. В его лучах снег блестит так, что больно глазам. Тетя Дезире стояла у окна и смотрела на крошечные фигурки, которые копошились в саду.
– Думаете, они найдут его? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать.
– Нет, – коротко ответила тетя. – Не найдут.
– Почему? – заинтересовался я. (По правде говоря, я и сам придерживался того же мнения.)
– Да потому, что рыться в снегу – просто глупо, – сердито ответила Дезире. – Вчера уже обыскали весь сад, но ничего не нашли. – Она поглядела на меня. – У тебя сегодня много дел?
– Никаких, – честно ответил я.
– Тогда одевайся – и пойдем со мной.
– Мы будем искать судью? – деловито спросил я.
– Нет, – отрезала Дезире. – Мы будем думать.
По правде говоря, я не очень понял, что она имеет в виду, но все равно побежал переодеваться. Все служанки куда-то запропастились, и когда я наконец вышел в сад, Дезире уже была там. Она нетерпеливо ходила взад-вперед по дорожке, пряча руки в белую меховую муфточку, и ее лицо раскраснелось от холода. Будь я д’Артаньяном, я бы непременно в нее влюбился.
– Готов? – спросила Дезире. – Тогда пошли.
И мы медленно зашагали вперед.
– Так о чем мы будем думать? – спросил я, когда молчание, на мой взгляд, слишком уж затянулось.
Дезире улыбнулась.
– Да все о том же самом, малыш. Жил-был почтенный старый судья, и однажды он взял и исчез. Вопрос: что с ним стало и куда он мог деться?
– Ну, что с ним стало, мы знаем, – возразил я. – Его убили.
– Да? И откуда же сие следует?
– Так ведь он исчез, – удивленно сказал я. – Если бы он просто умер, его бы уже давно нашли, но судьи нигде нет. Значит, его тело куда-то спрятали. А зачем прятать тело человека, который умер своей смертью?
Дезире улыбнулась:
– Ну ладно, тут я с тобой соглашусь. И куда же, по-твоему, его могли спрятать?
– Не знаю, – честно ответил я.
Дезире прищурилась.
– Представь, Люсьен, что ты – убийца.
– Я не хочу быть Кэмпбеллом, – обиженно возразил я.
– Ладно, – легко согласилась Дезире. – Тогда представь, что я – сыщик Лекок [7] , а ты – мой помощник. Ну так что вы думаете обо всем этом, инспектор Коломбье?
– Темное дело, месье Лекок, – печально сказал я.
– О, даже так?
– Да, месье Лекок. Намучаемся мы с ним, поверьте мне.
– Инспектор Коломбье, честное слово, я не узнаю вас. В конце концов, судья Фирмен – не какая-нибудь иголка. Не мог же он испариться, в конце концов!
– Что верно, то верно, – со вздохом согласился я, и тут меня осенило: – Но ведь убийца мог сжечь тело!
Дезире сделала страшные глаза.
– С прискорбием вынужден констатировать, инспектор Коломбье, что вы начитались романов некоего месье Габорио, – сурово сказала она. – Запомните, инспектор: даже курицу невозможно сжечь так, чтобы не осталось никаких следов, а человека и подавно.
– Ну, тогда… – Я немного подумал. – Он мог разрубить тело на части и зарыть их в погребе.
– Неплохо, инспектор Коломбье, но наш соперник Констан тоже успел подумать об этом. Вчера он уже побывал в погребе и не нашел там ничего, кроме бутылок превосходного вина и пары мышей, лакомившихся отменным окороком. Не знаю, как вам, а лично мне представляется совершенно невозможным, чтобы наш дородный судья сумел превратиться в мышь.
Я прыснул.
– Но ведь, – заявил я, когда перестал смеяться, – тело все-таки где-то спрятали, раз его до сих пор не сумели найти!
– Вот-вот, – подхватила тетя. – В том-то и заключается главный вопрос, Люсьен. Куда именно можно было спрятать не самый худощавый труп, чтобы полтора десятка человек сбились с ног и тем не менее до сих пор не сумели отыскать его?
– Может быть, его спрятали на конюшне? – предположил я.
– Или замуровали в стену? – добавила Дезире. – Затолкали в какой-нибудь дальний чулан, о котором все давно забыли? Как ты думаешь?
Из замка выбежал Арман Лефер. Он был без головного убора и тяжело дышал. Я видел, как он направился к Констану и о чем-то заговорил с ним, после чего полицейский кликнул доктора и, велев остальным продолжать поиски, быстрым шагом двинулся к замку.
– Похоже, в Иссервиле опять что-то случилось, – вполголоса заметил я тете Дезире.
Однако она даже не слушала меня.
– Судья любил гулять по утрам. Предположим, он вышел на свою обычную прогулку, во время которой к нему подошел некто и убил его. После чего убийца захотел спрятать труп. Стал бы он тащить его в замок? Нет, потому что там его наверняка бы заметили. Тогда что? Закопать в землю? Невозможно: она лежит под футом снега и к тому же наверняка твердая, как камень. – Дезире зябко поежилась. – Что же остается? Бросить тело в сугробе? Но ведь ни Констан, ни его люди ничего не обнаружили.
– Значит, тело вывезли и спрятали вдали от Иссервиля, – сказал я, видя, что она внезапно замолчала. – Больше ведь ничего не остается.
Какая-то птица завозилась
